Белая книга памяти воинов-интернационалистов.

Продолжаем публикацию материалов о наших земляках, погибших в локальных военных конфликтах после Великой Победы 1945 года. По инициативе губернатора Константина Титова готовится издание "Белой книги памяти воинов-интернационалистов". Работа предстоит очень непростая и кропотливая.

К ней привлечены многие общественные организации, ветераны, участвовавшие в так называемых горячих точках. Посильное участие принимает в ней и редакция "Волжской коммуны".

За короткое время нужно сделать очень много: уточнить список всех погибших, по возможнсоти, восстановить реальные боевые события, где погибли самарцы, их послужной список и награды. Многие эпизоды и даже участники до сих пор остаются под грифом секретности. Так что и здесь создателям "Белой книги" предстоят непростые испытания.

Но мы надеемся, что всем самарским миром, при помощи родных, близких, знакомых, однополчан удастся создать книгу, где бы в максимально полном объеме были объединены материалы о наших земляках, которыми по праву должна гордиться не только наша область, но и вся Россия.

Нам интересны и важны все сведения, все факты о самарских воинах, участвовавших в военных локальных конфликтах последнего пятидесятелтия.

Пишите и звоните нам. Адрес: 443086, г.Самара, пр. Карла Маркса, 201, редакция газеты "Волжская коммуна", каб. 102, Комину В.В. Тел. 66-28-63.

Солдат надежды.

Сейчас бы его звали Сергеем Николаевичем, но не назовут, потому что он остался Сережей. Да и то для матери только. Потому что остался, оставлен нами в Афганистане. Есть, правда, надгробьице на Рубежном кладбище с датами - 1963-1982. Вот этот прочерк между ними и есть его жизнь. Смерть все перечеркнула - и первую его радость, и последнюю боль. Лежит под надгробием безвестный русский мальчик, и без вести оставлено все, чем он жил и ради чего.

В декабре восемьдесят первого года началась его страшная судьба, когда Родина решила, что он уже не мальчик, и с армейской пересылки Кабула отправила в 19-й отдельный инженерно-саперный батальон. Отделили его от всей армии оттого, что профессия у сапера особая. Умирает он от всех отдельно и со смертью работает в одиночку. У сапера и служба навызывается отдельно - командировка. Каждая - на тот свет. Сапер как жизнь: дается пехоте один только раз, и бьют по этой жизни изо всех стволов, вне всякой очереди и самыми длинными очередями. Но он с того света каждый раз возвращался, а на этом писал письма, ходил в караулы и жил, как все.

В караулах снимал с "колючки" обрывки газет, почитывал со скуки и смотрел в летнем клубе "Москву"... Та Москва не верила слезам и пела красивые песни. А газеты спорили о том, есть ли в нашей жизни место для подвига. Места было навалом - Афган, но не упоминалось оно даже на могильных плитах. И кипели в этом месте ожесточенные бои за Панджшер.

Подвиг сапера - его ошибка. Рядовой Петрушин ошибок не допускал, и потому никем и ни в чем особенном замечен не был. Да он и в самом деле был незаметным. Спокойный, улыбчивый, безотказный, как солдатский чайкик.

А что у него на самом деле в голове творилось, теперь не узнает никто, потому что лучший его друг и единственный собеседник Володя Депутатов на этом самом Панджшере в мае погиб. Тогда и заволновался Сергей впервые и попросился на место друга. Но начальство на "лирику" начихало: какая разница, где числить солдата? И было совершенно право.

Через несколько могил друг от друга лежат они теперь, и никакой разницы нет в том, каким числом поминают их родные. Сергея Петрушина - 11 сентября 1982 года.

Вторая и самая отчаянная штурмовка Панджшера шла в том самом сентябре. Сходясь в рукопашных, собой затыкала десантура трещину в пакистанской границе. Армейские саперы летели клочьями. Они начисто "срабатывались" на хитрых фугасах, "сюрпризах", "лягушках". И когда весь армейский резерв в гремучих лабиринтах смерти "сработался", на Панджшер бросили особых - Сергея Петрушина с десятком таких, как он. С батальонами, ротами и колоннами разбрелись они по долине. Пятеро со смертью тогда разошлись, остальные нет.

Навстречу смерти Сергей Петрушин отправился с пехотным батальоном и в ущелье Базарак встретил. Батальон попал в засаду. "Духи" пропустили его "под собой" и, подпустив вплотную с минным полем, накрыли. Началась отчаянная, свинцовая "стрижка под ноль", когда только мертвые спасают живых и только за мертвыми телами прячутся живые. Это было внезапно, расчетливо и жестоко.

Беспомощно кружились в воздухе "вертушки", артиллерия молчала, чтобы не накрыть в узком каньоне своих же, и стремительно таял боезапас. У батальона оставалась последняя надежда - сапер.

Полководцы только водят войсками, а выводят всегда саперы. На камнем покрытое минное поле выпустил батальон свою последнюю надежду.

И сразу ударили по ней из всех стволов. Крупным камнем было покрыто поле до него, мелкой щебенкой после. В него били крупным калибром, обычным, средним, подползали вплотную и в упор "гасили" из гранатометов, но жизнь батальона не гасла. Он великолепно работал со смертью, расчетливо, точно, а смерть "сработать" его не могла.

После двадцатой своей снятой мины начинает сапер вторую жизнь, он ушел уже по третьей. И за ним пошла, тонкой струйкой из свинцово зажатого сосуда потекла пехота.

Сначала они ползли по его разметке, затем по струйке крови - его зацепили все-таки, и, наверное, в ноги. Но установить этого точно они не смогли, потому что через минуту раздался взрыв. Правую ногу оторвало, левую размяло полностью. В облаке пыли исчезла надежда батальона. Она устала и на шестьдесят девятой мине ошиблась. И батальон помертвел. Теперь сапером становился каждый, и каждый - как он.

Но когда вместе с дымом рассеялась вера, из грязи и кровавого тряпья вновь выползла надежда. Она умирала последней. Что-то невообразимое творилось на поле. Сапер живым тралом двигался вперед и, видели, еще что-то делал, еще работал. Русский мальчик умирал в афганских горах и только в самом конце, как в Россию, обернулся со смертной тоской назад. Бессмертная это тоска.

И вслед за ним рванулась, в бессмертие пошла пехота. Ей было уже все равно. По кровавым его следам она сбросила "духов" с сопки и, оставив "блоки", ушла за следующей.

Одной сопкой больше стало в России, одним мальчиком меньше - обычный размен. Разменяли его, как пятнадцать тысяч других. Через два часа от боли и страшной потери крови умерла последняя надежда батальона.

Сколько потеряла Россия? Почему ей не страшно? Потерю списали, а боль запаяли в цинк и отправили к матери, привалив для сохранности камнем. Там она и лежит - в целости - и меньше с тех пор не стала. "Меньше" стал орден. Не только слезам, но и крови не верила Москва. Прокатился по штабным коридорам, высший орден войны - Красного Знамени, и привычным трауром упала на его могилу Красная Звезда.

Есть ли в нашей жизни место для подвига? Есть. На Рубежном кладбище. Там зарывает Россия все свои подвиги, всех своих мальчиков и мужчин, и там зарылась в начале девяностых сама. И совсем другой пошел на ее просторах размен. Теперь на перекрестках у нас продается вера, на тротуарах - любовь.

Одна надежда осталась у России - армия. Они вывезут, эти мальчики, одетые в форму, они спасут. А что мы знаем о них? Венки возлагаем и все свои надежды, а нужна мальчикам простая человеческая вера, что не оставят, не вычеркнут, назовут. А пока умереть нужно мальчикам, чтобы прозвучать полным именем. Он погиб, и можно его назвать: Петрушин Сергей Николаевич, последняя надежда России. Убита в сентябре восемьдесят второго.

Андрей ГРАЧЕВ.

  00:04 11.04