Заклание тельца.

Александр Сокуров показал в Петербурге свой фильм о Ленине.

"Телец" (это название сменило первоначальное "Приближение к раю") - второй фильм из задуманной Сокуровым тетралогии о людях власти в ХХ веке. Но, как признается режиссер, "Молох", фильм о Гитлере, не требовал от него такого адского напряжения всех сил - дистанция облегчала задачу.

"Почему власть так унижает человека, когда идет ему в руки?.. Почему делает его таким прискорбно одиозным - и в интеллектуальном, и в нравственном смысле? Почему она почти неизбежно сопряжена с духовной деградацией?" - Александр Сокуров не только ставит, но и исследует эти вопросы.

На крошечном пространственно-временном пятачке автор воссоздает картину целой жизни - страшной и яростной, загнавшей в смертельный тупик не только страну, но и самое себя.

Как известно, еще Николай Эрдман мечтал написать пьесу, "равной которой по трагизму мир не знает", - о предсмертном прозрении Ленина, осознавшего, в какую пучину бед ввергнет народы созданная им система. Парализованный и отстраненный от дел Больной (Леонид Мозговой), живущий в Горках на положении узника, собственно о политике говорит мало. То ли впавший в детство, то ли искусно играющий безумца, чтобы легче было мелко тиранить домочадцев (раз уж нельзя тиранить страну), вождь живет призрачной жизнью, где все - морок и обман. Но боится признаться в этом даже самому себе и делает вид, что верит, когда начальник охраны (Николай Устинов) объясняет отсутствие связи с Москвой сырым климатом. Как утопающий за соломинку, хватается за обещание Доктора (Лев Елисеев), что выздоровление придет, как только Больной сумеет помножить 17 на 22 (роковые годы в истории страны). Ездит "на охоту" без ружья и кричит на безответную Жену (Мария Кузнецова), заставляя ее работать над бессмысленными выписками о телесных наказаниях в России и о последних днях Карла Маркса.

Формально подобострастная, а на деле развращенная обслуга порой обходится с ним, как с неодушевленным предметом. Сестра (Наталья Никуленко) делает вид, что заботится о брате, "обеспечивая быт" мытьем полов и вечной стиркой, а потом с прорвавшейся ненавистью кричит, что не позволит ему уйти из жизни, пока от его общественного положения зависит "судьба семьи" (пламенный привет из 90-х!). Однако правда в том, утверждают авторы картины, что настоящей семьи и настоящего дома у человека власти быть не может. И "рай на земле" - благословенные Горки с их изумрудной травой, белоколонной усадьбой и некошеным полем душицы (где, раскинувшись в цветах, вождь размышляет, не попросить ли у партии яду) - это всего лишь чужое разоренное гнездо, раздражающее Больного. Жена давно стала для него предметом обихода, секретарем, прислугой - и только.

Актриса Мария Кузнецова точно играет соратницу вождя без личных свойств: "Тучная женщина с одутловатым лицом, глазами навыкате, в круглых очках. Я поняла, - говорит актриса, - что так могла выглядеть женщина, которая никогда не была счастливой"...

"Он знал всю пошлость власти, - убежден Сокуров, - и хорошо понимал одно из главных проявлений этой пошлости: предпочтительность серого перед иными цветами, способность преступать и преступать для того, чтобы двигаться наверх и удерживаться наверху... После Буревестников наступает время Стервятников".

Он и правда похож на стервятника, этот незваный Гость (Александр Ражук) в сером френче, который с веселым подобострастием, больше похожим на издевку, говорит Больному: "Я - палец, а ты - каланча!". А сам уже хищно приглядывается к просторному дому: вместе со всей страной он скоро отойдет ему в наследство. Гость и сейчас с радостью дал бы Больному яду, да не может без санкции Политбюро. "А Троцкий будет против!" - ехидно резюмирует Больной.

Сарказм - единственное оружие, которое ему еще доступно. Да суковатая палка - подарок товарищей по партии: ею он будет в ярости крушить "экспроприированный" фарфор. Но жизнь, неумолимо утекающую меж пальцами, - не экспроприируешь, и Неизбежное уже обдает холодом новых прозрений...

Задача всякого настоящего художника - делать чужое - своим, далекое - видимым. Словом не передать тот мистический ужас - от приближения к бездне, - который испытывает зритель сокуровского фильма. На горле будто туго захлестывается петля времен: так неумолимо втягивает в себя окутанная зеленоватым туманом экранная реальность. И становится понятным, для чего нужны были сложнейшая оптика, специально изобретенный объектив, съемка через зеркало, дающая изображению необычную глубину. Эти приемы оператора-постановщика Сокурова - многотрудный способ достичь высшей простоты.

Странно, но туманная дымка, сквозь которую словно наблюдает за угасанием вождя чье-то всевидящее и недреманное око (то самое Нечто, которое сценарист Юрий Арабов и считает главным действующим лицом картины?), - этот чадный флер только усиливает почти интимную причастность зала к творящемуся на экране. Происходит что-то вроде переселения душ или неотвязного кошмара, который реальнее самой жизни.

Духовный итог картины можно излагать на многих страницах, а можно обойтись соломоновой мудростью: "Все проходит..." И земная слава, и наркотический угар безграничной власти - все теряет смысл, когда вчерашний диктатор не властен даже над собственным телом, а его единственным серьезным собеседником - за неимением отринутого Бога - становится совесть. Перед нами вечная модель неправедной власти - и вечная ее судьба. Но земные цари - и в этом круговорот трагедии, которую исследует Сокуров, не способны это помнить и понимать.

...Последние мысли Больного, как свет и тени предгрозового неба, явственно пробежали по пергаментному лицу. Впервые за много лет это было лицо не вождя народов, творца мировой революции, но человека страждущего, который вдруг понял, что проиграл жизнь. Истина явилась ему в последние минуты: может, сквозь пелену десятилетий он вдруг узрел, как рушатся памятники вождям, и поспешил закрыть глаза. Но тут ошибся в последний раз. Он думал, что слышит хор ангелов. А над его головой пели сойки.

ТАТЬЯНА ПОЗНЯК.

  00:04 01.03