Если люди стареют, значит, в этом есть смысл.

Старики часто извиняются за то, что они есть.

Старость, она к чему? Еще чуть-чуть пожить? А зачем? В чем смысл? Знания твои уйдут с тобой. Опыт? Кому он нужен? Советы? Кто в них нуждается?

Смотри и молчи. И не обижайся, если тебя найдут ворчуном, брюзгой, ретроградом.

Если революция, то кто - за? Молодые. Юные. Кто против? Старые.

Старые против, потому что на своем веку видели всякое, а юные живут так, будто с них и начинается настоящая жизнь.

Однако этот мир придуман не нами, и в нем есть старость. В чем ее сокровенный смысл? Может быть, только на то она и дана, чтобы подготовиться к уходу?

Нам остается только догадываться в глубине души своей, что от уходящих к приходящим переливаются очень тонкие токи. Приходя в этот мир, я должен знать, как из него уходят.

Все будут стариками. Если повезет.

.

В Челябинске, у самого Каштакского бора живет одинокий старик Василий Александрович Силкин, у которого я побывал в гостях.

Тема быта.

- Василий Александрович, расскажите, как живете?

- Как живу?

- Да. Ну, хотя бы - как питаетесь?

- Как холостяк. Утром - яичко. Сырое. Солью в стакан, добавлю молока, накрошу хлеба... Картошку сварю, нарежу и перемешаю с капустой - вроде винегрета. Иногда курочку сварю. А вообще-то неохота готовить для себя.

- Раньше-то на кухне вы не появлялись? Все жена?

- Да.

- Теперь надо осваивать поварское дело?

- Да. Правда, какой-то опыт у меня есть. Когда я ездил со своей бригадой по области, на ночлег останавливались где-нибудь у воды. Разводили костер. Михаил таскал дрова. Анатолий - рыбачил. А я готовил ужин. Баланду. Все, что было, вываливал в котелок. И ничего, вкусно было, особенно после ста граммов...

- А теперь бывает вкусненькое что-нибудь? Пельмешки, например.

- Пельмешки покупаю. Утром сваришь штук шесть - и хватит. Ну и кружка чая или кофе с молоком.

- Кто стирает?

- Сам стираю.

- И посуду сами моете?

- Конечно. Кто же еще?

- Вы и убираете сами?

- Сам. Я-то стараюсь не сорить. Палас чищу пылесосом. А еще ко мне ходит женщина из соцзащиты, раз в неделю покупает мне хлеб, молоко. Ее, бывает, попрошу протереть пол вокруг паласа.

- Кошку, собаку не держите?

- Нет. Только цветы. Лимон у меня красавец. Два года как плодоносит.

- Но хорошо, чтобы в доме была женщина?

- Меня познакомили с одной женщиной. Мы с ней почти год дружили. Она меня и в больницу устроила, когда инсульт случился, и каждый день навещала меня там. Сейчас ведь как в больнице - все свое. Она и приносила еду, лекарства. С ней мы и в сад ездили. Но у нее у самой случилась беда, ей теперь не до меня.

Тема труда.

- В мое время начальником управления связи был Гуляев - горячий сторонник телевидения. Первую антенну, чтобы принимать Свердловск, мы с ним установили на крыше главпочтамта. Но ничего не получилось. Передатчики были слабые. Всего на пять киловатт. И телевизоры - слабочувствительные, на 50 микровольт. Словом, прием сигнала была рассчитан на 50 км.

Когда в Челябинске построили телецентр, мне поручили определять зону уверенного приема. Ездил вокруг Челябинска по радиусам в разных направлениях и через каждые пять километров измерял напряженность поля. Если меньше 50 микровольт, значит, здесь граница уверенного приема.

Потом начали строить телевизионные станции - ретрансляторы. И я опять определял зону уверенного приема вокруг них. И еще было дело - искать причину помех. Например, Чебаркуль не мог смотреть передачи из-за сильных помех. Приехал я с пеленгатором, нашел помеху. Оказалось, в воинскую часть приехал командующий, а с ним целый взвод связистов. Я нашел их радиостанцию. Приезжаю - солдаты останавливают, арестовать готовы. Я настаиваю на своем, прохожу к начальнику связи, отдаю ему предписание.

Словом, договорились - военные связисты перешли на резервную волну, и помехи исчезли.

Я же искал точки для ретрансляторов. У меня была бригада, трое - я, мой помощник Михаил Заякин и шофер Анатолий Зуев. У нас был автомобиль, УАЗ, с мачтой, антенной, внутри - телевизор, два приемника, измеритель напряженности поля, магнитофон и небольшая электростанция.

С этой бригадой я объездил всю область. В некоторых районах нет деревни, где бы не побывал. По горам лазали. Аппаратуру разбирали по блокам и в рюкзаках таскали на гору. Обычно солдат давали в подмогу.

Так мы разворачивали в нашей области телевидение. Помню начальника телецентра Юрия Ивановича Вахтина, начальника управления госнадзора за связью Людмилу Сергеевну Рыжову, других. Нас тогда всего-то и было человек десять. Может, и меня кто помнит...

Тема настроения.

- Месяц в больнице пролежал, выписался, приехал домой, а дома...

- Никого...

- Весь день один.

- Скучно?

- Не то слово. Я-то привык с людьми, а здесь все время один...

- И на улицу выйти трудно?

- За хлебом потихоньку хожу.

- Можно бы и посидеть с соседями у подъезда?

- Можно бы, но у меня интереса нет такого. Сидеть на лавочке, лясы точить...

- А чем занимаетесь дома?

- А ничем. Телевизор смотрю. Летом с грехом пополам поедешь в сад, там ковыряешься немножко - отвлекаешься.

- Но копать-то как?

- Копать помогают. То один, то другой.

- Значит, летом веселей?

- Веселей.

- Но, может быть, придумать себе какое-то дело, занятие?

- Интереса нет. Ну, кому-то часы подремонтирую, еще что-нибудь. У меня ведь в чулане оборудована мастерская. Я ее называю авто-мото-вело-фото-кино-радиомастерская. Посмотрите. Здесь когда-то фотографией занимался. Увлекался астрономией. Тут у меня и аккумуляторы, и выпрямитель. Даже телескоп был небольшой, 80-кратный. Вот карта звездного неба. Хотите, определим, где сейчас расположено Солнце? В созвездии Козерога.

- Теперь интерес к этому потерялся?

- Ослаб...

Тема призвания.

- Я по натуре технарь. До мозга костей.

- Что это значит?

- То есть к технике душа лежит.

- Ну и что?

- Дома у меня какая библиотечка? Журналы "Наука и жизнь" и книги по радиотехнике. Художественной литературы нет.

- Романы не любите?

- Не увлекаюсь. Нет, книги читать люблю.

- Ну, Пушкин, Толстой - не для вас?

- Как не для меня? Когда-то я "Евгения Онегина" знал едва ли не наизусть. Читал я много. И "Анну Каренину", и "Войну и мир" - от корки до корки.

- Какой же вы технарь?

- Все же больше меня к технике тянет. То ли дело астрономия - сколько в ней интересного. Ну, например, какое время показывают ваши часы.

- Какое? Местное.

- Время бывает среднее солнечное, истинное солнечное, московское, поясное, всемирное, летнее, зимнее. А ваши часы показывают среднее солнечное время четвертого часового пояса. А космонавты работают по всемирному времени. А знаете ли вы, что в Октябрьском районе солнце всходит на полчаса раньше, чем в Ашинском?

Тема обиды.

- Василий Александрович, а политика вас интересует?

- Как же? Телевизор смотрю, радио слушаю.

- И что?

- Обидно мне. Что-то не то получается в итоге. Я родился, вырос, советская власть меня воспитала, я ее защищал, был тяжело ранен, после войны получил хорошую специальность, всю жизнь работал на совесть, проводили меня на пенсию... А теперь что? Я вроде как брошенный.

- Вы любили свою работу?

- Любил. Как в 1937 году услышал Папанина, как втемяшилось в меня радио, так и осталось на всю жизнь. В техникуме учился на отлично. И все давалось мне легко.

- Но почему же - брошенный?

- Понимаете, тяжело скорее не в материальном плане, а в психологическом. Пенсия у меня все-таки 860 рублей, жить можно. Если бы еще ее не задерживали. Тяжело на душе. Утром встанешь и не знаешь, за что взяться. И браться ли за что-нибудь. Думаешь: кому я нужен?

- Сейчас и про войну всякое говорят.

- Обидно мне. Я, можно сказать, добровольцем ушел на фронт. Мы все рвались на войну. Воевать за Родину, за Сталина. А теперь получается, что мы зря воевали. Вы зря, говорят, одержали победу. Куда еще хуже? Куда еще обиднее? Люди отдавали свои жизни, а теперь говорят: зря все это...

- Ваше поколение и наработалось и навоевалось - и все перечеркивается. Ошибочно, выходит, жили.

- Обидно. Съездил я к дочери в Германию. (У меня обе дочери вышли замуж за немцев и уехали жить в Германию). Говорю я дочери: как же так, я с немцами воевал, а ты приехала сюда вроде как милости просить.

- Тяжелая была поездка?

- Тяжелая.

- Вы увидели, как хорошо живут немцы, и...

- Всяко живут немцы. Всяко. Есть - хорошо живут, есть - плохо. И есть - побираются, в бесплатных столовках питаются, бесплатную одежду выискивают...

- А сверстники? Встречаетесь с ними?

- Осталось-то два человека. Сам я не очень общительный. Не умею себя навязывать. Сам с удовольствием принимаю, а пойти к кому-то - думаю: кому я там нужен?

Тема прощения.

- Но как же так, Василий Александрович? Советская власть так обидела вашу семью, а вы к ней так благосклонны...

- Не знаю, кто обидел. Действительно, нас раскулачили. Потом семью разбросали... Но нас не держали за колючей проволокой, мы жили на свободе, работали в Сибири, в Читинской области. Там отец и умер. Он умер скоропостижно. Мы дрова пилили. Вдруг у него отнялись ноги. Пока я за братом на соседний рудник ездил, он умер.

- А мать?

- Мать была очень верующей. Вера ей, видимо, помогала преодолевать житейские невзгоды.

- А вы не верите?

- Нет.

- А в партию вступали?

- Вступал. В 1968 году. Партбилет храню. На память. Орден имею один - Отечественной войны. Не боевой, а юбилейный. А боевая - медаль "За отвагу". Есть и другие медали.

- И на работе проявляли общественную активность?

- Проявлял. Но так... Меня выбирают - и пусть. Я не стремился куда-то пробираться, делать карьеру.

- Жена не ругала за это?

- Нет, мы с женой хорошо жили. Мне с женой повезло. Это подарок судьбы. Сколько заработал - столько заработал. Не упрекала. Правда, получал я не хуже других. И пропойцей не был.

Тема везения.

- А про смерть думаете, Василий Александрович?

- И думаю и не думаю. Но не готовлюсь к ней. Одного боюсь - заболеть. Сейчас я пока худо-бедно сам обхожусь. А что будет, когда я и в туалет не смогу сходить? Что будет тогда?

- Что будет?

- Не знаю. Товарищ у меня есть, Николай. Я ему как-то сказал: возьми опеку, когда я стану немощным. И похорони рядом с Верой, с женой. Он вроде не отказался.

- Но все-таки вы прожили долгую жизнь...

- Да. В принципе я своей жизнью доволен. У меня была интересная работа. Начинал монтером, а на пенсию уходил с должности старшего инженера. Я не бедствовал. Болезни не одолевали до старости. С женой повезло.

- А в чем не повезло?

- Одинокая старость...

.

Если на одной чаше весов - либеральная демократия, а на другой - старики, какая перетянет?

Нам внушают: процветающий Запад, да и все человечество, идет по пути либеральной демократии. Россия, наконец, тоже ступила на этот путь. А старики - против, мешают. Как быть?

Выбор будто бы очевидный: не сходить же в самом деле с магистрального пути человечества! Значит?

Значит, помочь старикам... уйти. Малость поторопить с уходом. Ну, пожили... Все равно конец близок. Годом раньше, годом позже. Уйдут и уймется нытье, иссякнет ностальгия. Да и бюджету облегчение.

Так?

Конечно, ради очередной "великой" цели можно пожертвовать очередным поколением. Тем самым, которое создало все богатства, оказавшиеся теперь в руках олигархов. Богатства отнять, а самих извести. Знакомо...

Но будет ли оно, либеральное счастье?

Михаил ФОНОТОВ.

  00:04 23.03