Абсурд возвращается.

ФСБ пытается реанимировать обвинение против Григория Пасько.

В России снова активизировались шпиономаны. Во Владивостоке судят журналиста Григория Пасько, в Москве - дипломата Валентина Моисеева. Они давно были бы оправданы, если бы правоохранительные органы не восприняли наведение порядка, провозглашенное президентом, как сигнал к восстановлению репрессивных стандартов тоталитарного прошлого. Практически развалившиеся дела, основанные на абсурдных, политизированных обвинениях, снова находятся в центре внимания спецслужб. Складывается впечатление, что у них других забот нет, кроме "шпионских процессов". Как бы им это попонятнее объяснить, что сам факт рассмотрения в суде этих дел дискредитирует российскую судебную систему, о реформе которой недавно объявил президент.

Продолжается возобновленный в середине июля процесс над Григорием Пасько. Уже допрошены десятки свидетелей - офицеры штаба и пресс-службы Тихоокеанского флота (ТОФ). Все они утверждают, что для своих статей журналист использовал только официальные данные, которые предоставлялись военным США по договору о контроле за ядерным разоружением и утилизацией АПЛ. Однако ФСБ с упорством, достойным лучшего применения, пытается доказать, что Пасько - шпион.

Два года назад журналист уже был под судом - тогда дело развалилось, он был освобожден, затем восстановлен в должности. Легко объяснить, почему дело Пасько сегодня снова слушается в суде. ФСБ - это машина, которая редко дает задний ход, в особенности если речь идет о показательном процессе. Надо признать: ФСБ добилась своего. Теперь, памятуя о деле Пасько, ни один журналист - по крайней мере приморский - не станет "копать" глубоко там, где сосредоточены залежи интересов военных и спецслужб: освещать экологические проблемы или готовить статьи о разбазаривании военного имущества, подобные тем, что писал Григорий Пасько о продаже южным корейцам крейсеров "Минск" и "Новороссийск" по демпинговым ценам.

Кроме того, ФСБ банально мстит журналисту: он провел и опубликовал расследования многих злоупотреблений на ТОФ, которые сами по себе если и не являются намеком на заинтересованность спецслужб в этих злоупотреблениях, то, во всяком случае, указывают на их профессиональные просчеты.

Чем еще, кроме мести, можно объяснить появление на свет абсурдных обвинений, порой просто высосанных из пальца?

Журналист попал в оперативную разработку ФСБ в 1992 году, с тех пор постоянно находился под "колпаком" и, естественно, не мог без ведома наших спецслужб передать японцам какие-либо военные секреты. Тем более что он и не обладал ими, поскольку не имел необходимой степени допуска. Предположим, Пасько делился военными тайнами с японцами. Это значит одно: сотрудники ФСБ, допустившие передачу секретов за границу, должны адресовать претензии в первую очередь себе. Но что-то не слышно, чтобы кто-нибудь из них был привлечен за эту "оплошность" к ответственности.

Вопреки закону о СМИ во флотской газете "Боевая вахта" существовала цензура - военный цензор купировал наиболее острые места из статей Пасько. Таким образом, публикации, выходившие за его подписью, на самом деле были плодом коллективного творчества - автора, редактора и цензора. Коллективное творчество было, а коллективной ответственности избежали все, кроме Пасько.

Следствие пытается выдвинуть обвинение против Пасько на основании его рабочих записей. Что они собой представляют?

Совершенно личностный материал, присущий его характеру, почерку и методу работы, в котором никто другой не сможет разобраться. В них он использует весь арсенал литератора - метафоры, символы, образы, аббревиатуры, обрывки слов. Многие журналисты, в том числе и Пасько, работают в стиле стенографиста. Если он делает сокращения, то потом в статье обязательно растолковывает их. Так он поступает, к примеру, в статье "Три секунды тишины" или в другой - "Программа есть, но денег нет". Именно поэтому из его рабочих заметок нельзя вырывать строчки, обозначения, как это делают следователи, а затем вольно их комментировать, отдельно от общего смысла, из-за чего частные смыслы получают именно те звучания, которые нужны комментаторам из ФСБ, а не самому автору Григорию Пасько, сложившему неделимый текст.

И поэтому-то весь этот черновой материал, собранный журналистом Пасько, фигурирует в обвинительном заключении шпиона Пасько.

На основании проведенного мною анализа я пришел к выводу, что вырванные из контекста записи, сделанные, скажем, на военном совете ТОФ, полностью лишены смысла - ибо несут только назывной характер, не имея цели и задачи. Без пояснений автора эти записи не нужны никому: ни читателю, ни спецслужбе другой страны. Они необходимы только самому Пасько для будущей статьи.

Помимо этого я прихожу к выводу и о целях его статей. Цитирую избранные места: "Но у нас нет тактики, мы работаем одиночными вылетами", "Нужны живые мишени, движущиеся", "Оренбургский завод мишеней не выпускает", "Утрачен опыт использования опускаемой ГРС". Это сведения, предназначенные для передачи? Нет, эти критические высказывания, в которых больше гражданского пафоса, чем информации, нужны нашей армии, стране, но только не иностранным спецслужбам.

Еще одна деталь. Принципы работы журналиста Пасько оставались неизменными с тех самых пор, как он был взят на карандаш, когда ФСБ был замечен журналист с опасными взглядами на экологию и проблемы ТОФ. На мой взгляд, если бы Пасько начал сотрудничать с иностранной разведкой, то характер его работы резко изменился бы, и это стало бы заметно по его статьям - появились бы признаки зависимости от заказов со стороны. Это отразилось бы и на тематике, и на стилистике. Он стал бы уходить на тихие места и темы, чтобы заниматься шпионской деятельностью, не привлекая внимания. Я же, напротив, вижу во всех его публикациях открытость и бескомпромиссность.

Пасько - не кабинетный журналист. Основной его творческий метод - это выезд на место, разговоры с людьми, фотографирование местности или объектов, которые потом становятся газетными иллюстрациями. Известно, что военнослужащие, сталкиваясь с Пасько и стилем его работы, иногда неадекватно воспринимали его интерес к той или иной проблеме, объекту. Однако в любом случае они рассказывали ему лишь то, что им было дозволено. Тем более что он посещал запретные зоны только с разрешения и по заданию своего командования. О какой передаче секретов в таком случае может говорить ФСБ?

Объяснение может быть одно. В вотчине ФСБ - ТОФ журналист приподнял планку гласности столь высоко, что в открывшейся перспективе четко проступили высокие имена дельцов от российского флота, которые слишком часто путают государственный карман со своим. Разумеется - в пользу своего. Дискредитировать самого разоблачителя и тем самым отвести удар критики от настоящих преступников - в этом и заключается смысл травли журналиста Григория Пасько.

АЛЕКСАНДР ТКАЧЕНКО

  00:04 09.08