Афганский крест отца Виталия .

Первые минуты я совершенно не узнал Виталия Сухутина. Лет 12 назад в таежном зимовье мы коротали осень. Поистерлись впечатления, но осталось ощущение о нем как о сумрачном и озлобленном человеке

со сведенными скулами. Мы, как и водится при встрече, пили водку. Бывалый охотник Василий предупредил,

что с этим парнем лучше не связываться.

њ Псих, њ говорил он. њ Все они после Афгана психи.

Т ЕПЕРЬ Виталий был совсем иным. Окладистая с рыжими подпалинами борода, черная подпоясанная ряса. Лицо разгладилось, и не осталось следа от сумрачности и надсады. Глаза излучали горячий блеск.

Он искренне обрадовался нашей встрече, а я и того больше. Он повел меня в Святоникольский храм этого северного поселка Подтесово. Подошли к иконе Николая Чудотворца, он коротко прочитал молитву. Потом вернулись к выходу, уселись на широкую лавку. Хорошо было так неспешно беседовать. Отец Виталий в этом приходе первый год. Крестит ребятишек, освещает корабли перед плаванием, венчает и отпевает... Странное дело. Виталий много младше меня, но, беседуя с ним, я ловил себя на мысли, что возрастные категории как будто переместились.

19 мая 1983 года вблизи города Герата водитель "Зилка" Виталий Сухотин встретил Бога. Вот как это было. Их колонну расстреливали со всех сторон. Машины вспыхивали факелом и падали в пропасть. Была весна, никто не хотел умирать. Но люди горели заживо. Виталин напарник лишь екнул и ткнул лицом в бардачок машины. Кровь фонтаном била в стекло. В розовой пелене и пламени Виталий гнал машину вперед. А в середине перевала пуля нашла его, резко ударила колотушкой по левой ноге. И сразу њ комок тошноты к горлу, свинцовая тяжесть. Хотелось вылезти из машины, упасть, схорониться за валун, дождаться вертушек.

Тупая морда "Зилка" задиралась вверх к безжалостному солнцу. И даже солнце и то заодно с духами, бьет прямо в глаза.

Оставался узкий проход, такой узкий, что правое колесо машины скребло вровень с краем пропасти. Он чувствовал этот край. Малейший толчок, взрывная волна њ и полетишь так далеко, что успеешь несколько раз умереть и воскреснуть, прежде чем уйти навсегда.

Правая нога давила на газ, левая "отстегнулась" полностью. Он ехал по краю пропасти несколько минут. А казалось, что несколько лет.

њ Господи, помилуй, њ взмолил Виталий, њ оставь живым, пойду в церковь... Прочитал бы молитву, но не знал ни одной. На перевале его вытащили из кабины. Медик њ старший лейтенант вспорол бурую штанину, деловито стукнул кулаком по пятке: "Больно? Нет? Считай, что повезло, кость не задета, слепое ранение".

Обкололи промедролом, затащили на броню БТР. Все то же безжалостное солнце и взрывы, и стрельба, но все дальше и отдаленнее. В госпитале хирург с двумя просветами на погонах обучал стажера:

њ Ищи, младший лейтенант, пулю, сибиряк потерпит.

Лейтенант тыкал зондом в развороченную ногу и выворачивал наизнанку мясо. Капельки пота выступили на кончике носа стажера, пот струился по щекам, как слезы.

њ Стерпишь, сибиряк? њ допытывался майор.

њ А куда денусь? њ разлеплял губы Виталий.

Не выдержал майор, перехватил инструмент, в считанные минуты вытащил пулю.

Лежать бы еще да лежать солдату, но, едва оклемавшись, вышел во двор на костылях. Выздоравливающие солдаты играли в волейбол. И вдруг он не ощутил ни времени, ни пространства, ни ран, ни надсады. Ничего не волновало и не тревожило солдата. Лишь когда окончательно начал проваливаться в кромешное "ничто", за краешком угасающего сознания вяло мелькнула мысль, что умирает. И самое последнее, что видел во дворе госпиталя, так это четко и зримо икону Тихвинской Богоматери. Он умер.

Икону эту хранила в доме его бабушка Наталья Андреевна. Бабушка вырастила его и двух сестренок одна. По всем инструкциям Виталия на войну забрать не имели права. Но на сборы ему дали ровно сутки. Месяц в учебке, а потом чужая страна и чужие горы. Детки тех, кто затевал эту бойню, уезжали в Гарварды и Принстоны готовиться к великому переделу. Сибирский же паренек тащил армейскую лямку не хуже других. Медаль "За боевые заслуги" в те первые годы войны трусливым не давали...

...12 часов находился в беспамятстве Виталий. Пульс едва прощупывался, но порой пропадал и вовсе. Но, знать, крепко за него молилась бабушка. Он вернулся.

Большой радости от возвращения с того света он не испытывал. Ему выпадут еще кошмары, которые будут преследовать его долгие годы. Виталий после Афгана ненавидел всех.

Вот тогда мы с ним и свиделись на зимовье. Неосторожное слово сестра обронит, а он зубами скрепит: иди поучи там, в горах, а тут все умные. Болотом, размеренным и вязким, показалась ему гражданка.

Осенью ушел в тайгу. Бегал на лыжах, проверял капканы. Тишина, уединенность, чистота лечили. Правда, свояк Василий, бывалый охотник, проклял тот день и час, когда согласился его взять с собой. Нервы у солдата лопались от малейшего прикосновения. Скрадывали лося. Договорились, как и откуда будут стрелять. Василий выстрелил, Виталий нет. Лось на прыжках помахал в глубь тайги. Василий напарника трехэтажным матом. Оказывается, ружье дало осечку, и он забросил это ружье, а куда њ запамятовал. Однажды ночью Василий проснулся от истошного вопля. Пока искал фонарь, зажигал лампу, натерпелся страху. Виталий, бледный, сидел на нарах, держал в руках мышь: "Она хотела меня укусить, сонную артерию перегрызть".

И смех и грех.

В другой раз решил Виталий облагородить избушку. Прибил лосиную шкуру на потолок. Василий перечить ему не стал. Только отодвинулся в уголок. Тотчас все блохи попрыгали со шкуры на лицо. Опять крик.

И все же чуть поутихла и поуспокоилась душа.

После тайги подался работать дальнобойщиком на КамАЗ. Сегодня на Север, через неделю на Кавказ или в Москву. Крути "баранку", дави на клаксон, пугай и прижимай "чайников" к обочине. Уже женился, и ребенок появился, а привязанности к дому никакой. И друзья њ однополчане, к которым заезжал, ему о сходном говорили. И деньги перепадали немалые, и просаживал их весело, а жил как будто не он. На Тянь-Шане раз и вовсе чуть беда не случилась. Перевал в три тысячи метров, облака внизу стелются. И запала ему такая вздорная мыслишка: "Возьми, крутани руль влево, что тебе стоит?" А потом эта мысль все настойчивее и даже озлобленно грузить стала: "Крути влево, чего медлишь?". Дикими усилиями остановил машину и оторвал руки от руля. И неожиданно понял, как люди кончают самоубийством. Не сам человек, а голос беса ведет за собой. И горе тому, кто внемлет этому зову. После никуда не торопился Виталий. Смотрел на перевал и вспоминал другие горы. И обет, который давал, проскальзывая над пропастью.

ВЕРНУВШИСЬ домой, сразу пошел в церковь, вместе с женой и сыном принял таинство крещения. После крещения будто обновился. Нет, не все так просто было. Это только в сказке Иванушка-дурачок в молоке искупается и пригожим молодцем выходит. В жизни все сложнее. Мучительно Виталий путь свой искал, спотыкался. Однако людей стал различать.

Много хороших, только гляди. Вот бабушка Груня, неприметная на вид старушка, сидит у себя в доме у окна. Человека не отпустит, обязательно приветит и доброе слово еще в напутствие скажет. Чудная старушка рассказывала про то, как Илью Пророка видела. Якобы с колесницы он сходил и ей улыбался.

В мужском монастыре стал встречаться Виталий с отцом Севастьяном. Обыкновенный добрый старец. В четыре утра уже на ногах и молится. Едут к нему со всей Сибири за советом и облегчением мук душевных. Ни капли напыщенности или важности у этого старца. "Надо жить так, чтобы у бесов безработица была", њ судит отец Севастьян, и теплее всем от его мягкой улыбки.

Настоятель в Енисейском храме отец Геннадий Фаст њ умнейщий человек. Это он в числе первых построил в зоне для опасных преступников церковь. Зоны теперь уже нет, зеков отправили кого куда, а двое отсидевших по 15 лет остались на поселении. Большей частью молчат, но ни одной службы не пропускают. Если только две заблудшие души исцелились, то не зря церковь возводили.

Прилепился к церкви бывший афганец. Ушел из дальнобойщиков и стал работать водителем в храме. Объездил все дальние, ближние приходы. Сколько добрых людей повстречал. Прихожане тоже к нему привыкли. На утренних, вечерних службах по пять часов кряду простаивал. И вдруг однажды в селе Новокоргино прихожане подступили к отцу Геннадию с просьбой отправить к ним в приход батюшку и не кого-нибудь, а Виталия.

Глас народа њ глас божий. Рукоположили его в дьяконы. И не было в тот час счастливее человека на земле, чем он. Не шел, а летел отец Виталий. Служил при храме дьяконом. Мощный и красивый бас у него обнаружился, и ровно его голос возносился под купола... Счастье, о Господи!

Нынешней весной рукоположили Виталия в священники. Таинство это большое. Обручальное кольцо сняли. Принадлежать отныне должен не жене и детям, а всему народу, всей пастве.

Тяжесть креста легла ощутимо на плечи. Проводил вечернюю службу в далеком селе Каменка. На службе всего одна верующая семья, и ворохнулось сомнение: зачем он так старается, для кого служба? А как дошел до имен устроителей сельской церкви, которых, может, уже и собственные внуки не помнят, так и понял, кому и зачем он служит.

И подоспело первое испытание. Отправили отца Виталия вот сюда, в Подтесово. Хоть и жалко расставаться с Енисейском, а надо. Склонил смиренно голову. Здесь, в бывшем кинотеатре "Восток", арендованном у администрации поселка до 2000 года, верующие открыли приход. Дел у отца Виталия невпроворот. Уже отведена земля, самое красивое на берегу реки место, под строительство храма. По замыслу он должен встать на крутом берегу и строгими отточенными формами манить к себе взгляд.

К ОГДА ЭТО будет, никто не знает. Но сам отец Виталий и прихожане верят, что будут молиться в новом храме. Вот школу на тысячу мест закончат строить, а там и за храм возьмутся. Бывший афганец генерал Лебедь после выборов приезжал в Подтесово и обещал помочь.

...Полдня прошло, пробежало как одна минута в беседе с отцом Виталием. А хотелось еще говорить и спрашивать. Хотя бы вот про вечную несправедливость: богачи с крупным клеймом на лбу њ ворюги, живут и процветают. Бедняки мучаются и страдают. Где справедливость? Ответил так: "А помнишь Евангелие рассказывает о блудном сыне? Помнишь, как сын со свиньями рожки из корыта ел. Богатство њ это тоже корыто. И счастье разве в корыте с рожками?" Спросил еще про войну и его сегодняшнее отношение. "Случись что, в полковые священники к солдатам пойду, и Отчизну, и святыни защищать надо".

И было еще много вопросов, и жаль было расставаться. Но приближалась уже вечерняя служба. И входили смиренные прихожане, крестились и ждали своего часа. "Мир тебе, Мария, њ говорил им священник и вновь, њ Мир тебе, Ольга..."

И я ушел из этого храма с миром. Обратная дорога домой мне выпала легкая и безмятежная.

Николай

САВЕЛЬЕВ,

соб. корр.

Подтесовоњ

Енисейскњ

Красноярск.

  00:04 12.09