ЧИСТО РУССКОЕ УБИЙСТВО.

Если принять на веру слова о том, что весь мир - театр, то среди персонажей многоактной драмы под названием "История России" графу Алексею Андреевичу Аракчееву была отведена отрицательная роль.

Аракчеев идеально подходил для нее: мрачный, некрасивый, угрюмый, с вечно простуженным гнусавым голосом, он обладал талантом объединять совершенно разных людей общим чувством ненависти к себе. Придворные не любили Аракчеева, военные презирали, слуги боялись. И только два императора - Павел I и его сын Александр I - души не чаяли в исполнительном фаворите. Военный министр, член Государственного совета, главный начальник военных поселений, он сконцентрировал в своих руках огромную власть.

Аракчеева отличали жестокость, мстительность и высокомерие. Кроме того, он был напрочь лишен чувства юмора и преисполнен презрения к людям.

Но было в генерале от артиллерии - такой чин носил Алексей Аракчеев - еще одно качество, которое в зависимости от личности может иметь положительный или отрицательный акцент. Граф был бабник, причем бабник не самого высокого полета. Он никогда не заводил блестящих светских связей, его имя не упоминалось рядом с именами петербургских красавиц или французских актрисок. Аракчеев был скуп и скучен. Если он и любил женщин, то они ему взаимностью не отвечали. С годами Алексей Андреевич, смирясь с действительностью, предпочитал не обращать внимание на гордых аристократок, а покупал за наличный расчет пригожих крепостных девок.

Подобно многим тайным сластолюбцам, Аракчеев почитывал тогдашнюю "порнуху", а в своем имении Грузино на острове посреди большого пруда выстроил павильон, в котором непристойные картины отражались в зеркалах, приводимых в движение хитроумными механизмами.

Семейная жизнь Аракчеева не сложилась. Ему было уже 37 лет, когда престарелая матушка убедила сына жениться. Невестой стала милая восемнадцатилетняя девушка Наталья Хомутова. В день свадьбы 4 февраля 1806 года император пожаловал ей фрейлинский шифр и орден святой Екатерины, но счастья высочайшие награды не принесли. Спустя год Наталья сбежала из дома мужа к родителям. Аракчеев не рвал в отчаянии волосы, не стенал на груди у маменьки: он вообще довольно спокойно перенес семейный разрыв, тем более что еще лет за шесть до свадьбы в Грузино появилась некая особа по имени Настасия Федоровна Минкина.

На портрете - ангел: тонкие черты лица, невинный взгляд, изящный поворот очаровательной головки... Похоже, польстил, беззастенчиво польстил художник Насте Минкиной. По словам современников, была Настасия жгучей брюнеткой - давала знать цыганская кровь отца, сквозь смуглую кожу пробивался здоровый, неподвластный никаким пудрам румянец. Приметный рост и пышные формы довершают портрет.

О появлении Минкиной в Грузино существует несколько версий. Согласно наиболее распространенной, Аракчеев купил ее вместе с мужем, крестьянином деревни Старый Медведь, у помещика Шлятера. Местные старики в середине прошлого века вспоминали: "Бог ведает, откуда она появилась такая, только не из нашего места была, а дальняя, откуда-то из-за Москвы. В своем месте, как сказывают, спервоначально просто овчаркой была - овец, значит, пасла, а как граф ее купил, так тумана на него напустила и в такую силу вошла, что не приведи и Господь".

Энергичная, сообразительная, она быстро разгадала характер своего грозного барина и научилась предугадывать его желания. Граф не уставал дивиться, глядя на расторопную и аккуратную крестьянку. Вскоре Минкина назначается экономкой, и в этом звании ее способности проявились в полной мере. Она завела в усадьбе такие образцовые порядки, о которых Аракчеев прежде мог только мечтать. А порядки были куда как строгие...

Существовала педантично выверенная система наказаний. За незначительные проступки крестьян ссылали на кирпичный завод; женщинам на шею надевали рогатки и в таком виде заставляли молиться. За более серьезные преступления виновных отсылали в Преображенский полк, где их секли; иногда экзекуция проводилась под окнами кабинета Аракчеева. В случае серьезных нарушений режима крестьян направляли в матросскую слободу, где им в полную меру отвешивали предписанное число палочных ударов.

Вернувшись домой, наказанный демонстрировал исполосованную спину. Чтобы барин или Минкина не усомнились в строгости наказания, крестьяне мазали раны кровью цыпленка. Мужики диву давались, глядя на идущую в силу Минкину. Не в силах объяснить любовь всесильного Аракчеева к простой крестьянке, решали вопрос незамысловато: "Видать-то, Настька Минкина - колдунья и ведьма".

"Рада умереть у ног ваших, ожидаю ваших милых писем, они утешают меня. Прошу Бога, чтобы он спас вашу жизнь, дал здоровья. Целую ваши ручки, милый, и ножки. Скука несносная! Ах, друг мой, нет вас - нет для меня веселья и утешенья, кроме слез. Дай Бог, чтобы ваша любовь была такова, как я чувствую к вам. Один Бог видит ее: вам не надобно сомневаться в своей Насте, которая каждую минуту посвящает вам. Скажу, друг мой добрый, что часто в вас сомневаюсь; но все прощаю... Что делать, что молоденькие берут верх над дружбой; но ваша слуга Настя всегда будет, до конца жизни, одинакова".

Ох, лукавила Настасия Федоровна. Совсем не скучно проводила она время в отсутствии Аракчеева в Грузине. В теплой компании шампанское лилось рекой; гуляли порой ночи напролет, но утром хозяйственная Минкина обязательно там, где идет работа. Никому не давала отдыха, входила во все мелочи, наблюдала за проведением дорог, копанием прудов, по нескольку раз на день наведывалась на скотный двор. Регулярно в Петербург к столу Аракчеева отправлялись домашние заготовки рачительной хозяйки. Но душа Минкиной была неспокойна - зная ветреность своего любовника, она всерьез подумывала, как бы привязать его к себе покрепче.

В одной из дальних деревень волости умер бедный мужик Василий Лукьянов, оставив беременную жену. Событие рядовое: Бог дал, Бог взял. Похоронили мужика, справили поминки и через неделю забыли о нем, будто и не жил Васька на этом свете. А вот Настасия не упустила своего шанса, через преданного человечка уговорила вдову за небольшую сумму уступить ей еще неродившегося ребенка. Настасия с блеском исполнила роль беременной, а когда у Лукьяновой родился ребенок, слегла в постель и распустила слух, что разрешилась от бремени сыном. В Петербург был послан нарочный с радостным известием к графу Аракчееву.

Алексей Андреевич пришел в восторг. Несмотря на природную скупость, положил на имя любовницы в банк круглую сумму в двадцать четыре тысячи целковых, записал ее в купчихи и стал думать, каким образом устроить будущее сына.

Став любовницей Аракчеева, Минкина почти ежедневно приказывала сечь своего мужа. Причем экзекуция совершалась под ее непосредственным наблюдением. Стоит ли говорить, что бедняга не зажился на этом свете?

Не выдержав гонений экономки, несколько грузинских мужиков покончили с собой. Но хуже всех, пожалуй, приходилось трем молоденьким девушкам, приставленным горничными к Минкиной. Их звали Татьяна Аникеева, Прасковья Антонова и Федосья Иванова. Старшей - красавице Прасковье исполнилось 21 год, младшей - Татьяне было всего 17.

Прасковье Антоновой доставалось более всех. Дня не проходило, чтобы Минкина не наказала девушку. Кроме розог в ход шли ножницы, линейки, зонтик - все, что оказывалось под рукой, периодически для смирения девушек сажали в "эдикуль" - сырой подвал без окон.

Доведенные до отчаяния, девушки пытались покончить со своей хозяйкой: зашивали в матрац "плакучую траву", а один раз чуть не отравили каким-то ядовитым порошком, предназначенным для крыс. Здоровый организм Настасии выдержал испытание крысиным ядом. Немного помучившись животом, она воспряла и с удвоенной энергией продолжила тиранить окружающих. Солнечное утро 10 сентября 1825 года не предвещало трагедии.

Накануне Аракчеев отправился за тридцать верст от Грузино на смотр военного поселения. Его ждали только к вечеру. Настасия по обыкновению поднялась еще затемно. Обойдя владения и дав распоряжения приказчикам, она направилась в свой флигель и потребовала Прасковью, чтобы та сделала ей прическу. Может быть, в тот день падало атмосферное давление или плохо спала Настасия Федоровна, только была она сильно не в духе. Не успела Прасковья появиться в комнате, как получила пощечину. Затем Минкина схватила горячие щипцы для завивки волос и несколько раз ударила ими девушку по лицу.

Прасковья бросилась на кухню, где поваром работал ее младший брат Василий. Увидав плачущую, окровавленную сестру, он схватил нож и бросился в комнату к Минкиной. Спустя полчаса по Грузино пролетела весть - Настьку зарезали. Так излагали события, происшедшие 10 сентября 1825 года, много лет спустя местные жители.

Официальная трактовка убийства в Грузино выглядит несколько иначе, хотя ей верится меньше - слишком пристрастно, с очевидными нарушениями закона велось следствие. Сохранилось "Дело об убийстве домоуправительницы графа А.А. Аракчеева Анастасии Шум-

ской /Минкиной/". Следствие проводилось под личным руководством ближайшего сподвижника Аракчеева генерал-майора П.Клейнмихеля и новгородского губернатора Д.Жеребцова.

Стремясь угодить убитому горем патрону, они настаивали на существовании заговора с целью убийства Минкиной.

"Его Сиятельства графа Алексея Андреевича Аракчеева села Грузина дворовый человек Василий Антонов в зарезании того села управляющей домом Настасии Федоровны госпожи Шумской учинил добровольное сознание, показывая, что к изведению госпожи Шумской согласие /дал/ назад тому за три недели по просьбе сестры своей дворовой девки Прасковьи Антоновой и еще двух дворовых девок Татьяны Ивановой и Феодосьи Ивановой, единственно за то, что им госпожа Шумская будто бы часто причиняла напрасные побои...

А сентября 7-го числа, когда госпожа Шумская наказала сестру его прежде розгами, потом батогами, и он из сожаления к сестре решился ее, Шумскую, лишить жизни... Напоследок 10 сентября утром, часу в шестом, пришла сестра его Прасковья в кухню и, когда на вопрос его объявила о возможности привести в исполнение принятое намерение, а сама вперед пошла в комнату.., тогда он, взяв большой поварской нож, и вслед за нею пришел в столовую, где никого не находилось, разулся и, взойдя в спальню госпожи Шумской, нашел ее спящей на канапе. Подойдя к ней, схватил ее правою рукою за голову и вдруг имевшимся ножом ударил по шее, от чего она упала на пол и начала кричать. А он резал ее ножом по горлу. Когда же она, будучи жива, старалась защитить себя, схватила обеими руками за нож, то он, с усилием вырывая, обрезал ей руки и нанес последний удар...". Всего убийца нанес четыре раны, из которых две были смертельные.

Руки Минкиной оказались сильно порезаны, а на левой кисти ампутирован безымянный палец.

Жестокость способна породить только жестокость... Судьи вполне соответствовали дикости происшедшей трагедии. Под следствие попали почти все дворовые Аракчеева. Судьи умело обошли закон, требующий, чтобы дела более чем о девяти преступниках представлялись императору на утверждение. Когда заседатель уголовной палаты А.Мусин- Пушкин сообщил губернатору, что одна из женщин беременна и не подлежит наказанию кнутом, то Жеребцов уволил не в меру исполнительного чиновника со службы, расценив его поступок как ходатайство за преступницу.

Приговор был безжалостен: 24 человека осудили на наказание кнутом и каторжные работы. Причем Василию Антонову назначалось 175 ударов кнутом, его сестре Прасковье - 120 - намного больше того, что мог вынести самый выносливый человек. "Нож, которым зарезана госпожа Шумская, как гнусное орудие преступления, приводящее в трепет всякого, истребить навсегда чрез руки палача".

Казнь происходила недалеко от Грузина. Присутствовавший на ней по долгу службы офицер А.Гриббе вспоминал впоследствии: "Мщение Аракчеева убийцам было беспощадно... В девять часов утра наша рота вышла с квартир и оцепила лобное место. Сзади цепи солдат стояли собранные со всего селения крестьяне с женами и детьми, всего около четырех тысяч человек. Посредине оцепленного пространства врыт был станок, по обеим сторонам которого по случаю холодного времени горели огни, а около них прогуливались в ожидании дела заплечные мастера, то и дело прикладывающиеся к огромной бутыли с водкой, поставленною со стаканом около станка. Распорядители казнью нашли, вероятно, необходимым обеспечить сердце палачей от опасности воспламениться тою искрой, что зовется человечностью. Мне, невольному свидетелю казни, при воспоминании об этой трагедии и теперь еще слышатся резкие свистящие звуки ударов кнута, страшные стоны и крики истязаемых и какой-то глухой, подавленный вздох тысячной толпы народа, в назидание которого совершалось это наказание".

Василий и Прасковья Антоновы умерли во время наказания, еще одна осужденная - Елена Фомина - скончалась через три дня. Остальных ждала каторга...

Когда Аракчееву доложили об убийстве Настасии, с ним случилась истерика. Его еле довезли в Грузино, по дороге он спрыгивал с коляски, катался в дорожной пыли с криками: "Убили, убили ее, так убейте и меня, зарежьте поскорее!". Человек, любивший присутствовать на суровых наказаниях солдат, как только дело коснулось его лично, оказался довольно слабонервной особой.

Аракчеев впал в тяжелейшую депрессию. Он запретил кому-либо заходить в его комнаты, отказывался от пищи, а в день похорон пытался спрыгнуть в могилу вслед за гробом. На третий день после убийства Аракчеев пишет сумбурное письмо Александру I, находившемуся в то время в Таганроге:

"Батюшка, Ваше Величество!

Случившееся со мною несчастие потерянием верного друга, жившего у меня в доме 25 лет; здоровье и рассудок мой так расстроился и ослаб, что я одной смерти себе желаю и ищу, а потому и делами никакими не имею сил и соображения заниматься. Прощай, батюшка, вспомни бывшего тебе слугу, друга моего зарезали ночью дворовые люди, я не знаю еще, куда осиротевшую свою голову преклоню; но отсюда уеду".

Убийство Настасии Минкиной в глубинке Новгородской губернии было преступлением если не рядовым, то и не уникальным в России. Но оно неожиданно оказалось связанным с другим, неизмеримо более важным событием отечественной истории - восстанием декабристов. Как говаривал Козьма Прутков, от малых причин бывают весьма важные последствия... История не терпит сослагательного наклонения, но очень сложно уйти от вопроса, а ну как ежели бы не мерзкий характер аракчеевской управительницы, то, может, вовремя арестованные декабристы и не смогли бы раздуть искру революционного пожара, до сих пор не позволяющего России спокойно жить?..

Александр Крылов.

  00:04 07.02