Перспективы под приглядом экспертов Георгий Хижа рассказывает о работе одного из подразделений Правительства.

њ Не скучно вам здесь, Георгий Степанович, после должности заместителя председателя Правительства?

њ Большую часть своей жизни я занимался наукой. И работа в Экспертном совете все-таки больше отвечает моему, как сейчас принято говорить, менталитету, нежели хлопотная должность вице-премьера. Тогда время оставалось лишь на сон. Ныне у меня нет текучки, есть возможность вдумчиво относиться к той или иной проблеме, которых в работе совета десятки.

њ Георгий Степанович, объясните непосвященным: а для чего он, собственно, нужен њ Экспертный совет?

њ Условно говоря, страна живет по федеральным программам, принятым Правительством. Оценку же этим программам, а сейчас у нас в работе их более восьмидесяти, дает Экспертный совет, которым я руковожу. Под эти программы составляется бюджет, определяется количество ресурсов, необходимых для их реализации.

њ А кто составляет эти программы, кто определяет приоритеты? Кто говорит, что именно эта целевая федеральная программа необходима сегодня стране, а не какая-либо другая?

њ Как правило, федеральные целевые программы готовят отраслевые министерства. Если они напрямую касаются регионов, то и готовят их в регионах. Дальше их вносят заместители председателя Правительства на рассмотрение Правительства, где и решается њ передавать их Экспертному совету для экспертизы или отклонить сразу.

њ Вы сказали, что на рассмотрение их вносят заместители председателя Правительства. Но ведь и заместитель человек, и у него могут быть свои пристрастия, порой, по должности. Я имею в виду такое обстоятельство: у одной отрасли есть "свой" вице-премьер, а у другой њ нет. Стало быть, какая-то сфера экономики получает преимущество, а это, как известно, прежде всего бюджетные деньги.

њ Может быть, не следует так прямолинейно рассуждать, но такой момент существует. У нас нет, хотя это сейчас и не модно, государственного планирования федеральных программ. А необходимость в этом имеется.

И потом, скажем, такая ситуация. Существует, допустим, 20 федеральных программ, а денег хватает на осуществление десяти. Их и сокращают. Но делают это чиновники, зачастую, волевым путем, без учета их настоящей значимости. Здесь тоже немало спонтанных решений.

њ Георгий Степанович, а как и кто осуществляет экспертизу? Ваш аппарат ведь совсем небольшой?

њ Да аппарат этим и не занимается. Прежде всего создается комиссия. У нас есть банк данных о массе ученых и специалистов практически во всех отраслях народного хозяйства. Нам дано право привлекать их со всей страны. И пока не было случая, чтобы наши экспертные оценки и рекомендации были отвергнуты. Да это и естественно њ в экспертизе участвуют самые авторитетные специалисты.

њ Их труд оплачивается?

њ Естественно. Хотя оплата экспертов в среднем не превышает двух-трех миллионов рублей в старом исчислении.

њ И это при том, что некоторые экономические проекты оцениваются в десятки и миллионы долларов?

њ Да, это так. Сегодня мы столкнулись с гигантскими экономическими программами, которые, как правило, готовят иностранные фирмы. Они предполагают вложить или уже вкладывают сотни миллионов долларов, скажем, в разработку тех или иных месторождений.

њ А вы не допускаете, что эти иностранные фирмы могут подкупить наших, пусть высококвалифицированных, но малооплачиваемых экспертов? Уж очень, судя по всему, высока цена их заключений.

њ Допустить можно все. Но пока таких случаев не зафиксировано. И потом, мы для их исключения используем два приема. Во-первых, для фирмы состав экспертов большой секрет. Во-вторых, мы нередко создаем две комиссии, работающие параллельно, независимо друг от друга.

њ Пусть так. Но тогда насколько велика цена ошибки экспертов? И порой не все можно измерить деньгами. Еще свежа в памяти трагедия, когда развитие хлопководства в Средней Азии привело к исчезновению целого моря њ Аральского.

њ К счастью, ничего подобного у нас пока не произошло. Что же касается коммерческого риска, то, к примеру, экспертиза по Тимано-Печорскому проекту, проведенная компанией "Тексако", показала, что существует 50-процентная вероятность превышения почти на 12 миллиардов долларов ожидаемого уровня затрат при реализации этого проекта. А это означает его полную коммерческую нерентабельность.

Цена экспертной ошибки в несколько процентов может означать миллиардные убытки на выходе. Скажем, соглашения о разделе продукции, я имею в виду прежде всего проекты Сахалин-1, Сахалин-2, Харьягинское, Приразломное нефтяные месторождения. Они будут действовать десятилетиями. А потому ошибки могут обернуться гигантскими материальными, да и не только материальными, потерями для страны.

њ А существует ли какая-нибудь ответственность за ошибку, допущенную экспертами?

њ Пожалуй, только моральная. Вся ответственность лежит на Экспертном совете.

њ Вам не страшно?

њ Страшно не страшно, а это держит нас в огромном напряжении.

њ И вот еще о чем хотел спросить. Вы сказали, что сейчас в работе более 80 целевых федеральных программ. Значит ли это, что все они, если будут приняты, то будут и профинансированы?

њ Увы, не значит. В последние годы федеральные целевые программы финансируются из государственного бюджета процентов на 20. Остальные деньги, если поступают, то из различных фондов, других источников.

Здесь я должен заметить, что программы, к нам на экспертизу поступающие, страдают одним, но очень важным недостатком: в них хорошо отработана содержательная часть, ясно њ что надо делать, где надо делать, не ясно подчас только одно њ где деньги взять на воплощение задуманного.

њ А как должно быть?

њ А должно быть так, чтобы программа походила на бизнес-план. И участвовать в создании программы должны банки, консалтинговые фирмы. Словом, те, кто "варится" в рыночной жизни, знают, где взять деньги на, как правило, отличные идеи, заложенные в этих программах. В противном случае даже самая замечательная программа превращается в заявку на ту или иную часть бюджета. Отсюда и эффективность их исполнения.

Александр ГАВРИЛЮК.

  00:04 29.04