Шесть соток ненависти, которые сотворили твердолобые чиновники.

ХОТИМ мы того или нет, но земля в России все чаще превращается в объект рыночных отношений. Районный чиновник вел обычный прием. Все шло как всегда. Но вот с этой бойкой старушкой в старенькой кофте с самого начала у него не ладилось. С первого же слова черт его попутал њ не так назвал фамилию. Бабушка вспыхнула, заплакала: "Есть город Ананьев! Писатель есть Ананьев! И я њ Ананьева!" Но дальше уже настала очередь чиновника вздрагивать... Неожиданно Ефимия Андреевна вынула и поставила перед ним, как показалось сперва, человеческую ногу. Присмотрелся: протез. Это действительно был протез покойного мужа Ефимии Андреевны, инвалида войны, царство ему небесное. Всего их было два: один положила Николаю Сергеевичу в гроб, а второй берет с собой всякий раз, когда ожидается важный разговор, вроде этого с чиновником, њ будто как вместо мужа.

А разговор для Ефимии Андреевны был архиважный њ о земле, вернее, о ее "уникальных", единственных на всей необъятной земле шести сотках. Дрожащей рукой она вынимает серенькую фотографию, на которой њ кривой забор и вышка ЛЭП на дальнем плане, а все остальное њ серый квадрат ничем не примечательной земли. Ефимия Андреевна смотрит на нее и тонким голосом плачет, почти скулит. Очевидцы всего этого чаще всего пребывают в глубоком недоумении, так как, хоть убей, увидеть в этом квадратике нечто уникальное для чужого человека чрезвычайно затруднительно.

Чтобы не было недомолвок, заметим: у Ефимии Ананьевой есть еще один участок в восемь соток, но, как известно, больной ребенок самый любимый. Своим обидчикам бабушка образно так, до чрезмерности, говорила: "Сынок, ты знаешь, какую землю берешь? Она полита кровью и потом. Из меня печенками кровь хлестала. И в сапоги. А из сапог в землю. Вот почему и земля такая!".

Принимая во внимание прямо-таки фольклорность разговорного языка Ефимии Андреевны, надо признать: этот клочок земли њ часть ее тяжелой трудовой жизни, теперь стал частью жизни других людей, хотя и не по их воле.

Жизнь вспоминается ей как череда трудовых побед и конфликтов. И мечта о стабильности, которая в своем базисе для подавляющего числа россиян представляется как возможность всегда иметь собственную картошку њ чем больше, тем лучше.

Судьба распорядилась так, что работать Ефимия начала с 13 лет. В 50-м году вышла замуж за инвалида войны Николая Ананьева. Воевал он на Ленинградском фронте, в Ладоге тонул, а при взятии Риги его тяжело ранили. Когда ногу ампутировали, хотел было в госпитале из окна выкинуться, да врачи не дали, уговорили. Оказалось: жить можно и так, в укороченном виде. Встретил Ефимию, зажили, двух сынов родили. Жена попалась работящая. "Была передовой. Я сзади нигде не плелася", њ говорит Ефимия Андреевна. Работала швеей-мотористкой в "Мосглавресторане", потом пошла, "чтоб угол получить", дежурным электромонтером в "Мосэнерго". Но больше всего, 23 года, проработала она в лаборатории на скотном дворе Института кормов в поселке Луговая Московской области. "Я вся коровами облизанная". Коровы были не простые, а опытные, от их состояния зависели пути науки и ход работы над диссертациями молодых аспирантов, одному из которых, выросшему уже до доктора, и пришлось впоследствии сыграть с бывшей скотницей в любимую детсадовскую игру "кому не хватит стула" њ только во взрослом варианте.

НАЛОМАВШИСЬ с коровами, Ефимия Андреевна решила перейти работать на склад. И так бы она тихо-мирно дотянула до пенсии, если бы не трагические обстоятельства. В стройчасть пришли два паренька: один студент, другой десятиклассник њ хотел заработать на костюм к выпускному вечеру. Видать, не судьба была... Прибежали на склад к Ананьевой рабочие: "Андреевна, вырубай рубильник! Там ребят поубивало!" Упало на них бревно. Так и запомнила: лежат два мальчика на песке... Вроде, и не вина была Ефимии, но с тяжелым сердцем уволилась. До пенсии еще три года оставалось. "Господи, милый, если бы ты знал, сколько я слез пролила. В аэропорту Шереметьево, њ вспоминает Ефимия Андреевна, њ мы их мыли, самолеты, деточка. Ведро наливаю, туда моющих средств, и щетка вот такая њ метра три. Стремянки были 13-ступенчатые. А я боюся. Бабы надо мной смеются. Я уж и молчу, что боюсь-то. Ил-76. А тут паренек как включит мотор. Одна задвижка здоровая, тяжелая как дала њ ветром меня обдуло. А вторая как дала њ стремянка моя упала... Кричат: "Женщина повисла! Женщина повисла!" А я им: "Не бойтесь, деточки, живая я!".

Но вот прошло время, и сыновья выросли. "Дети у меня уникальные, и внуки у меня уникальные", њ с гордостью сообщает Ефимия Андреевна. Особенно она гордится сыном, который стал не кем-то там "хухры-мухры", а учителем. Она его даже по имени не решается называть, а так и говорит: "Учитель".

Странное дело, но сегодня уже мы стали забывать, что еще каких-нибудь 7њ8 лет назад мы всерьез готовились к голоду. Популярные газеты тогда печатали рецепты жареной лебеды, крапивных щей, салата из одуванчиков и каши из березовых почек. Но главное спасение было традиционное њ картошка. Болота и неудобья, обочины дорог и овраги њ все разбивалось на квадраты, зеленело и цвело. Земля была вся государственная, а, значит, вроде бы как ничья. Местные власти, осознавая нависшую опасность, раздавали землю "во временное пользование", под картошку. Понятное дело, документировать это массовое оземление граждан никому в голову не приходило.

Стали распределять землю и среди лобненских учителей. В районе высоковольтных линий, участки от одной опоры до другой. Осталось одно только болотце, в нем тогда мальчишки тритонов ловили. "Вот бы мне этот клок земли!" њ возмечтала бабушка Ефимия. И мечта сбылась.

"Буду одолевать, њ решила она. њ Сколько я туда вложила! Я гордилась: если кучка навоза какая лежит, я ее в целлофан њ и на участок. Ребята навоз тайком привезут. А время њ час ночи. Как Учителя будить? Потому что ему надо детей учить. Вот шла туда ночью. Боюся, трясуся. Перетаскаю, деточка. Но и Учителю тоже досталось. Прессованную солому ребята привозили. Она мокрая, в хозяйстве не годилась. А ребятам выпить хочется, вот и привозят. Чтоб земля рыхлая была. Кипы килограммов по 50. Так Учитель по две кипы на себе, грыжу на этом заработал. Теперь, значит, три "КамАЗа" речного песка на эти шесть соток, "КамАЗ" торфа. И возов 40 соломы с навозом... Ой, сыночек, я по 25њ30 мешков картошки собирала! Половину я продавала њ штаны Учителю покупала. А половину мы ели. Так до последнего и сажали, пока не отняли. Такая здесь картошка росла, нигде ни у кого такой картошки не было!"

ДА, меняется ныне все стремительно. Председателя, что землю под картошку раздавал, уж и на свете нет. Большинство людей уж и об участках своих забыли, выгоднее на ближайший базарчик забежать, нежели пилить черт знает куда њ картошка золотой получается. Земля все больше в собственность переходит. И не "под картошку", а "под строительство". А бабушка Ефимия все урожай норовит снять. Потому как Учителю, хоть из школы уже и ушел, одеваться-то нужно, да и внуки уже подросли, им тоже охота помочь.

И вот представьте себе шок бабушки, когда она пришла, а на ее родном участке забор стоит. А за забором њ знакомый сельхозученый, которому, когда он еще аспирантом был, Ефимия Ананьева помогала коровьи анализы собирать. Бабушка не стерпела. "Ты что делаешь?! њ кричит. њ Ты что хулиганишь надо мной?! Ты забыл, что у меня Николай умер! Что у меня ребята!"

НИЧЕГО не забыл Виктор Иванович (назову его так). И характер бывшей скотницы знал прекрасно. Ходить на нее в лобовую атаку в его планы никак не входило. А хотелось человеку всего-то расшириться. Оно и понятно: сын вырос, жить где-то надо. Лобненская администрация выделила ему участок под строительство. Но не где-нибудь, а именно на бабушкиной картофельной плантации. Увидев на месте будущего дома аккуратные грядки, Виктор Иванович ринулся было к тогдашнему главе администрации Алексею Сенченко с просьбой заменить ему участок. Но, по словам супруги Виктора Ивановича, глава стоял на своем крепко: "Или этот участок берите, или никакой!".

Трудно понять логику этого "крутого чиновника местного масштаба". Впрочем, настолько уж редка сегодня тактика выживания одних руками других? Результат один њ война. Конечно, мирные граждане њ не бандиты, с помощью киллеров сферы влияния делить не будут. Но существуют еще со времен Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича свои традиционные приемы. Бабушка упорно сеет на чужом уже участке, а доктор сваливает ей на цветущую картошку свои стройматериалы (о чем существует акт, составленный местными депутатами). Проходя мимо членов семьи злосчастного Виктора Ивановича, бабушка никогда не преминет воздеть негодующий кулак и крикнуть им в спину: "Фашисты!" Говорят, слышали слова и покрепче. Семья ученого, ощущая какую-то часть своей вины, предпочитает отмалчиваться: "Мы решили њ просто человек больной".

И чем бабушкина картошка помешала местным чиновникам њ уму непостижимо. Люди, призванные сохранять в подопечном районе мир и порядок, создается впечатление, сталкивают в непримиримой вражде людей. Не искусственно ли создано и противостояние "старых" и "новых" русских? Словно в насмешку соседним домишкам высятся в Луговой на улице Московской три огромных кирпичных особняка за внушительными заборами с железными решетчатыми воротами (по рассказам местных жителей, здесь обитают "начальники железной дороги"). Редкий лобнинец, проходя по этой улице со значащим для каждого провинциала названием, не кинет в их сторону сакраментального "на зарплату такого не выстроишь". А на улицу Тихую можно экскурсии водить на тему "Луговая њ поселок контрастов". Живет здесь в одиночестве 85-летняя Анастасия Ивановна Маркова, согнутая, словно коромысло, сухонькая старушка. И дом ее похож на хозяйку: чуть скособоченный, бревна от старости почернели, окна подслеповато щурятся на этот дождливый мир. Газа нет, Анастасия Ивановна топит давно уже требующую ремонта (да где взять на это 2 тысячи рублей?) печку. В глубине двора њ старый дощатый сарай, крытый дырявой толью. А прямо вплотную за ним, словно мираж, возвышается большой кирпичный дом с блестящей железной крышей, презрительно посылающей потоки воды прямо на бабушкину сараюшку. "А вот когда эти кирпич-то кололи, њ жалуется старушка. њ А кирпич-то на толь падал. И дырков наделал. И везде, куда ни писала, никакого отношения нету".

А может, действительно снести нам до основания этот "старый" мир? Чего эти "бабки" нам со своими убогими сотками и сараями под ногами путаются? Какие права у них в конце концов? Только нравственные. А у нас все по закону, все документы в порядке. Ну и чего с ними церемониться? И чего это Ефимия Ананьева в наш народный суд потащилась, если никакой бумажки у нее нет, а без бумажки, сами знаете, кто ты такой есть...

В Лобненском суде выдали ей типовое "Определение": "Исковое заявление подано без соблюдения требований.., поэтому... исковое заявление Ананьевой Е.А. оставить без движения... Обязать Ананьеву Е.А... произвести оплату госпошлины в размере 15 процентов". Как прочла она это, вышла из дверей суда и упала без сознания. "Затоптали они меня", њ образно обобщает Ефимия Андреевна.

ТАК И ЖИВУТ в тихом поселке Луговая в ненависти друг к другу из-за шести соток граждане необъятной страны. Вон ее сколько еще, земли, ждущей своего передела. Умных людей она ждет, совестливых. Чтоб не шли в штыки "новые" на "старых". Она всех накормит, оставайтесь только людьми.

Николай НИКОНОРОВ.

  00:04 09.07