"Танкист" из тепловой камеры.

Днем Николай нищенствует, а на ночь забирается в свою "башню".

Человек без фамилии.

Столовая в эту пятницу не работала, пошел перекусить в кафе местного супермаркета. Взял несколько пирожков и стакан чая. В это время в зал, сжимая в руке полбулки белого хлеба, заглянул необычный посетитель. Был он в сильно потертой одежде, но лицо, обрамленное седой с желтыми подпалинами бородой, источало если не благородство, то, во всяком случае, изрядное чувство собственного достоинства.

Посетитель огляделся, высмотрел молоденькую официантку и просительно шепнул: "Галь, кипяточку бы мне!".

И тут я вспомнил, где раньше видел этого человека. Конечно, это он стоит у дверей универмага с одной фразой: "Не откажите подать несколько копеек!" Не раз и я сыпал ему мелочь в протянутую ладонь. А что если попробовать познакомиться поближе? Подсел к нему и тут же напоролся на хмурый взгляд.

Но он оживился, как только я спросил:

- Мужик, хочешь десятку заработать?

- Хочу, - мгновенно прореагировал он. - А что надо делать?

- Ничего. Просто поболтаем, про свою жизнь расскажешь, а потом я про тебя в газету напишу.

- Пошли, мне скрывать нечего.

Включенный в кабинете диктофон Николая ничуть не смутил. Закинув ногу на ногу, он закурил и начал неторопливо рассказывать.

Снять бы с него этот бомжеватый наряд, а заодно и светло-коричневую лыжную шапочку, набросить на сутуловатые плечи модный клифт да повязать шею платком, и перед нами - усталый от гастролей и поклонников маэстро. И голос соответствует: глуховат, но ясно различим, тембр густ и приятен, речь свободна, раскованна до интеллигентной небрежности.

Однако интеллигентом Николай Павлович (имя и отчество - настоящие, фамилию назвать не захотел) никогда не был. Родился 64 года назад в Кыштыме. Отец ушел на финскую и сгинул. Мать пыталась поднять семерых, меняла вещи на муку. Но выжило двое - Николай и старший брат Юрий.

- А брат ничем не занимался, - равнодушно-отрешенно произнес Палыч, - только куски у меня отбирал. Я ведь христорадничал по зажиточным домам, потому и выжил.

Жизнь за себя.

Последнее слово он проговорил с какой-то потаенной гордостью. Подумалось: может, это и есть формула и философия существования бомжей, нищих, попрошаек, бродяг? Для них выживать, каждый день бороться за свое, по мнению многих, никчемное существование как раз и есть момент истины, противодействие общепринятому мнению относительно их присутствия на Земле.

И унижаются эти люди, выпрашивая подачку, жалобя покорностью лица и отрепьями одежды, не только желанием выцыганить побольше халявы, но и утвердиться в своем праве на свой образ жизни, вне которого они себя уже не мыслят. И не было в истории человеческого падения случаев, кроме описанных в рождественских сказках, чтобы некто, упавший на самое дно, смог снова подняться хотя бы до нулевого цикла. Да и зачем? Ведь тогда, вступив в "должность" обычного человека, придется исполнять все его функции, главная из которых - жить не только для себя, но и для других.

А прежде был Николай Павлович вполне благополучной личностью. Выучился самоучкой на газорезчика и газосварщика, познал тонкости литья. Деньги зарабатывал хорошие, но "быстрые": в момент расходились.

- На девок уходили: на них много денег надо, да на себя - приодеться, - то ли сожалея, то ли лишний раз проворачивает в душе приятные воспоминания Николай.

Настал момент, когда показалось, что жизнь выруливает в нужную колею. Мой собеседник женился, родил двух детей. С женой прожил целых 28 лет.

- Потом она, - напряженно припоминает Николай, - уехала в Киров: там ее отец сильно болел. Потом вроде отец умер, потом мать умерла, потом и она померла. Остался я один.

На вопрос, где его дети, мой герой ответить не мог. Знает, что где-то живут, но вот уже много лет не пишут, не навещают, к себе не зовут. Обо всех этих невеселых событиях Николай Павлович узнал из письма своей матери. А находился он в это время в колонии, где отбывал восьмилетний срок за попытку убийства.

- Да не было никакой попытки, - запоздало возражает приговору суда Николай. - Выпивал я с двумя случайными мужиками. Выпили, поговорили, заспорили. Ну и один мне по морде ударил. Я вынул из кармана складишок - попугать. А они вскочили и бежать. Тут милиция наскочила. Взяли с ножом: В 91-м посадили, в 99-м вернулся. Мать за полгода до моего возвращения умерла. Остался я один в родительском доме. Что делать - не знаю. Нашелся делец, уговорил меня дом продать. Обдурил, конечно. Мало, что по дешевке выторговал, так деньги выдавал частями. Когда 150 даст, когда 300. Получу и пропью. В оконцовке остался без дома и без денег. Да вдобавок еще паспорт потерял. Два месяца пенсию получить не могу. Вот и стою у дверей универмага, милостыню прошу.

Поначалу стеснялся: все ж меня знают, а потом попривык.

За свою неприкаянную жизнь Палыч винит только себя. Однако на вопрос, сможет ли он попытаться что-то изменить, отрицательно качает седой головой: "Мне нужна поддержка. Один не справлюсь. Так и буду жить, сколько отпущено". И уже мечтательно: "Старушонку бы найти какую, чтобы приютила.

Чтобы в доме по хозяйству занимался. Я ведь все умею делать". "Так ты же на другой день, - подначиваю, - все пропьешь вместе с домом". "Ну, тут ты не прав, - завозражал Николай. - Не скрываю: люблю выпить. Но чтобы пропить - я на это не способен".

Комментарий психолога.

По мнению психолога Натальи Мыларщиковой, мой визави носит в себе заболевание под названием "дромомания". Оно означает периодически возникающее желание смены места жительства. Эти больные склонны к мелкому воровству и попрошайничеству. Отличительные их черты - неискренность, лживость, стремление к примитивным удовольствиям, отрицательное отношение к систематическому труду. В ряде случаев - эмоционально-волевая неустойчивость, замкнутость, отгороженность от окружающих. Прежний режим контролировал подобных больных, не позволял им опускаться, уголовно преследуя тунеядцев. Вот и держался Николай. Мог бы, чем черт не шутит, стать передовиком производства. Но черт пошутил, государство перестало контролировать своих беспутных граждан, и он враз оказался никому ненужным.

А тут кстати (или некстати?!) подоспело воспоминание, когда он пацаном собирал сухари по чужим людям. Те хлебные корки и спровоцировали на повторение пройденного.

"Люкс" Николая Павловича.

Пенсия, которую не получает Николай из-за потерянного паспорта, равна 340 рублям. Возле дверей универмага "зарабатывает" в среднем 30 рублей в день.

Местные коммерсанты относятся к нему с уважением: руку подают, а в руке - десяточка. Вроде он у них в авторитете.

- А я этому "танкисту" по пятницам подаю, - говорит известный в городе предприниматель Сергей Жилинский. - Так ему и сказал: подходи ко мне по пятницам.

- Почему "танкист"? - не понял я.

- Посмотришь, как он из своего люка по утрам выглядывает, да еще головой вертит - так вылитый танкист: тепловой камеры. Вот только крышку люка никогда не закрывает. Сколько ни говори - внимания не обращает.

Вместе с Николаем мы подошли к его жилищу. Люк расположен между двумя частными, современной отстройки, магазинами. Вниз, в тепловую камеру, ведет железная лесенка. У стены, в полуметре от двух труб, небольшой выступ. Как раз для топчана, где и проводит ночи и обеденный перерыв Николай Павлович:

Когда я вручил ему заслуженно заработанную десятку, он резво побежал к пивному ларьку, который находился в нескольких метрах от его "люкса". Двумя-тремя глотками осушил кружку и с озабоченным видом куда-то поспешил. На другое утро я, проходя мимо, заглянул в камеру, благо крышка была открыта. Палыч спал на левом боку. Не стал его будить, чтобы предложить сфотографироваться за дополнительную десятку: напряженный рабочий день "танкиста" наступал в десять часов, к началу открытия универмага. Ничего, зайду попозже. n.

Виктор РИСКИН Кыштым.

  00:04 11.01