Прощание и прощение.

Они улыбаются, вспоминая своих мужчин.

В Североморске с утра шел снег, и в белой тишине на площадь, к ногам гигантской статуи Шагающего Моряка стекались людские толпы, чтобы выплеснуться к самой трибуне. А там, среди черных офицерских мундиров, не замечая мороза, уже стояли вдовы и матери.

Матрос Мешалкина как глас народа.

ЭТО БЫЛ странный митинг. Организаторы пытались придать ему торжественность, а он разбивался на простые, буднично-понятные слова:

- Простите... - сказал маршал Сергеев в микрофон. И заплакал.

Женщины за его спиной передавали друг другу лекарства, вовремя подхватывали под руки тех, кому становилось плохо, сразу же рядом вырастала черная фигура офицера с аптечкой в руках. Ждали с напряжением главного события... И наконец на площадь выехали четыре бэтээра. На каждом - ящик, укрытый флагом. Провезли тела почему-то по боковой аллее, стыдливо обогнув трибуну, потом, на поминальном обеде, вдовы будут шептаться: "Боялись, что под машины кинемся?".

Получилось неловко: родные руки с цветами не могли дотянуться до лафетов. Зато коридор вдоль прохода заполнили горожане, они эту неловкость погасили сотнями роз и гвоздик.

О североморцах стоит сказать особо.

- Когда случилась трагедия, - рассказывает старший матрос контрактной службы Ирина Мешалкина, - мы не могли смотреть друг другу в глаза. Стыдно было. Что не спасли. Хотя что могла сделать матрос Мешалкина? А вот - стыдилась.

Митинг объявили закрытым, потоптавшись, спустились с трибуны Сергеев с Клебановым, и вдруг в спину им хрипло завыли гудки с десятка пришвартованных у берега кораблей, и очень долго государственные мужи шли под этот несмолкаемый рев. Маленькие серые фигурки торопливо продвигались к машинам, а Шагающий Моряк с автоматом в руке, напротив, уходил в сторону серого Баренцева моря.

Чай с генералом.

НА ПОМИНАЛЬНОМ обеде, сразу после митинга, вдовы говорили о мужьях как о живых. С улыбкой. Вспоминали, что фотографии остались, как нарочно, сплошь - с пикников, а серьезных, для памятника, к примеру, не хватает. Вспоминали забавное из совместного времяпрепровождения в той, старой жизни. Тосты слушали рассеянно, только один раз нехорошо оживились, когда представитель города Курска стал рассказывать с восторгом: строящийся ракетоносец "Белгород" городские власти просят назвать именем погибшей подлодки.

- Что за бред - это же плохая примета, - снова шептались бывшие жены. - Все равно что назвать новорожденного именем покойника.

Возразить вслух никто из них, однако, не захотел - не тот случай. Послушно пригубили водку - вроде как поддержали.

А потом была трехчасовая дорога назад, в Видяево, в дороге случились два события: северное сияние и авария с "санитаркой", машиной "скорой помощи", сопровождавшей колонну, к счастью, не перевернувшейся.

Обшарпанные пятиэтажки на фоне ночного черного неба белели первозданной свежестью, рассыпавшись на сопках, словно Рим на семи холмах. Иду к двум молодым мамам, не сумевшим пристроить детей в выходной день и потому отсутствовавшим на траурной церемонии в Североморске. Они обиделись: прощание, считают, должно было состояться там, где ребята жили. Где работали. Откуда уходили в последнюю свою автономку.

В двухкомнатной квартире вместе живут теперь - в ожидании отъезда - Люба Калинина и Ира Цимбал. Бегают по просторным комнатам четверо выкупанных к вечеру ребятишек - играют с месячным толстым коричневым щенком неизвестной породы. Виснут на матерях, к ночи трехлетняя Света засыпает у Любы на руках.

- Здесь нам жить еще и потому нельзя, - шепотом рассказывает хозяйка, - что на каждого мужика в черной форме, кого в окне увидит, она "папа" кричит...

Накануне, сразу после показанного по четвертому каналу норвежского фильма о встрече великана-водолаза с одной из видяевских вдов, Любе позвонили с телевидения, с РТР и (Люба передает это дословно) сказали: "Завтра приедет к вам Куроедов чайку попить, можете погоны с него сорвать - мы на пленку снимем".

- Зачем они с нами - так? - спрашивает меня Любовь Калинина. - Генеральские погоны сорвать легко, не в них дело, они, как и лейтенантские, тремя ниточками пришиты. Над ним, над Куроедовым, тоже начальство есть - Верховный главнокомандующий. Он и должен был решение вовремя принять - может, кого и спасли бы норвежцы.

Корреспондентка РТР Любе не понравилась: дважды журналистка испуганно махала руками, прерывая съемку. В первый раз - когда попытались вдовы назвать имя того самого главнокомандующего, и во второй - когда твердо заявили: не мог Дима Колесников не сказать в той записке, в первых же строчках, о том, что там произошло. Не похоже это на него.

В последнее время генерал Куроедов зачастил в Видяево. Недавно приезжал опять - свечку зажечь в часовне.

- Лучше бы фонари в городе зажег, - говорят вдовы. Их затаскали в качестве массовки на бесконечные "собрания" с приезжими начальниками.

Осталось в городке всего 15 семей, все готовы уехать хоть завтра, но не получается:

- Квартиры не примем, - говорят в жилконторе, - пока ремонт не сделаете.

Хотя на своем общественном совете вдовы решили 40 процентов благотворительной помощи передать гарнизону на бытовые нужды.

- За каждой справкой, - рассказывает Ира Цимбал, - приходится по десять раз ходить. Еще и из-за этого тормозимся.

Сегодня Ира добивается и никак не может добиться вот чего: чтобы передали ей тот кортик, который ее муж сдал государству при увольнении с авианосца "Кузнецов" и переходе на "Курск". Чтобы было что показать сыновьям: Вове - семи лет и Илье - одиннадцати. Чтобы сыновья отцом гордились.

О тех, кто возвращается на берег.

РАБОТА водолазов не прекращалась и в понедельник. Стало известно к вечеру: еще восемь тел приготовлены к перевозке в Североморск.

Там их сразу должны отправить в судебно-медицинскую лабораторию - чтобы установить личность каждого.

Судя по всему, в девятом отсеке бушевал пожар. Первые четыре тела в таком состоянии, рассказали мне морские офицеры, что бывалые эксперты падают в обморок. Родственников к опознанию и вовсе не допускают, спрашивают только о приметах. Да что там - даже сослуживцы не выдерживают вида останков, и со вторника в штабе Северного флота квалифицированные военные работают с группами опознания - до и после страшного момента.

Здешние психологи - настоящие профессионалы. Эта необходимейшая служба выросла в недрах Управления воспитательной работы и оказалась трагически востребованной в последнее время.

- Сегодня у нас есть более тридцати техник, позволяющих вести работу с людьми в экстремальных и кризисных ситуациях, - говорит капитан первого ранга Михаил Юрченко.

А потом подробно рассказывает, как готовят группы к опознанию, но предупреждает - секрет, разглашению не подлежит.

Технология эта называется нейролингвистическим программированием, и освоить ее флотским психологам на недавнем семинаре помогли преподаватели общероссийской профессиональной психотерапевтической Лиги Надежда Владиславова и Владимир Федякин, за спиной которых - Чечня: и российские солдаты, и местное население.

Слушая завороженно научный рассказ Юрченко о сложнейшей психотерапевтической помощи группам опознания, вспоминаю стихийное психосамолечение видяевских вдов. Оно заключается в следующем: до последнего времени гуляла среди родственников версия - лодку вместе с моряками выкрали американцы, которые ее "пообследуют" маленько, лет эдак семь, а потом мужья вернутся из плена и обнимут верных своих жен и выросших детей.

Мурманская область.

АЛЕКСАНДРА САМАРИНА.

  00:04 02.11