Уроки итальянского Валерий Кичин Что не показывают гостям Венецианского кинофестиваля НА ОСТРОВЕ Лидо, близ Венеции, - кинофестиваль, и о нем я ежедневно рассказываю в "Российской газете".

Но неизмеримо лучше, выше, интереснее фестиваля то, что рядом. Рядом - Венеция, перед которой бледнеет кино. При виде этого города люди теряют голову, и это нормально. Машина времени Ненормально, что, прилетая на фестиваль, люди из аэропорта Марко Поло спешат на катере к Лидо и там беспробудно смотрят кино. Они рады, что сумели достать отель поблизости, им не до Венеции. Даже про наводнения, с каждым ветерком превращающие площадь Сан-Марко в симпатичное озеро, они узнают из газет. Между тем кино с Венецией не сравнится. В кино нет таких рассветов и таких закатов - феерических световых спектаклей, которые разыгрываются только в здешнем небе. В кино если и покажут Венецию, то она будет выглядеть опереткой - карнавальной и легкомысленной. Но это серьезный город, где концентрация красоты в каждом квадратном сантиметре превышает все разумные пределы. И это единственное на земле место, которое сохранило свою бездонную историю нетронутой. Как стояли дворцы в XII веке, так и стоят. Как облупились в XV, так и хранят свою прекраснейшую в мире старость. Как скололи с них штукатурку, борясь с вечными нашествиями чумы, так и не прилепили обратно. Этот город - реальная машина времени, геологический срез человеческой культуры в ее нигде более не существующем варианте. Чертова смесь неуемных амбиций с торговым гением и могучими художественными талантами. Гипертрофированная гордость, которая присвоила себе особое положение между небом и морем, презрела землю и выбрала воду себе в божество. Безумный город, который продолжает жить так, словно колесо еще не изобрели. Волшебный город, где нет ни одного автомобиля или мотоцикла. Поэтому там такой безумный, такой волшебный воздух - он тоже в первозданности сохранился с XII века. Здесь у отелей только звучные названия. Мой "Кавалетто е Доже Орсеоло" стоит над бухточкой, из окна видно, как гондольеры подхватывают дам за талию, чтобы бережно опустить их в недра своего лакированного чуда и с серенадой прокатить по каналам, не имеющим ни конца ни начала. Отелю, страшно сказать, пошел восьмой век, в нем ночевали Рихард Штраус и Уинстон Черчилль, а вообще он был построен в XIII столетии специально, чтобы дожи могли передохнуть на пути к острову Лидо - они там любили стрелять кабанов. Дожи понимали толк: отсюда до площади Сан-Марко три минуты ходу, земная твердь, не нужно гондол. Хотя Сан-Марко и тогда уже иногда подтапливало, и соборы стояли по щиколотку в воде, продолжаясь в ней как в магическом зеркале. Вся эта романтика только теперь рассчитана на туристов. Когда-то она была бытом: бушевали страсти, изгоняли и казнили, вели через Мост Вздохов на смерть, толпы глумились над осужденными и забрасывали гнилыми фруктами на Сан Поло. Дездемона ждала возвращения Отелло, а дож Фоскари под пером Верди становился оперным героем. Хулиганили герои Гольдони. Здесь родилась и гремела цивилизация, оказавшая влияние на весь мир. Туристам, заезжающим на денек, неведомы тайные закоулки диковинного города, глубины его лабиринтов, где живут мощные венецианские старухи и сохнет над каналами белье. Им неведома цветная мерцающая сказка настоящего венецианского стекла, которое, пританцовывая, выдувают ироничные люди, сошедшие с полотен Тинторетто. Туристы редко сбиваются с проложенных маршрутов: Мост Вздохов - Сан-Марко - Риальто - ферровия, т.е. железнодорожный вокзал, пуповиной связывающий этот мир торжествующей воды со скучной землей. Туристы заняты тем, что дивятся: витринам, ценам, габаритам полотен во Дворце дожей, 69 картинам Тинторетто в Скуоле Гранде ди Сан-Рокко, резной вязи собора Сан-Марко и умиротворяющей гармонии Прокураций. Подивились - и бежать: нужно увидеть отстроенный после пожара театр "Ла Фениче", пообедать и успеть на окраину, где ждет автобус. Им некогда любоваться игрой света на Сан-Марко, когда внизу сгустились сумерки, а небо еще полыхает багровым заревом, над башней Кампаниле зависла луна, затеплились фонари и площадь напоминает "Титаник" перед затоплением: играет музыка в кафе, но уже подступает бездна. В этом есть поэзия обреченности, уходящая началом в толщу веков, а конец томительно наступает и никак не наступит. Все это нужно почувствовать. Но времени нет. Вот и появились россказни о вонючих каналах и гуляющих крысах. На самом деле каналы вычищены, крысы сбежали, и из иных божьих тварей в городе проживают только модно постриженные пудели и царственные коты. Коты, как близкие родственники охраняющих республику львов, здесь животные священные. Венецианские соборы тоже полны святости, но к религии отношения уже почти не имеют. Религия для венецианцев не столько вера, сколько культурная традиция, очистительный ритуал, способ "остановиться, оглянуться". Поэтому соборы - это здешние художественные собрания. Там сонмы живописных шедевров, в церкви Сан-Дзаккария из-за картин уже не видно стен. В грандиозном соборе Санта Мария Глориоза Деи Фрари все взоры тянутся к алтарю, где сияет тицианова "Ассунта", изобразившая вознесение Мадонны с экспрессией запуска космического корабля. Здесь немыслимые собрания скульптуры, но смысл и смак в том, что все стоит на своих местах - именно тех, для которых создавалось. Тициан писал для алтаря, Канова лепил для надгробий именитых горожан, Тинторетто оформлял официальные здания местной думы, чтобы под сенью его неохватных картин сочинялись законы для республики. Соборы ощущают себя не столько центрами культа, сколько сокровищницами культуры. Днем они берут плату за вход, а вечером пускают так - предполагается, что помолиться. В этом есть и коммерческий и гуманистический смысл: большинство туристов к вечеру уже в полной отключке и уехали, остались те, кто придет помолиться, а также и те стоические люди, кому не жалко показать Тициана бесплатно. Важная справка: слово "гондола" произносится с ударением на первом слоге. Остров свободы, или Рай без кабанов Вот теперь и сообразите, легко ли тут смотреть кино. Люди, придумавшие фестиваль на Лидо, были в душе садистами. Им нравится близ пиршественного стола кормить приехавших жмыхами: те смотрят пестрые картинки на экране, не подозревая, какие монументальные картины проплывают мимо них в жизни - рядом. И каждая - неостановима. Каждая - неповторима. Эту пленку нельзя зарядить в аппарат и прокрутить повторно. Венеция течет, как река, а в одну и ту же воду нельзя войти дважды, не увидел - пропустил навсегда. Иное дело - остров Лидо. Он в десяти минутах езды на вапоретто - морском трамвайчике, но Венецией там не пахнет. Там пахнет раскаленными пляжами стометровой ширины, морским прибоем, кремами для загара, пиццей, вином и жареной рыбой по имени "бранзина". Пахнет хвоей бесчисленных пиний. Здесь давно нет кабанов, зато с начала ХХ века пошла мода на разгульное строительство богатых вилл, причем архитекторы не стеснялись в вольностях. Они исповедовали декадентский стиль "ар-нуво", который здесь называют "либерти", отчего сам Лидо считают "Островом свободы". Самое броское выражение этой свободы - похожий на привидение иссиня-зеленый отель "Хунгария". О нем ходят страшные легенды, именно здесь происходит действие киноужастика, где повара подают постояльцам изысканные блюда, приготовленные из жильцов соседнего номера. С кино накрепко связан и другой знаменитый отель - "Де Бэйн": там останавливался Густав Ашенбах, герой новеллы Томаса Манна и фильма Лукино Висконти "Смерть в Венеции". Когда умирал старик, отель был молод, он построен в июле 1900-го. На восемь лет моложе отель "Эксельсиор" - восточный дворец с фальшивыми минаретами, мираж Фаты Морганы, где теперь купаются в лучах славы звезды фестиваля. Их приводят на катерах-лимузинах, сверкающих лаком и металлом, и ликующие толпы с моста так же приветствуют героев киногрез, как когда-то приветствовали первую гостью новорожденного кинофестиваля - Марлен Дитрих. С той поры в каналах утекло много воды, звезды стали прагматичнее, грезы - более жестокими и циничными, а кино по-прежнему пасует как перед реальной жизнью, так и перед реальной сказкой, которую зовут Венецией. Важная справка: название "Лидо" произносится с ударением на первом слоге.

  00:04 03.09