Придет время, и мы уйдем от хаоса.

Сергей Александрович Филатов окончил Московский энергетический институт, кандидат технических наук. Профессиональную деятельность начал в 1955 году на заводе "Серп и молот". Начав помощником мастера, достиг должности заведующего отделом Управления машинами и процессами непрерывного литья. В 1990 году избран в Верховный Совет РСФСР. С 1991 года - секретарь Президиума ВС РСФСР, затем - первый заместитель Председателя ВС РСФСР. В 1993 году был назначен руководителем Администрации Президента РФ и в этой должности проработал до 1996 года. В 1996-1998 годах выполнял обязанности директора Межрегионального общественного учреждения "Народный дом". С декабря 1997 года - председатель Исполнительного комитета "Конгресса российской интеллигенции". С апреля 1998 года по настоящее время - президент Российской межотраслевой ассоциации сотрудничества и защиты экономических интересов производителей (РМА).

- Сергей Александрович, предполагали, планировали ли вы когда-нибудь, что будете заниматься политикой, станете государственным чиновником?

- Я ничего не планировал, конечно. Вышло все это случайно и, думаю, случайно не потому, что у меня что-то изменилось, а потому, что что-то очень сильно изменилось в государстве. Когда в государстве у людей, которые руководят страной, находятся у руля, что-то не получается, тогда, естественно, наступает некий революционный период, который выдвигает новых людей. С одной стороны, это очень хорошо, с другой стороны, это и очень плохо, потому что должна быть некая преемственность. Всякая революционность плоха тем, что приходят люди некомпетентные в делах и начинают учиться по ходу - это в лучшем случае, а некоторые и вообще не учатся. У нас было и то и другое. Пришло огромное количество людей во власть, которые почти ничего не умели делать. Считали себя демократами, а на деле большинство из них проявляло себя как большевики по своему мышлению, и хуже того - по своему поведению. Вот в этот революционный период попал и я.

Попал, потому что и на работе, и в семье мы очень серьезно переживали все те преобразования, которые начал Горбачев. Многое нравилось, многого не понимали. Особенно переживали, когда он делал два шага назад. Мы понимали, что Горбачев был зажат в тиски, прежде всего потому, что он не отмежевался от коммунистической партии, что он не преобразовал ее. А время было очень подходящее для того, чтобы организованно перейти к демократическому государству прежде всего, а затем уже строить экономику. Россия оказалась в самом тяжелом положении из всех республик СССР. Ее как бы и не было, как таковой. Вот это все и подтолкнуло, когда мне предложили идти в Верховный Совет России.

Даже дав согласие, я понимал, что это чрезвычайно тяжелое дело и может кончиться очень драматично. Но и тогда я не думал, что могу оказаться на освобожденной политической работе. У меня была очень интересная работа, и я хотел их совмещать.

- Захватило?

- Захватило. Много времени вместе с коллегами по "Демократической России" готовил съезд. Был штаб, который возглавлял Михаил Бочаров, он находился в Комитете по строительству, который возглавлял Ельцин. Это затягивало все больше, потом неизбежные выборы в Верховный Совет, работа в Верховном Совете, предложение Хасбулатова стать секретарем президиума. А в конце 1991 года было предложение стать первым заместителем председателя Верховного Совета. Дальше - конфликт с Хасбулатовым. Мы потихоньку оказывались на разных позициях, а потом я получил предложение Бориса Николаевича возглавить Администрацию Президента.

- Если откровенно, Сергей Александрович, если бы вам сейчас Президент такое предложение сделал?

- Я в 1996 году, когда ушел из Администрации Президента, сказал, что во власть не вернусь, как бы мне этого ни хотелось. Здесь есть один важный момент. Когда я возглавлял Совет по кадровой политике и готовил предложения по законодательному устройству нашей государственной службы, главная задача, которая мне представлялась - создание госслужбы, которая бы имела "нормальный возраст". Мы сделали закон, в соответствии с которым государственный служащий работает до 60 лет, а свыше 60 - каждый год по контракту до 65 лет. Поскольку я стоял у истоков этого, я не имею этического права вернуться на государственную службу. Это имеет принципиальное значение - надо выполнять свои решения.

Поэтому я ищу себе другую форму деятельности - в том числе на общественных началах. Я занимался несколько лет народными домами - считаю это очень перспективным и хорошим делом. Теперь занимаюсь делами РМА и Конгресса интеллигенции.

Справка "Деловой Москвы": Российская межотраслевая ассоциация сотрудничества и защиты экономических интересов производителей (РМА) организована в декабре 1997 года для определения подходов к решению проблем взаимодействия производителей и властных структур, вопросов промышленного подъема и научно-технического обновления. Непосредственные задачи: представление и защита интересов производителей в вопросах осуществления налоговой, кредитной и инвестиционной государственной политики; оказание практической помощи членам РМА по реструктуризации задолженностей в работе с МПС, РАО "Газпром" и РАО "ЕЭС России"; укрепление и активизация координирующей роли РМА в работе Круглого стола промышленников РФ и Евросоюза для обеспечения благоприятных условий российским промышленникам на внешнем рынке. В числе членов ассоциации такие предприятия, как "ГАЗ", "Северсталь", АВПК "Сухой", "Химпром", "Лукойл-Нефтепродукт", "Челябинский электрометаллургический комбинат" и др.

- В РМА я сознательно пришел, потому что многократно говорил о том, что правительство делает все, чтобы наши предприятия заработали. Оказалось, что это не так. Это было желание - но на самом деле предприятия были как бы брошены на стихийное развитие и не были обеспечены для своего существования ничем. В этой ситуации очень многие предприятия либо гибли, либо резко снижали производство, либо вставали на путь различных махинаций. Поэтому мы, объединившись в эту ассоциацию, решили, что нужно создавать такую систему, чтобы производитель не вел с правительством диалог, а вошел в различные структуры, которые помогают правительству осмысливать ситуацию и принимают участие в подготовке тех или иных документов. Сегодня наиболее болевая точка - это тарифы и налоги. Ну с налогами более или менее удается справляться - пошли законопроекты в Госдуму, и что-то здесь сдвигается. А что касается тарифов - то положение сложное чрезвычайно. Если тарифы находятся в руках государства, то рыночное ценообразование под большим вопросом. У нас есть естественные монополии, которые считают, что предприятия имеют низкий тариф и за счет этого сверхприбыль. Предприятия же считают, что за их счет очень сильно наживаются естественные монополии. Между ними согласия никогда нет, есть мощные противоречия, от которых можно избавиться двумя путями. Один путь - поставить их в условия рынка, когда все встанет на свои места.

Другой - путь скрупулезной работы, взаимодействия. Тому же Газпрому будет невыгодно, когда предприятие перестанет вообще платить, перестанет существовать - в таком случае когда-то и он сам перестанет существовать. Здесь есть взаимный интерес - Газпром и ЕЭС России должны все-таки думать о том, чтобы крупные предприятия работали и платили им, а те должны думать о том, чтобы жили Газпром и ЕЭС, и МПС, потому что без них существование экономики невозможно. Путем участия в различных комиссиях, в которых мы представляем наших производителей, нам удается решать конкретно те или иные вопросы для предприятий. Однако я думаю, что это временное решение - нужно искать нормальный, систематизированный путь взаимодействия естественных монополий и производителей.

- Иными словами, РМА - некое лоббирующее звено, обеспечивающее взаимодействие с правительством напрямую, минуя ведомства?

Помнится, в конце июля прошлого года было принято решение о создании при правительственной комиссии по экономическим реформам консультативной группы с участием руководителей промышленных предприятий. Какова ее судьба?

- Нет, мы решаем многие вопросы и с Минэкономики, и с МПС, а что-то - в правительстве. Что касается комиссии... Она погибла. Ее нет, этой комиссии, но она, конечно, должна быть. Кроме того, мы хотели совместно с Минэкономики создать промышленно-экономический совет, который имел бы подразделения по отраслям. Можно было бы видеть более широко картину того, что происходит, потому что у одних отраслей на первом месте стоит энергетика, у других - газ, у третьих - транспорт. Я предлагал Е.Примакову взять хотя бы сто-двести предприятий, поработать с ними. Чтобы не искать "методом тыка", когда мы всех удовлетворим, а посмотреть, какие проблемы у конкретных предприятий, найти конкретные решения, а потом постепенно выработать какую-то систему, с помощью которой уже выйти на законопроект. Но здесь есть один неприятный вопрос - можно было бы предприятие на какой-то период, скажем, освободить от налогов или уменьшить их.

Например, в этом году платишь 10% налогов, в следующем - 30%, затем 60% и так далее, чтобы лет через пять выйти на 100%-ный уровень. Но дело в том, что это - прерогатива Государственной думы. А законодательство просто железно запрещает устанавливать налоги индивидуально. Вот мы и "приехали"... Надо искать какое-то нестандартное решение - стандартного, как за рубежом, быть не может. Нигде такого не было, чтобы в массовом порядке приходилось выводить промышленность из такого депрессивного состояния. Я вообще противник той концепции, что предприятия надо бросить, чтобы они сами выходили из тяжелого состояния. Наши предприятия выйти не смогут.

- В ассоциацию входят в основном только крупные компании?

- Да, мы на них и ориентируемся, потому что за каждым из них сотни других стоят. Вот они-то экономику и поднимут. Если мы сто таких предприятий возьмем... Мы в информационном плане сейчас работаем уже с четырьмя сотнями крупнейших предприятий по России, а также координируем работу Круглого стола "Промышленники России" - "Промышленники Европейского союза" - там участвует около ста пятидесяти российских предприятий.

- На Западе (как, впрочем, и на Востоке) крупные компании дают работу сотням, а то и тысячам малых предприятий, формально не зависящим от корпораций. Почему же у нас в основном малые предприятия при промышленных гигантах создаются либо как инфраструктурные подразделения, либо просто для выкачивания средств из предприятия? Почему заводы не спешат отдавать заказы независимым поставщикам? Малый бизнес к тому же более мобилен, более чутко реагирует на изменение конъюнктуры.

- Нет, почему же, - вот возьмите, например, ГАЗ. Завод работает с сотнями предприятий, которые производят сидения, осветительные приборы и так далее. Да, они привязаны к головному предприятию, очень сильно зависят от него. Конечно, предприятию, которое работает на кого-то, безусловно труднее. Но так - пирамидально - построена вся наша промышленность. Именно поэтому, когда мы берем крупное предприятие, например, автомобильный завод, мы понимаем, что за ним стоят еще сотни предприятий, которые, если считать по рабочим местам, по обороту денег, по социальной сфере, - огромная масса людей. ГАЗ - это не только 60 тысяч работников, это еще и сотни предприятий, где десятки тысяч людей.

- Но ведь при такой жесткой зависимости, если что-то с этим головным предприятием случится, остальные немедленно "повалятся" - как домино. При этом крупное предприятие, как правило, выживает - в крайнем случае, государство поможет. А вот остальные...

- На самом деле - надо создавать концерны. С одной стороны, в рамках концерна не надо платить каждому промежуточный НДС - есть некое облегчение для производителя. Кроме того, за выход конечной продукции мы вместе отвечаем. Но я думаю, что это дело будущего, потому что сегодня имеются большие трудности в создании таких структур. Мы когда-то пытались финансово-промышленные группы по этому принципу строить. Кстати, там еще есть один интересный принцип: возможность поэтапно выводить на реконструкцию отдельные производства. Когда вы в одиночку работаете, вам придется останавливать производство и временно уходить с рынка или предварительно создавать запас. На сегодня это основная тема развития промышленности - как мне она видится.

- Не получится ли так, что в конце концов останутся три-четыре концерна (или ФПГ), которые просто поделят рынок или договорятся о ценах?

- Как они могут договориться, если они конкурируют? Они договориться не смогут. На это есть антимонопольное законодательство. В законодательстве все расписано, хотя мы не умеем пока регулировать эти моменты. В Японии, например, регулирование в этой области осуществляется самым жестким образом - там вообще три цены на каждый товар. Цена с красной чертой, согласованная с ценовым комитетом, которую вы превысить не можете, цена реальная, которая сейчас есть, и иногда еще рядом третья цена - со скидкой. Конечно, сегодня антимонопольные органы не смогут осуществить должный контроль. Но придет время, и мы уйдем от этого хаоса.

Хаос не столько потому, что процесс неуправляем, - есть еще люди, подталкивающие к нему. И у них очень много возможностей ухабы и перепады создавать. И СМИ собственные у многих есть, и связи с подкупленными чиновниками, и каналы информации. Я не думаю, что это случайно - и черный вторник, и 17 августа. Я убежден, что Кириенко до сих пор не все договаривает относительно решения 17 августа. Но там явно просматривается, как увидев бессилие государства, те или иные структуры, олигархи внутри этого процесса расположились для того, чтобы нажить себе деньги. Беднее всех оказались люди, потому что банки при этом себе на наши же деньги скупили валюту.

- Раз уж зашла об этом речь - как вы оцениваете то правительство? Многие считают, что ему просто не дали поработать.

- Я думаю, это было очень слабое правительство. Хотя мы с ним и взаимодействовали, это было непрофессиональное правительство. Оно имело яркие идеи, но я не видел, какими силами они могли бы быть исполнены. Я не сомневаюсь, что Кириенко - хороший менеджер, хороший организатор. Но охватить в полном объеме все проблемы в стране ему было не под силу. То, что происходило в стране, происходило, по меньшей мере, с лета 1997 года. Надо было создать какой-то резерв, в течение года это можно было сделать. Даже лифт мы делаем с 6-кратным запасом. Да, конечно, и Президент тут им подпортил - и когда совершенно непонятно как снял Черномырдина, и когда Кириенко ни с того ни с сего снял. Роль первого лица здесь чрезвычайно важна. Но все равно какая-то команда над этим сидела, думала. Это и показывает отсутствие профессионализма.

- Чего можно ожидать от предстоящих выборов? Какие силы сегодня имеют реальные шансы занять места в Госдуме?

- Я думаю - Лужков, Явлинский, "Правое дело" и Черномырдин. Я считаю, Черномырдин еще не сошел с политической арены. Его еще многие губернаторы поддерживают, остаются в НДР. НДР сегодня имеет возможность преобразоваться в нормальную, очень сильную партию. Меня беспокоит то, что левое крыло тактически очень грамотно разбивается на три колонны. Они делают эту колонну, они делают социал-демократическую колонну Селезнева, коммунистическую колонну Зюганова. Они пойдут тремя колоннами, чтобы охватить весь электорат. Селезнев отхватит электорат у Черномырдина и Лужкова, коммунисты проголосуют за Зюганова, а Макашов и прочие отбирают электорат у крайне левых - того же Анпилова, например. Самое главное, что эти три колонны друг на друга не нападают. Мы, три-четыре колонны, сегодня уже начинаем друг на друга лить грязь. Немцов ругает Лужкова, Лужков - Черномырдина, Явлинский - вообще всех. Я считаю, нам сейчас очень не хватает Андрея Дмитриевича Сахарова - к нему бы прислушались, он мог бы объединить. Хотя на самом деле это должен делать Президент - собрать их и призвать к объединению.

- Как вы считаете, может ли и хочет ли этого Президент?

- Хочет-не хочет, ему это нужно сделать. На то он и Президент, он должен действовать не по желанию, а по необходимости, по разуму. Разум должен подсказать ему, что если он не хочет, чтобы начатые реформы трагически закончились, он должен дать возможность продолжать это дело. А для этого нужна организация.

Михаил Беркович.

  00:04 12.02