МАИ: американцам вход разрешен Репортаж о том, как заокеанские гости искали в Московском авиационном институте иранский след и ушли несолоно хлебавши .

ВОЙТИ в МАИ, вернее, въехать на редакционной машине, труда не составило. Правда, аккуратную американскую автомашину бдительные стражи поначалу не пустили њ потеряли заявку из ректората. Даже сквозь затемненные стекла было видно, как оживились американцы: ага, значит МАИ њ все-таки закрытый, тайный объект. Но через пару минут их оживление погасло: открылись ворота и машина проследовала прямо к административному корпусу.

На втором этаже в кабинете ректора гостей-инспекторов ждали ректор МАИ А. Матвеенко, декан факультета "Самолето-вертолетостроения" Ю. Шустров, проректоры, заведующие кафедрами, педагоги, которые работают в институте с иранскими студентами и аспирантами.

Несколько лет тому назад каждого из собравшихся за этим длинным столом заседаний в ректорском кабинете могли уволить чуть ли не с "волчьим билетом" за одну только мысль о том, что МАИ могут посетить иностранцы. Институт был закрыт в полном смысле слова. Каждый, кто поступал сюда на работу, даже уборщицы, курьеры и прочие, далекие от авиационных и космических дел люди, проходили тщательную проверку в течение двух месяцев и получали так называемую "форму": особый допуск на работу в МАИ. На собеседовании каждого под расписку строго инструктировали о том, что можно, чего нельзя. Особенно строго предупреждали насчет контактов с иностранцами: нельзя ни под каким видом. А иностранцам в МАИ было как будто медом намазано: всеми правдами-неправдами они стремились познакомиться с кем-нибудь из маевцев, многотиражную газету МАИ "Пропеллер" дипломаты приобретали за сумасшедшие тогда деньги њ от 10 до 25 рублей. Если факт знакомства или продажи газеты становился известным бдительным органам, следовала беспощадная расправа: отчисление или увольнение без права работы в закрытых учреждениях.

Американцы, впрочем, искали в МАИ не секреты ракет и двигателей, приборов и систем управления, их, как понимали сведущие люди, интересовала сама методика, сам принцип обучения: ведь то, чему обучали студента сегодня, было определяющим в развитии авиационной и космической техники завтра. МАИ всегда был одним из самых престижных отечественных вузов, который работал на будущее страны. Очень хорошо помню, как мы записывали лекции М.К. Тихонравова в специальные "секретные" тетради, прошнурованные (не дай Бог, вырвать лист, выписать что-то на отдельный листочек) тетради. То, что было секретным тогда, нынче известно всему миру: на космические станции, эскизы которых были в наших "секретных" тетрадях, летают не только русские космонавты, но и американские.

Открытым стал и МАИ. С 1987 года здесь учатся иностранцы. Три года подряд по обменам в институт приезжали американские преподаватели, ученые, студенты, аспиранты, учились тому, как делать самолеты, вертолеты. Ведь этому в хваленой Америке не учат. Специалист, получивший там фундаментальное образование, доводится до нужного конструкторского уровня непосредственно на производстве. В России из МАИ производство получает блестяще подготовленного конструктора, технолога. Как правило, бесплатно.

Судя по всему, американцы, прибывшие в МАИ и представившиеся съемочной телегруппой "Эй-би-си НЬЮС", обо всем этом были осведомлены прекрасно. Впрочем, на телевизионщиков, какими те обычно бывают, эти люди не очень походили: прекрасно владеющие русским языком, тихие, скромные, с необычайно цепкими взглядами, они приехали в МАИ, чтобы найти нечто запретное и настойчиво добивались этого. Томаш Рольски њ шеф бюро и шеф группы њ сразу же, безо всяких обиняков, спросил ректора, а есть ли в МАИ что-то закрытое, а когда тот подтвердил, да, конечно, в МАИ есть закрытые лаборатории, но американцев туда не пустят, как не пускают ни одного другого иностранца (в том числе и иранцев, корейцев, китайцев, которые учатся в МАИ), Томаш тут же поинтересовался: не испугается ли ректор прибытия в институт американских наблюдателей? К моему великому удивлению, ректора вопрос не удивил: он твердо отрезал, что ничего не боится. Томаш пошел тут же дальше: а если наблюдатели захотят побывать в закрытых лабораториях, что тогда? Ничего, снова отрезал ректор, мы их туда не пустим. И тут же поставил американца на место: дескать, и у вас в Америке есть вузы, где лекции читают исключительно для граждан США, и лаборатории, куда неграждан не пускают на порог. На этом разговор о наблюдателях завял, но упрямый американец позже еще несколько раз возвращался к этой теме. Может быть, ему хотелось, чтобы маевцы возмутились, запротестовали, но те были абсолютно спокойны. Возмущалась я: что за безобразие, что себе воображают эти американцы, может быть, скоро им захочется выставить наблюдателей в наших детских садах, чтобы разгадать секреты дошкольного воспитания будущих защитников Отечества? Большего абсурда представить себе трудно, да и вообще, с чего это американцы вообразили, что они могут руководить всем миром, диктовать свои правила жизни и работы?

Учебная самолетная лаборатория американцев удивила масштабами. В огромном стеклянном ангаре было практически все: от маленького, сделанного руками студентов, самолета "Квант" (между прочим, на его счету 5 мировых рекордов) до крупного аэрофлотовского лайнера. Между "Квантом" и лайнером њ множество различных образцов самолетной техники, в том числе и американской. Но американскую технику американская группа снимать наотрез отказалась. Понять их можно: иранцы в русской лаборатории изучают не только русскую, но и американскую технику? Нет, этого американцам не надо, это на скандал не тянет. Между тем у одной из авиационных кабин от американского истребителя судьба очень интересная. Кабина вместе с самолетом воевала во Вьетнаме, после окончания войны ее аккуратно отделили от самолета и привезли в лабораторию МАИ. Когда институт открыли и сюда в течение трех лет ездили учиться американцы, в один прекрасный день бдительный стажер увидел на кабине фамилию американского летчика. Поднялся жуткий скандал: Советы-де погубили прекрасный американский экипаж. Однако скандал стих так же мгновенно, как и возник. Экипаж оказался жив-здоров и преспокойно проживает в родных США. Но история кабины нынешних гостей тоже не заинтересовала. Может быть, потому, что напоминала о войне, развязанной США во Вьетнаме? Оператор взобрался на самолет с красными звездами на крыльях и снял лабораторию сверху: ему нужна была красивая картинка. Понять любопытство оператора можно: в США таких лабораторий нет њ содержать их дорого, американцам не по карману. А мы содержим, несмотря на всю нашу бедность. Во-первых, сохраняем традиции такой предметной подготовки будущих инженеров. Во-вторых, думаем о следующих поколениях инженеров, которые должны знать все образцы техники, сделанной до них, чтобы потом придумать нечто свое, удивительное и новое. Кстати, декан факультета Ю. Шустров рассказал, что американские авиафирмы очень заинтересовались катапультными креслами, которые делают под руководством известного российского конструктора Гая Северина. И в России, и в США испытывали американские специалисты эти кресла и вынуждены были признаться: лучше кресел, чем в России, нет ни у кого. Теперь, видимо, Гай Северин будет строить в Америке завод по производству таких кресел. Хитрым американцам выгодней производить продукцию на месте (дешевле), чем привозить.

В СЛЕДУЮЩЕЙ лаборатории, вертолетной, по идее должна была состояться встреча с иранскими студентами и аспирантами. Но те встречаться с американцами, судя по всему, не захотели. Такая у них иранская гордость: с чего это они должны оправдываться перед какими-то там американцами, их учеба в России њ частное дело Ирана и их самих, студентов и аспирантов. Но преподаватели МАИ тем не менее предельно откровенно рассказали о темах, которыми занимаются иранцы. В вертолетной лаборатории, например, один из них занимается проектированием легких вертолетов, пригодных для эксплуатации в условиях высокогорного Ирана, другой њ хвостовыми винтами, так называемыми финистронами. Тут же в лаборатории вертолетов на фоне одного из натурных и полномасштабных экспонатов ректор МАИ дал интервью американским гостям.

Томаш:

њ Каково состояние вашего института в настоящий момент?

Матвеенко:

њ Нормальное, хотя тот учебный и научный обмен, который был очень интенсивным в начале 90-х годов, нынче уменьшился. А казалось бы, должен нарастать: ведь мы вместе строим космическую станцию, вместе создаем самолеты, занимаемся научными исследованиями.

њ А есть ли у вашего вуза научные контракты с Америкой?

њ Два контракта њ больше 240 тысяч долларов каждый њ реализуют две научные группы института. По одному контракту мы напыляем особый состав на большие матрицы, которые служат для изготовления бамперов очень больших "фордовских" автомобилей, по второму разрабатываем для Американской телефонно-телеграфной компании вторичные источники питания на 400 и 800 ватт, эту продукцию в США выпускают серийно.

њ Вашему институту контракты дают большие деньги?

њ Эти деньги важны для тех групп, которые выполняют работу по контрактам. На материальном положении института разрыв контрактов никак не скажется. Если вы думаете, что маевцы очень боятся разрыва с Америкой, то ошибаетесь. Наши ученые говорят так: если мы им нужны (а мы им действительно нужны, американцы на наших научных разработках делают приличные деньги, пользуясь тем, что мы поздно вошли в рыночные отношения и еще не научились пока оговаривать свою долю прибыли), то американцы все равно будут с нами работать. Кстати, сейчас звонят очень многие частные американские компании и подтверждают, что в наших отношениях ничего не изменится. Они думают о контактах, о реальных делах, это понятно и приятно.

њ Почему произошла эта история с санкциями, как вы можете это объяснить?

њ Никак. Мы готовы показать учебные планы, программы, весь учебный процесс, в котором участвуют иранцы, но никто этого не требует. Изучают бумаги, которые мы же представили, но то, что написано на бумаге, каждый трактует как хочет. Между тем непосредственное наблюдение показало бы, что никаких ракетных технологий посланцы Ирана не изучают. Кстати, в Америке тоже обучаются иранцы, причем их во много раз больше, чем в России. Но это богатые иранцы, которые потом остаются в США, а у нас на государственные средства, перечисляемые Ираном, учатся бедные люди, которые потом возвращаются в страну и работают на ее благо. Кстати, мы сейчас хотим помочь Ирану восстановить авиационный завод. Когда-то его построили американцы, но потом ушли, забрав все оборудование. Нас и в этом упрекают США, упрекают в том, что мы строим в Иране электростанцию, но, по слухам, американцы и японцы строят такую же в Корее. Выходит, вам можно, а нам нельзя? Почему?

њ Вы считаете, что нет никаких оснований для санкций?

њ Их не было и нет.

њ Вам обидно, что все так произошло?

њ Настроение у меня не очень хорошее. В отличие от американцев, мы очень хорошо понимаем, что железные занавесы, которые кто-то пытается вновь воздвигнуть, ни к чему хорошему не приведут. Для науки лучше не станет. Кроме того, мне кажется, надо сначала изучить вопрос, а потом делать какие-то шаги. Кстати, год назад у нас в гостях побывала второй секретарь посольства США, которая занимается наукой. Мы все показали, рассказали. Нам казалось, что все прояснили, но вот сейчас возникла такая неприятная ситуация. Мы обойдемся и без американских контактов, но от этого пострадаем не только мы, но и в большей степени сама Америка. Жаль.

њ Как вы думаете, почему санкциям подверглись два вуза?

њ Есть уже версия: министр по атомной энергии њ выпускник МАИ, его зам њ выпускник Менделеевки.

В МАИ очень внимательно пересмотрели все программы, учебные планы, убрали оттуда все, что может навести на мысль о двойной технологии в применении. Например, лопатка турбореактивного двигателя может работать и в условиях камеры сгорания њ убрали эту тему из плана и таких примеров много. Сегодня в МАИ обучаются около 28 студентов и аспирантов из Ирана, институту очень выгодно обучать иностранцев њ это дает дополнительные деньги к его весьма скудному бюджету. Но от 18 иранцев, желающих обучаться в вузе, МАИ отказалось. Их интересы были связаны с развитием тех или иных технологий, которые (пусть и с большой натяжкой), но можно было отнести к ракетным. Теперь эти иранцы учатся в другом вузе и, кстати, по другой тематике, но ректор о потере не жалеет: МАИ должен быть вне подозрений.

Американская группа терпеливо обходила лабораторию за лабораторией: аэродинамическую, динамики полета, знакомилась с аэродинамической трубой, стендом для испытаний приборов и авиационных изделий. Огорчение все больше проступало на лицах гостей: криминала явно не было.

Особенно трудной для американцев была встреча со студентами в компьютерном классе, оборудованном на средства самих студентов. Деньги не собирали, заработали и на эти средства бывший лингафонный кабинет переоборудовали в компьютерный класс. Кстати, когда на учебу приезжали американцы, они выполняли свои дипломные и курсовые проекты именно в этом классе. Хотя, как известно, США МАИ компьютеров не продают. Студенты подробно разъяснили гостям, что обе страны попали в жернова большой политики, придирчиво допросили гостей о том, как относятся ко всему происходящему американцы. Никак, ответил Томаш, мне кажется, американцам все равно, что происходит в России, это так далеко, а они привыкли интересоваться больше всего тем, что происходит в их доме, в их стране. Так зачем тогда вся эта заваруха, спросили студенты. Американцы предпочли ретироваться под предлогом, что времени уже мало, а им еще нужно снять в МАИ красивые живые картинки.

Я НЕ ЗНАЮ, какой репортаж покажут Америке Томаш Рольски и его коллеги, какой комментарий дадут к словам ректора, ко всему тому, что они увидели у МАИ. Ничего тайного, запрещенного и запретного они в институте не увидели, потому что этого в МАИ нет. Сюжет о том, по поводу чего объявлены санкции, можно только придумать. Его придумали политики, его, возможно, как-то раскрутят журналисты, хотя, видит Бог, раскручивать абсолютно нечего. Оттого, что мы, россияне, правдивы и открыты всему миру, остается хорошее чувство. Оттого, что с нами могут поступать вот так: навести напраслину, раздуть скандал на пустом месте, а потом еще и проверять, возникает искреннее чувство негодования. Нам не нужно забывать, что мы великая суверенная страна, нам нужно напомнить об этом Америке, которая беззастенчиво использует идеи наших ученых, потому что они лучшие в мире. Нам надо помнить, что наше образование њ лучшее в мире, потому к нам и едут учиться со всех концов мира. И никто никогда не будет нам диктовать, чему и как учить наших студентов, какие секреты хранить, а какие открывать партнерам. Хотя бы потому, что мы и сейчас во всем важном для развития науки, техники впереди планеты всей. Наверно, Америка это понимает и хочет нас немного подвинуть с наших передовых позиций. Не получится, как бы ей этого ни хотелось. Не дадим!

  00:04 16.01