Много шума и ничего.

Современный театр презирает слово.

Театральная афиша манит разнообразием. В далеко не полном списке последних премьер встречаются опусы Пинтера и Шекспира, Сухово-Кобылина и Набокова, Пристли и Гоцци, Жарри и Драгунской, Флетчера и Гришковца... Зрителям предлагаются изысканные элегии и разухабистые фарсы, остроумные капустники, ужасающие страшилки и неторопливые разговоры по душам. Впрочем, последний способ "общения с залом" встречается все реже и реже. Говорить в драматическом театре нынче не модно. Нет-нет, формально ничего не изменилось. Актеры по-прежнему перекидываются репликами, чеканят монологи. Но в большинстве спектаклей слова вытесняют другие, более сильнодействующие средства: музыка, шумы, песни и танцы, гэги и клоунада. Зачастую тексты становятся лишь поводом для самостоятельных театральных сочинений. Поводом настолько откровенным, что даже приписка "по мотивам" выглядит лишь формальной данью приличиям.

Собираясь на новый спектакль Ленкома, лучше забыть и о приличиях, и об условностях. Кроме одной - условности театральной. Программка гласит, что "Укрощение укротителей" поставили по "мотивам Джона Флетчера". Но ученика Марка Захарова Романа Самгина увлекла не литературная, а театральная интрига. Герои очередного ленкомовского хита сквернословят, дерутся, "мочат" соперников в отхожем месте и постоянно дурят друг друга. Говорить стараются посмешнее - то гундосят, то пищат, то еле языком ворочают. К чему бы это?

Точки над "i" расставил забавный финал первого действия. Петруччо (Дмитрий Певцов), обиженный строптивой супругой (Мария Миронова), уходит на войну. Рыцарь, облаченный в бутафорские латы, перешагивает через картонные волны. Сцена превращается в кукольную ширму, актеры - в марионеток и петрушек. Играя в площадной театр, Самгин не забывает о театре кукольном - отменной ярмарочной забаве. Но, превращая людей в оживших истуканов, не учитывает сущей малости. Динамичные кукольные сценки не могли длиться долго, а драматический спектакль идет больше двух часов. Выход из ситуации только один - добавить толику цирка. И тогда самые талантливые "куклы" окажутся клоунами. А в их арсенале уже не одна, а две-три актерские красочки (наиболее точно ими пользуется очень смешная Олеся Железняк в роли Бьянки). Но представление стоит на месте, словно каждая последующая шутка затаптывает предыдущую.

Похожее впечатление оставил и спектакль театра "Et cetera" "Король Убю" по пьесе Альфреда Жарри. Болгарский режиссер Александр Морфов, в отличие от своего младшего коллеги из Ленкома, принципиален и последователен. Если актеры сказались клоунами, то уж и полезли в кузов. И о том, что "Король Убю" - пьеса кукольная, тоже забывать не велено. Исполнитель главной роли Александр Калягин решил превратиться в ребенка. Но не хватило простодушия, и получился просто избалованный дядечка в коротких штанишках. Он никак не может наесться и постоянно хочет быть главным. Не чудовище из пьесы-предвестника Театра Жестокости, а король из детского утренника, с добродушно-ленивым: "А велю-ка я их всех повесить". Жертвы болтаются, словно куклы на ниточках. Никого не пугают. Ведь марионетки для того и висят на крючках, чтобы вновь ожить в назначенный день и час. А обильное сквернословие сродни выходкам хулиганствующего Буратино.

Культовая пьеса Альфреда Жарри, написанная им в 1896 году в четырнадцатилетнем возрасте, в России никогда не ставилась. Любопытно, что это "репертуарное открытие" "Et cetera" совпало с началом еще одного проекта, связанного с Театром Жестокости. Центр имени Мейерхольда начал программу, посвященную Антонену Арто. Судя по первому представлению - "Макбету" Шекспира в "злодейской" трактовке Владимира Епифанцева, здесь вс без дураков. Кровь льется потоками, в кукол и клоунов никто не играет. Ну разве только в мультяшные ужастики. Текста пьесы нужно совсем немного - лишь для того, чтобы напомнить, что речь идет о героях Шекспира, а не о Терминаторе. Но важны не слова, а то, как они произносятся. Нечеловеческим рыком или верещанием. Так, словно у актеров в глотках застряли мегафоны. С тем же успехом можно издавать нечленораздельные звуки, злобно тараща глаза и раздувая ноздри.

Епифанцева, так же как Самгина и Морфова, больше занимают поиски самодостаточного театрального языка, независимого от литературы. Но яркая форма корежится, ломается, рвется по швам, когда внутри пусто.

Как ни странно, формальный метод провоцирует и противоположный подход к первоисточнику. Читать весь авторский текст целиком так же модно, как и начисто его переписывать. Мастера театрализации прозы - Петр Фоменко и Кама Гинкас. У них учатся, им подражают. Молодые идут проторенной дорогой, заимствуя приемы, счастливо найденные корифеями, но нарабатывают и свои "фирменные" режиссерские ходы.

Ученик Петра Фоменко Василий Сенин дебютировал на большой сцене театра им. Евг. Вахтангова. Грамотно овладел пространством, умело сочетал действие и вставные танцевальные номера, театрально, в лучших традициях фоменковской школы, "прочитал" рассказ Владимира Набокова "Сказка". Ему удалось превратить происшествие в сон, чертовщину - в морок и наваждение. По сцене кружит светящийся музыкальный трамвай, нечистая сила навевает страх в буквальном смысле слова - над головой Эрвина (Павел Сафонов) трепещет перчатка дьявольского конферансье (Олег Макаров). Другая чертовка - госпожа Отт (Юлия Рутберг) щурится и говорит с таинственной хрипотцой. Но над берлинским кабаре, где оказалась набоковская "Сказка", нависла пелена равнодушия. Игра театральной машинерией отвлекает от освоения пространства литературного.

Стремление к самовыражению естественно для молодых. Для того чтобы закрепиться, нужно обратить на себя внимание. Сделать ни на что не похожий театральный текст. А еще лучше - сочинить пьесу по ходу работы над спектаклем. Так, чтобы каждая сцена вела за собой театральную выходку, а она, в свою очередь, провоцировала бы следующий театральный пассаж. Для подобных экзерсисов существуют специальные лаборатории. Дебют-центр и Центр драматургии и режиссуры уже вырастили несколько талантов. Театралы давно заметили Ольгу Субботину. Ее уже позвали и в театр им. Моссовета, и в Сатиру. Но до конца доведены только работы на малой сцене, в родной молодежной компании в Музее Высоцкого, приютившем Центр Михаила Рощина и Алексея Казанцева. Лихой, задорный спектакль "Ощущение бороды" сочиняли по пьесе Ксении Драгунской. Без коллективного творчества не обошлось - напридуманных гэгов и молодецких шуточек хватило бы не на один капустник. Но "капустные" приемы точно легли на анекдотическое содержание.

Веселая компания актеров во главе с Субботиной и Драгунской угадала секрет, занимавший Романа Самгина со товарищи. Для создания успешного балаганного представления нужно хорошо знать фольклор. И свободно парить над текстом, для чего желательно сочинять его всем вместе. Профессиональная свобода другого уровня достигается более кропотливыми методами. Но как часто хочется всего и сразу! И поверхностность пока остается главной театральной приметой.

ЕЛЕНА ГУБАЙДУЛЛИНА.

  00:04 14.02