Братская ненависть и одиночество в наследство .

Свой 64-й день рождения Александр Иванович Кармазов провел в унылом одиночестве. Впрочем, гостей и не ждал, хотя буквально по соседству с ним живут два единокровных его брата њ старший Степан и младший Михаил. "После всего, что случилось, мы друг для друга њ враги", њ обыденно констатирует он сей факт и, будто споткнувшись о невидимое препятствие, замолкает, переводя дух. В старом отцовском доме, русской бревенчатой пятистенке с тремя окнами на неширокую поселковую улочку, разливается гнетущая тишина. Из-за дележа этого родного угла и дым коромыслом. И непримиримая вражда...

Отчий дом њ на троих.

њ Что для меня отчий дом? њ Для Александра Ивановича Кармазова мой вопрос явно из разряда совсем уж неожиданных. Он недоумевающе смотрит на меня, словно я прошу от него невозможного: заново прожить-пробыть всю канувшую в прошлое его непростую жизнь, эпизод за эпизодом. Потом пожимает плечами: всего, мол, не перескажешь. Отвечает почти по анкете.

њ Да все! Здесь я родился, провел школьные и студенческие годы. Женился и схоронил свою жену Валентину, отсюда же проводил в последний путь отца с матерью. Здесь коротаю свои последние годы с сыном Сергеем.

Под крышей древнего дома из черного горбыля, построенного еще на закате прошлого века, места хватало всем. Родителям, сестре с мужем, старшему Степану с женой, коим церемонно отвели для супружеских покоев угол за беленой голландкой, а еще самому Александру и меньшому Мише. От той домушки на курьих ножках сегодня не осталось и следа. Четверть века назад ее снесли из-за крайней ветхости. Родители же еще раньше, в пятьдесят седьмом, перешли в новую срубовую пятистенку.

В ней-то и живет сегодня бобылем Александр Иванович с сыном, рядом с памятью о былом и невозвратном. Пытается судорожно и по-мужски неловко сберечь ее, согреться ее же теплом. Хотя возможно ли это? От родного гнезда, считай, если что и осталось, так пустые углы. Холодные, пыльные, куда теперь Александру Ивановичу вход заказан. Чужая собственность. Месяц назад суд поделил избу на три части, всем трем братьям по доле. По закону. "Но не по справедливости, њ решительно режет Кармазов-средний и уже с отчаянием в голосе добавляет: њ Ползать буду, но отцовского дома не уступлю! А тем более Степану".

Чужая семья њ потемки. И не журналисту разбираться там, где кипит, пенится в котле отравленная ядом вражды родная кровь. Но у меня перед глазами лежит полученное "Российской газетой" письмо Кармазова-среднего. Нервное, больное, взывающее о помощи. Какой? Да просто нужен был ему человек, которому можно было бы излить душу без страха наткнуться на беспощадную насмешку или холодное служебное участие.

Родственная встреча на суде.

Судя по документам, собранным Кармазовым-средним в две увесистые папки, судебную тяжбу затеял как раз Степан. Еще пять лет назад разослал братьям письма-ультиматумы. Сквозила в них неприкрытая обида на отца, разделившего все домовладение њ участок в пятнадцать соток земли с двумя домами њ на две неравные части. Всего одну треть его вместе с третью же древней хибары-развалюхи тот отписал ему. А среднему њ Александру њ досталось остальное. В том числе и второй спорный отцовский дом, построенный без официального разрешения тогдашней советской власти, потому зачисленный ею же на долгие годы в разряд не жилых, а надворных построек. Это обстоятельство, кстати, и даст суду законный повод поделить его на три части уже в наши дни.

Почему Александру выпала такая честь? Почему его выделил отец из всех своих детей? "Надеялся он на меня, верил, что и его с матерью до кончины опекать буду, и младшего Михаила на ноги поставлю", њ объясняет Кармазов-средний. Отцовские надежды он все же оправдал сполна. Сам выучился в институте на агронома њ отец учебу поощрял, единственное свое пальто с сыном по очереди носили. По проторенной дорожке направил и Михаила.

Ведь на Степана какая была у младшего надежда? Семейная жизнь его словно кривая дорога с рытвинами да ухабами. С женой развелся вскоре после рождения сына. Два года отсидел в тюрьме за незаконное хранение пистолета "ТТ". Жил замкнуто, запил, а по пьяному делу вскипала в нем обида на отца за его решение.

Это уже позже, когда Степан остепенился, построил он на завещанной отцом доле собственный дом. А на крупном заводе, где работал, заслужил славу первоклассного кузнеца. Уже вышел на пенсию, уже сиднем дома сидел, а нет-нет, да заезжали за ним заводские: выручай, Степа, кроме тебя мастеров нету.

Однако слова из песни не выбросить. Как не вычеркнуть из памяти тот черный день, когда из жизни ушла мать.

Матушка умерла во сне: видно, легкими были ее грехи перед Господом. Утром Александр за руку ее взял, а та уж ледяная. Родственников у Кармазовых в Пензе нет. Бросился за помощью к соседям. Но, как на грех, канули те по делам, словно в небытие. А мать обмыть, одеть надо. Осушил средний сын одним глотком бутылку водки, попросил у матери прощения и сам управился.

Степан же за порог ни ногой. На похороны сказать последнее "прости" и то не пришел. А вот когда в судебную тяжбу встрял младший брат (и ему отцовский дом понадобился), резануло среднего по самому сердцу. Стенокардия, ишемия, прогрессирующий лимфолейкоз... Да от каждой из этих болячек можно в любой момент Богу душу отдать! Михаил њ человек ученый. Исковое заявление так составит, будто не он, а адвокат прожженный гонорары сполна отрабатывает. Александр же что ни скажет на суде, все неловко, все ни к месту.

Совсем уж прогневал судью он после третьей ее попытки свести дело к мировому соглашению. Было это в прошлом году. Братья прямо в зале стали торговаться, договариваться о цене. Старший соглашался уступить свою долю младшему за несколько миллионов, а у среднего в глазах все плывет њ струны-нервы сорвались, лопнули.

А как же отцова воля? Наплевать, забыть? Послал он тогда и судью с заседателями, и родню-истцов ко всем чертям. Буквально вслух. Ушел, дверью шарахнул. За эту ли выходку, за то ли, что проиграл в итоге процесс, но поплатился целым миллионом рублей в уплату госпошлины и судебных издержек. Эти деньги для кого семечки, а для него с сыном - хлеб с маслом. На большее зачастую не хватает. Год пришлось расплачиваться Кармазову-среднему с государством из своей инвалидной пенсии в двести пятьдесят рублей.

Разделом дело не кончилось. Степан удумал, помчался за упущенной выгодой. Просил суд взыскать с Александра за год деньги, что мог бы взять с постояльцев за наем жилья. Не за себя, мол, старался, за сына, брошенного в молодости. Старые грехи старается искупить. Ради своего же сына встрял в дело и Михаил: ему к свадьбе њ квартиру в многоэтажке, сам с супругой њ в деревянную избу жить. Но и у Александра Ивановича тоже сын. И для него тоже хочется лучшей доли, нежели той, что пришлось испить самому. В какой ведь стране жить пришлось, такая и судьба.

В семейной войне победы нет.

...В пятьдесят седьмом году Кармазов-средний угодил в тюрьму. После сдачи очередного экзамена еще в техникуме закатился с приятелями в пивбар. По паре кружек на брата, ножиком перочинным леща сухого њ хрясть! А за соседним столиком пьяная ватага парней гомонит, задирается! Началось с пререканий, а закончилось жуткой дракой. Тем ножичком и полоснул Александр одного из противников. Не до смерти, кожу только под толстым ватником порезал. А вот срок получил в полном соответствии с суровым послевоенным временем њ шесть лет!

Освободился њ за ум взялся. Получил-таки высшее образование, взял в жены Валю-красавицу. Дом собственный поставил рядом с отцовским, стена к стене. Вале врачи рожать запрещали: по юности зимой в колготках форсила, почки выстудила. А та настырная њ чему быть, того не миновать. Первенца потеряла, а когда второй раз рожала, оказалась двойня. Сын Сереженька живой, дочка же њ мертвая.

Сережка родился слабеньким. Хворь к нему липла словно мухи на мед. Последняя болезнь, астма, только сегодня, когда ему исполнилось семнадцать лет, начала отступать. Глядишь, и снимут с парня инвалидность, при упоминании о которой тот краснеет, словно девица. Молодым болеть кажется стыдным.

Первый собственный дом Кармазова-среднего сгорел в восемьдесят шестом. Только семейные фотографии в толстенных картонных альбомах огонь не смог одолеть.

Александр Иванович работал тогда на заводе начальником подсобного хозяйства. Чтобы дом заново поднять, стал собирать подписи на пропуске на вывоз стройматериалов. Очередь до заместителя директора дошла, а тот њ с встречной просьбой. Так, мол, и так, помоги вывезти втайне материалец. Кармазов грех на душу брать не решился. А отказав, напоролся на выразительный кукиш руководящего просителя.

Уламывать его на полусогнутых не стал. На дворе ведь уже не старые партийные времена. Перестройка, газеты о гласности взахлеб поют. Объявил голодовку и письменно известил об этом все областные издания, обком партии и даже ЦК.

За ним, лежащим с гипертонией в больнице, прислали машину и двух крепких санитаров со смирительной рубашкой. Александр Иванович загремел в психушку, где его поместили для острастки в палату буйных. Вызволил же го инструктор обкома партии, которому поручили разобраться со скандалистом. Две недели выслушивал отчаявшийся Кармазов-средний стоны и плач действительно больных людей. Две долгие недели метался как неприкаянный по палате от зарешеченного окна к двери. И вот этого-то срока оказалось достаточно, чтобы самому стать инвалидом. По психическому заболеванию... Излечивать которое, конечно, помогают врачи и таблетки. Но только родные стены отцовского дома дают полное успокоение.

А финал братней войны такой. Свой новый дом Кармазов-средний поставит, но стройку до конца не доведет. У двух инвалидов, отца с сыном, недостает ни физических сил, ни денег, чтобы провести в каменные хоромы тепло и довести дело до конца. Помочь некому.

Пока отцовское наследство делят, пока бьются до кровянки за лишний кусок общего когда-то пирога, до созидания руки не доходят. А от дележа какая польза? Только боль да душевная пустота!

...Александр Иванович Кармазов упрямится. "Пока живу, отцовский дом кромсать не позволю!" Его сын Сергей считает, что дело надо решить продажей наследства: "Продать, и конец бессмысленной войне!" Над его кроватью, у изголовья, на видном месте висят два портрета. Красивые, молодые люди, у которых вся жизнь впереди. Мать и отец њ родная кровь. Что может быть дороже?

Евгений ШИЛОВ,

соб. корр.

Пенза.

  00:04 06.11