Психическое здоровье нации.

Как помочь миллионам депрессивных больных и людям с пониженным эмоциональным фоном, приводящим к негативизму, безынициативности и духовному спаду в социально-экономической жизни общества.

19 июля 1997 года исполняется год со времени выхода Указа Президента N 1044 "О возрождении и развитии философского, клинического и прикладного психоанализа". В связи с этой датой редакция публикует доклад одного из разработчиков указа директора Восточно-Европейского института психоанализа профессора Михаила РЕШЕТНИКОВА, представленный на новгородской межрегиональной научно-практической конференции "Медицинские, психологические, социальные и валеологические проблемы охраны психического здоровья населения регионов России в условиях социально- экономических реформ". Этот доклад вызвал высокий общественный резонанс, и ссылки на него были тут же опубликованы рядом ведущих московских и федеральных газет. Сегодня редакция публикует полный текст доклада.

Возможно, я кого-то разочарую, сразу сказав, что не думаю, что психоанализ имеет в России какие-то особые, в смысле - иные, нежели другие методы психотерапии, перспективы.

Я понимаю, что приглашение меня на конференцию именно с этим докладом отчасти связано с выходом известного Указа Президента России N 1044 от 19 июля 1996 года. Но я хотел бы подчеркнуть, что указ лишь констатирует реинституцию психоанализа в терапевтическую и культурную практику и его интеграцию в комплексные методики психотерапии.

Столь популярная сейчас специальность психотерапевта имеет у нас пока очень ограниченную историю: если считать от введения психотерапии в перечень медицинских специальностей - только 12 лет. Как директор института психоанализа я не хотел бы быть обвиненным в предвзятости, но общепризнано, что первыми профессиональными психотерапевтами были именно психоаналитики. И за столетнюю историю психоанализа здесь накоплен огромный практический и методический опыт, которым было бы неверно пренебречь, особенно в нынешней ситуации, о специфике которой еще будет сказано ниже.

Cовременный психоанализ составляет основу одного из трех классических направлений в психотерапевтической науке и практике, в частности основу психодинамического подхода, наряду со столь же значимыми когнитивно-бихевиоральным и гуманистическим. При этом все три общемировых направления уже на протяжении многих десятилетий взаимно обогащают друг друга.

В России в силу известных идеологических ограничений находящийся под запретом психоанализ, с одной стороны, не участвовал в этом процессе, а с другой - его идеи беззастенчиво разворовывались, при этом иногда искусно адаптировались, а иногда и просто извращались. И здесь действительно требуется реабилитация.

Как известно, после ликвидации первого российского Института психоанализа многие из его специалистов были репрессированы, в том числе уничтожены физически, другие были вынуждены эмигрировать или сменить профиль своей научной и практической деятельности, одновременно были запрещены психоаналитическая практика и преподавание психоанализа в высшей школе. Более того - вообще не стало психотерапии, которая в тот период ассоциировалась именно с психоанализом. И, естественно, у нас практически "не стало" неврозов, как известно, в то время избирательно "сотрясавших" только западные (капиталистические) страны. Перефразируя известный сталинский тезис: "Нет неврозов - нет проблемы".

В связи с этими событиями ряд фундаментальных научных и важнейших практических проблем, впервые поставленных или активно развиваемых именно в рамках психоаналитического направления, таких, как биосоциальная природа человека, бессознательное, психобиологические аспекты агрессивного поведения и преступности, поведенческая деструкция и ряд других форм девиантного поведения, проблема детской сексуальности и сексуального насилия, терапии личностных нарушений и расстройств влечений, а также проблемы психологии масс, социально-психологических закономерностей кризисного развития общества, межнациональных конфликтов и ряд других, имеющих огромное значение для осуществляемых сейчас реформаторских процессов, остаются практически не изученными.

Вас, возможно, утомил или удивил этот список проблем, но вы еще больше удивитесь, если я вам скажу, что предпринятый мною и профессором Львом Щегловым библиографический поиск показал, что с 30-х по 80-е годы в России не было издано ни одной работы по сексологии и проблемам психологии масс. Секс, несмотря на некоторые опрометчивые заявления, у нас все эти годы все-таки был. А вот понимания проблем психологии масс и массовых патологических процессов - как не было, так и нет. И это один из главных тормозов на пути современных реформ.

Поэтому поддержка развития психоанализа в России со стороны президентских структур в первую очередь связана именно с социальным психоанализом, так как сейчас все яснее становится, что мы не понимаем многих процессов, происходящих в обществе, и в целом не знаем общества, которое пытаемся реформировать.

К проблеме массовых патологических процессов мы еще вернемся.

Происходящие в России исторические реформы, наряду с рядом позитивных перемен в общественно-политической и социально- экономической сферах, вызвали существенные изменения в укладе жизни населения, его иерархической структуре и системе ценностей, затронув все базисные потребности личности, в том числе главные: пищевые, половые, репродуктивные, территориальные; а также национальной и культурной идентификации, профессиональной самореализации, самоуважения и ряд других. Эти социально- экономические перемены вызвали небывалый рост невротизации населения и на протяжении последних 5 лет сопровождаются значительным увеличением различных дизадаптивных расстройств, абсолютным и относительным ростом психопатологии и социопатий.

По имеющимся официальным данным, совпадающим с оценками независимых экспертов ВОЗ, в России в квалифицированной психолого-психиатрической помощи в настоящее время нуждаются около 15 - 20 проц. населения, то есть около 25 млн. человек.

Особенно настораживающим, по общему мнению специалистов, является то, что в последние годы отмечается беспрецедентный рост психиатрической патологии среди молодежи. 43 проц. всех освобождений от службы в армии связано именно с причиной недостаточного психического здоровья. Среди увольняемых с военной службы по состоянию здоровья психиатрическая патология составляет около 30 проц. В среднем на 10 - 15 проц. в год (в различных регионах) повышается число суицидов, особенно среди молодежи и лиц старшей возрастной группы.

Я думаю, что в этой аудитории было излишне напоминать, что суицид - это чаще всего исход затяжной депрессии, и, как свидетельствуют мировые данные, лишь около 15 проц. депрессивных пациентов прибегают к этой крайней форме протеста против невыносимости бытия. Таким образом, экстраполируя рост суицидов на рост недиагностируемых депрессий, можно признать, что количество депрессивных пациентов растет не на 10 - 15 проц. в год, а на 50 - 70 проц. в год, что, в общем-то, заметно и на бытовом уровне.

Мы должны признать, что экономическая и психическая депрессия являются не только созвучными терминами, а взаимосвязаны гораздо сильнее, чем это признавалось ранее, и даже больше, чем нам бы этого хотелось, включая влияние массовой социальной депрессивности на саму возможность оживления экономики.

По данным МВД, за последние 7 лет количество правонарушений и преступлений, совершаемых лицами с различными формами психической дезадаптации и психиатрических расстройств, увеличилось на 60 проц. И это на фоне постоянно сужающегося коечного фонда психиатрических стационаров.

На протяжении ряда последних лет эта проблема неоднократно поднималась специалистами, преимущественно как гуманитарная. Но с учетом мировой практики при существующем, и будем говорить прямо - угрожающем уровне психопатологии и социопатий, уже давно нужно говорить о качественно ином подходе - основанном не на гуманистических концепциях, а на предотвращении исходящей от этих лиц социальной опасности, специфически транслируемой на последующие поколения. В предшествующих докладах уже отмечалось, что один психиатрический больной индуцирует психопатологические реакции как минимум у 5 - 9 здоровых людей из числа его ближайшего окружения, прежде всего детей. С учетом вышеупомянутых цифр расчет несложен. В итоге мы можем войти в XXI век психоапатологизированной нацией. И здесь нет преувеличения..

По официальным данным, которые в силу отсутствия соответствующих психологических служб лишь весьма приблизительно отражают реальное положение вещей, начиная с 90-х годов число детей, у которых были установлены те или иные формы психических отклонений развития или психиатрической патологии, каждые 5 лет увеличивается на 15 - 20 проц., а число правонарушений, совершаемых несовершеннолетними, - на 30 - 40 проц.

Только в 1995 году было официально зарегистрировано 500 тыс. детей с диагнозом "алкоголизм" и 14 тыс. с диагнозом "наркомания". По данным МВД России, количество лиц, изредка употребляющих наркотики или прибегающих к ним периодически (что характерно, первично - преимущественно в кризисных ситуациях), составляет около 2 млн. человек, регулярно принимают наркотики около 220 тыс. человек. Это очень успокаивающие цифры. Сопоставьте их с объявляемыми почти ежедневно в наших новостях данными о сотнях килограммов ввозимых в Россию наркотиков, и вы поймете, что данные МВД - это фикция. И здесь нет вины МВД. Это следствие недоверия к существующим вспомогательным службам, а если еще точнее - следствие простого отсутствия последних.

В 1995 году было зарегистрировано более 50 тыс. родов у несовершеннолетних, одновременно с этим почти 10% от всего количества производимых в стране абортов (3,5 млн.) приходится на эту же возрастную категорию (преимущественно от 13 до 18 лет). А службы психологической помощи беременным (даже взрослым) и перенесшим аборт в единичном варианте представлены в Москве, Санкт-Петербурге и некоторых других крупных центрах.

Угрожающий характер приобретает рост количества случаев агрессивного поведения, в том числе в семье. За последние годы различным формам насилия, включая сексуальное насилие, по данным независимых экспертов, подверглись более 20 млн. детей, при этом около 2 тыс. детей погибло, более 10 тыс. детей покончили жизнь самоубийством.

Мы должны предъявить особый счет телевидению. Если в 70-е годы все российские каналы показывали не более 3 убийств в день, то сегодня - около 70. Средний 12-летний ребенок уже видел на экране более 14 тысяч убийств, в том числе в самой извращенной форме. С психологической точки зрения, по сути, речь идет о планомерной рутинизации убийства, то есть придании ему некой обыденности и даже естественности, на фоне чего уже не стоит удивляться убийствам, совершаемым детьми в "игровом" варианте поведения. Десакрализация любви на голубом (нередко и в прямом, и в переносном смысле) экране - это самостоятельная тема, категорически не совпадающая с российской культурной и нравственной традицией (а следовательно, разрушающая ее).

Практически отсутствует система квалифицированной психологической помощи самому институту семьи, при том, что, по статистике последних лет, в среднем на каждую 1000 заключенных браков приходится более 600 разводов.

Мы явно столкнулись со своеобразной эпидемической ситуацией, практически не имеющей исторических аналогов. Мой коллега профессор А.И.Гундаров и я уже неоднократно указывали на основное отличие нынешнего российского кризиса от кризисных ситуаций в других странах: они входили и выходили из кризиса, не меняя мораль, веру, систему ценностей, социальных установок и социальных образцов, которые могут быть верными или неверными, но в любом случае их стабильность составляет основу психического и социального здоровья общества. И так же, как рука или нога составляют части тела, так убеждения и моральные эталоны составляют часть личности. Поэтому, когда эта часть (для многих насильственно) была отторгнута, развился небывалый по своим масштабам синдром "социальной и психической инвалидизации", составляющие которого нам хорошо известны по клинике, а теперь - и по общественной жизни. Экономическая депрессия не может преодолеваться субклинически депрессивным населением. Но это пока даже не осознано. И не предложено никаких программ социальной терапии.

Остановлюсь еще на одной проблеме, о которой в профессиональных медицинских кругах не принято говорить: традиционное предубеждение к врачу-психиатру, усилившееся в последние годы вследствие чрезмерно преувеличенной проблемы так называемой "карательной психиатрии", огромно, что требует не только новых организационно-методических подходов, но и существенного расширения объема и введения новых видов психологической и психотерапевтической помощи, которые бы не ассоциировались с традиционной психиатрической практикой. Ведь что мы имеем? Давайте скажем об этом откровенно: с одной стороны, огромное количество людей нуждающихся в квалифицированной психиатрической помощи или психологической поддержке; а с другой, явно недостаточное количество специалистов и применительно к абсолютному большинству психиатров - мало обоснованное, но чрезвычайно стойкое предубеждение. Если где-то иная ситуация, пусть меня поправят, но очереди первичных обращений даже к тому минимуму психиатров, который мы имеем, у нас нет. Почти все приведенные выше данные о росте психопатологии получены различными учреждениями министерств здравоохранения и образования, РАН, РАО и РАМН, а также негосударственными исследовательскими центрами при массовых обследованиях, и только суициды и преступления составляют исключение.

Изменить воспитанное у населения прежним режимом и "новой прессой" отношение к психиатрии в ближайшие 20, а то и 50 лет невозможно. Это надо признать.

И при решении упомянутых выше вопросов довлеющими должны стать не узкокорпоративные интересы отдельных профессиональных групп, будь то психиатры, психологи или психотерапевты, включая психоаналитиков, а государственный подход к проблеме психического и социального здоровья нации.

С учетом приведенных данных, нетрудно понять, что ныне существующая психолого-психиатрическая и психотерапевтическая службы страны, так же, как и система подготовки специалистов для этих служб, безусловно, не рассчитаны ни на такие задачи, ни на такой объем пациентов.

Касаясь более близкой мне психотерапевтической проблемы и апеллируя к данным профессора М.М.Кабанова с соавторами (1995), напомню, что в настоящее время в России имеется всего около 2 тыс. психотерапевтических кабинетов, а во всех клиниках России работает только 1 тыс. психологов (для сравнения: в гораздо более благополучных США - 150 тыс. психологов). Если взять расчетное - близкое к реальному количество пациентов, остро нуждающихся в квалифицированной помощи, то на каждый кабинет у нас приходится 25 тыс. больных. И даже если качественно изменится психологическая и психиатрическая культура населения, потенциальному пациенту придется стоять в очереди на прием около 7 лет. Но прежде нужны качественные изменения в самой психолого-психиатрической культуре. И здесь тоже нужна государственная программа.

Прежде всего потому, что если исходить из существующих возможностей подготовки специалистов, то их необходимое количество появится в России лет через 200. Для психического здоровья нации это было бы непоправимо поздно. Особенно с учетом качественных характеристик нынешнего российского генофонда. Я не буду здесь специально обосновывать, что так же точно, как от высоких рождаются высокие, от блондинов - блондины, от кареглазых - кареглазые, соответственно - от умных умные, и от психически здоровых - здоровые. В мире есть много народов, переживших гонения. Но мы единственный народ в мире, который на протяжении последнего столетия, начиная с 1917 года, неоднократно изгонял свою элиту, которая формируется столетиями и составляет здоровое ядро любой нации. Это особый, длинный и пока мало осознанный вопрос. Трагический вопрос. До его решения еще не близко.

Поэтому с учетом нынешней ситуации необходимо качественно переосмыслить прежде всего вопросы подготовки специалистов разных уровней и квалификации в области психодиагностики, психотерапии, психо- и социокоррекции на основе новых организационно- методических подходов.

В основе этих подходов должно лежать существенное расширение форм, методов и доступности амбулаторной психотерапевтической и психологической помощи, а также внедрение современных методов психотерапевтической и социальной работы с различными группами населения, реализуемых на базе ресурсосберегающих технологий и принципов социальной адаптации пациентов к динамично изменяющимся социально-политическим и социально-экономическим условиям.

Одним из путей решения этой проблемы является расширение объема доврачебной (психологической и социальной) помощи, реализуемой на основе психоанализа и других гуманистических концепций ХХ века.

Таким образом, в рамках известного Указа Президента "О возрождении и развитии психоанализа", и даже более - в разрабатываемой во исполнение этого указа государственной программе речь идет не столько о психоанализе, сколько о новых принципах и стратегических подходах к проблеме психического здоровья нации, где психоанализ займет свое место - одного из методов.

Популярность психоанализа в России, отвечая объективному общественному запросу, в настоящее время чрезвычайно велика, о чем свидетельствует то, что труды классиков психоанализа и их последователей только за последние 5 лет переизданы в России общим тиражом более 50 млн. экземпляров. Причем речь идет не о беллетристике, а о серьезных работах.

С 1991 года в инициативном порядке были созданы институты психоанализа в Москве и Санкт-Петербурге, открыты циклы усовершенствования по психоанализу при Институте психологии РАН, Психоневрологическом институте им. В.М.Бехтерева, начато преподавание основ психоанализа в Московском, Санкт- Петербургском, Хабаровском, Владивостокском и ряде других университетов, направлены для подготовки в ведущие зарубежные психоаналитические центры специалисты ГНЦ социальной и судебной психиатрии им. Сербского.

В настоящее время в России активно работают около 500 специалистов, имеющих определенную психоаналитическую подготовку, а армия так называемых "диких аналитиков", по сути, паразитирующих на популярности психоанализа и отсутствии правовой основы его применения, составляет, по оценкам специалистов, несколько десятков тысяч человек, в ряде случаев нанося реальный вред пациентам.

Приведу только некоторые данные. По оценкам независимых экспертов, более 70 проц. лиц с психиатрической патологией и пограничными психическими расстройствами получают "психотерапевтическую помощь" у различных колдунов, магов, экстрасенсов, ясновидящих и. т.п. "специалистов". При этом стоимость их "благотворительной" деятельности составляет от 100 тыс. рублей до 10 тыс. долларов за один часовой сеанс. Даже если принять за основу лишь минимальную "ставку" (100 тыс. руб.) и ориентироваться лишь на 10 млн. однократных обращений (около третьей части потенциальных пациентов), то минимальные прямые потери госбюджета от этой "деятельности" составляют около 1 трлн. руб. в год, не считая "косвенного" экономического ущерба от вреда, наносимого пациентам таким "лечением" (не говоря уже о явном мракобесии, в которое при попустительстве официальных структур погружается общество). Нам нужен закон о защите прав пациента.

Досужие прогнозы о скором спаде так называемой "альтернативной волны" (в психотерапии) не оправдались. Она наоборот - растет. И это естественно: социальный запрос есть, а специалистов - нет.

В вопросе позитивного изменения этой ситуации фактически до настоящего времени предпринимались лишь частные усилия отдельных специалистов, которые в масштабе такой страны, как Россия, не позволяли говорить о качественно новых подходах к оказанию психиатрической, психологической, психотерапевтической и социально-психологической помощи населению на основе взаимного обогащения, реинституции и реинтеграции различных школ российской психотерапии. И лишь уже упомянутый Указ Президента РФ N 1044 от 19.07.96 г. и разработанная объединенными усилиями психиатров, психологов, психотерапевтов и социологов ведущих научных учреждений страны государственная программа создает реальные условия для объективной оценки, пересмотра и качественного изменения существующего положения.Концепция разрабатываемой сейчас во исполнение Указа Президента государственной программы предполагает даже не столько реинституцию психоанализа в современное терапевтическое знание, сколько последовательную гуманизацию социальной и терапевтической практик на основе персоноцентрического междисциплинарного подхода, что уже давно произошло в мировой науке и практике. Эти методические подходы, связанные с принципиально иной постановкой проблем болезни, психического и социального здоровья населения, естественно, нуждаются в критическом переосмыслении с учетом специфики российской ментальности и современного периода реформ. Самостоятельной задачей является разработка новой для отечественной науки методологии изучения исторических, политических, этнических, реформаторских, информационных и других процессов, связанных с психологией масс, основы которой были заложены Г. Лебоном, З. Фрейдом и В. М.Бехтеревым.

В соответствии с этими задачами в качестве приоритетных направлений разрабатываемой государственной программы выделяются: подготовка и переподготовка специалистов для психолого-психиатрических служб с соблюдением принципов преемственности и последовательности на основе действующих положений, приказов и государственных стандартов МЗО РФ. Другой важнейшей задачей является подготовка социальных работников и социальных врачей (врачей-психологов), которые как самостоятельная специальность в России практически отсутствуют.

На 2-м этапе реализации программы предполагается разработать и осуществить практическое внедрение организационно- штатных структур и системы федеральной психологической (доврачебной) службы и ее региональных научно-методических и практических центров социально-психологической помощи населению.

Потребность в региональных научно-методических центрах определяется существенными отличиями в ментальности населения, особенно в национальных регионах России, а также явно присутствующей несинхронностью реформаторских социально- экономических и социально-политических процессов в различных территориальных образованиях России.

В заключение хочу сказать еще о двух проблемах, весьма отдаленно связанных с психоанализом, но, как мне представляется, крайне актуальных.

Традиционно считается, что психоанализ всегда был против фармакотерапии психических расстройств. Это, конечно, миф. Мы против изолированного применения психофармакологии. Мы также против ориентации на то, что есть под рукой.

Обращусь к конкретному примеру. Являясь одним из участников клинических испытаний таких препаратов, как Phenazepam, Tazepam, Diazepam, я поражаюсь, когда вижу данные о том, что до 45 проц. врачебных назначений при депрессии приходится именно на эту группу, побочным эффектом которой является депрессия даже у здоровых людей.

А сейчас, полностью осознавая вероятность неприятия и осуждения коллег, я выскажу идеи, которые еще недавно и мне самому казались крамольными.

Работая с депрессивными больными, количество которых за последние годы неуклонно растет, и понимая, что их количество и рост существенно опережают возможности всех наших психотерапевтических и психологических служб, я неоднократно спрашивал своих зарубежных коллег: что они применяют вне психотерапевтической практики? И наряду с другими чаще всего в ответах упоминался еще недавно практически неизвестный в России один и тот же препарат, название которого я умышленно опускаю. Но не это меня удивило. Такие моды на те или иные препараты периодически возникают.

Удивило другое. Оказалось, что эта группа препаратов - в силу их сравнительной безвредности и эффективности - неожиданно для американской медицины давно вышла за рамки врачебных назначений. И вы можете приобрести этот препарат как жевательную резинку, чашку кофе или сигареты в свободной продаже даже в газетном киоске.

Затем я еще больше поразился и, признаюсь, даже ужаснулся, когда узнал, что миллионы американцев систематически применяют этот препарат для поддержания профессионального тонуса и с еще одним - достаточно необычным для нас мотивом: для снижения возможностей проекции своего плохого настроения на детей и окружающих.

Вначале мои типично врачебные подходы и оценки, даже несмотря на, безусловно, вызывающие уважение мотивы применения препарата, не позволяли мне принять эту идею. Но потом переосмысление этого качественно нового явления с позиций современных российских реальностей привели меня к выводу, что это все же гораздо лучше, чем, находясь в плену своих традиционных предубеждений, с оттенком безысходности постоянно твердить о том, что помочь миллионам депрессивных больных и просто лицам с пониженным эмоциональным фоном мы ничем не можем. При этом априори отвергать любые новации, даже понимая, как этот эмоциональный фон транслируется в семье, на детей и близких, как он специфически трансформируется в социальный негативизм, безынициативность и общий духовный спад в социально- экономической жизни общества. Ведь в нашем случае речь действительно идет о миллионах.

Я хотел бы особо подчеркнуть, что сейчас я говорю уже не о каком-то конкретном препарате, каковые появляются десятками ежегодно. Я увидел в этом факте совсем иное. Речь идет о новом принципе, который я сформулировал бы как принцип "публичной", или - если хотите - "бытовой психиатрии" (естественно - не безграничной).

На фоне отнюдь не безвредных, но тем не менее повсеместных вакцинаций и флюорографий, психическое и социальное здоровье почему-то оказалось на задворках профилактической медицины. Крупные инвестиции идут только на профилактику инфекций и эпидемий. А миллионы депрессивных больных - это разве не эпидемия? А психическое заражение - это что, миф?

Я надеюсь, что практики, хотя и не сразу, и не безоговорочно, согласятся со мной, что предложенный принцип гораздо лучше ситуации, когда люди правдами и неправдами достают психотропные седативные и прочие препараты типа уже упомянутого Phenazepama и принимают их месяцами и годами, и мы об этом знаем. И закрываем на это глаза.

Так же, как кардиограф, термометр и тонометр из медицинской все больше становятся широко доступной бытовой техникой, нужно выделить в отдельную группу бытовые фармакологические средства, включая бытовую психофармакологию. Иначе наши пациенты, и особенно миллионы тех, кто в силу уже упомянутых ограничений не смог или не захотел стать нашими пациентами, будут в кризисных ситуациях все чаще прибегать к традиционному для России алкоголю и пока еще не ставшим традиционными наркотикам.

Вторая проблема органически связана с первой.

У нас все еще обсуждается - и преимущественно в негативном плане - вопрос о том: может ли психолог заниматься психотерапией? И пока официальная точка зрения отводит психологу преимущественно роль помощника врача по двум причинам: он не знает общей патологии и не имеет права выписывать рецепты. Мне кажутся эти проблемы надуманными. Во-первых, психолог и не предполагает работать с общей патологией - для этого есть врач; во-вторых, он также не собирается работать с психиатрической патологией - для этого есть психиатр; он собирается работать с душой человека, а для этого вовсе не обязательно выписывать рецепты, или можно ориентироваться опять же на "бытовую" психофармакологию, которая уже реально существует (элеутерококк, валериану, женьшень и т.п. препараты вам продадут в любой аптеке).

Мы должны наконец признать, что кризисные ситуации - это удел не только психиатрических больных, а тезис о том, что сильная личность - это только та, которая способна всегда решать все свои проблемы самостоятельно - это уже из другого времени. Прошлого времени.

Существующая у нас - назовем это точным термином - профессиональная дискриминация психолога, как свидетельствует общемировая практика, ничем не может быть оправдана. В мировой психоаналитической практике более 50 проц. специалистов - не врачи. У нас же врачу-стоматологу или даже санитарному врачу, которые изучали психику обычно в объеме одного месячного институтского цикла, в силу того, что они врачи (по определению), чтобы переквалифицироваться в психотерапевта, достаточно пройти 2 месячное усовершенствование. Для психолога, который изучал психику на протяжении всех пяти лет своего образования, такая переквалификация оказывается практически невозможной.

Я предвижу здесь много возражений. Часть из них мне даже понятна и, хотя и не безоговорочно, даже принимается. Но давайте еще раз взвесим ситуацию и подумаем не столько о ложно интерпретируемой чистоте наших рядов, сколько о сотнях тысяч несчастных, которым мы пока не можем предоставить даже простой возможности: быть выслушанными. И с этим, я думаю, уже не будет спорить ни один психотерапевт, чтобы быть выслушанным - это уже огромное облегчение, так же, как и с тем, что умение слушать - это особый талант и специфический навык.

  00:04 27.06