Стратегия Балова.

Хлеб под дождем - зрелище сиротское, даже убогое и требующее от хлебороба крепких нервов. Два года он пережил, когда сушило и жарило, с третьим урожаем нянькался, как с малым дитем, сердцем чуя (и древний опыт подсказывал), что не бывает в России трех засух подряд. Ошибся от обратного: залило дождями как раз, когда пришла пора жатвы.

По науке это, кажется, называется рискованным земледелием. По практике крестьянин только перед реформой сумел мало-мальски приспособиться к так называемым капризам природы, да и то не везде и не во всякий год.

- Балов с озимыми, бывало, и за пять дней управлялся, - напомнил главный агроном Старожиловского райсельхозпрода Николай Олегович Жданов. - Так в те годы у нас и комбайнов было - разве с нынешним сравнить!

Оно бы, может, мало-помалу так и шло к лучшему. Да вот высоколобым экономистам вздумалось посчитать, сколько у нас по стране тракторов и комбайнов; вышло, что перекрыли мы всякие америки и европы, а это, по выводам экономистов, было совсем плохо. Им бы у того же Балова проконсультироваться, сколько Бог или природа (Балов - неверующий, да вот, рассказывал, случилось ему встретиться с высоким духовным лицом - беседовали к общему удовлетворению) - так вот, сколько природа отпустила нашему крестьянину времени на сельхозработы?

Не догадались спросить - тут для всех поставили знак равенства. Ан не равны.

У Балова в колхозе имени Ленина теперь четырнадцать комбайнов, нагрузка сверх норматива получается у него побольше, чем и в полтора раза. Но это у Балова, хозяина, известного на всю Россию, который, как сам про себя сказал, "...я, если три колхозных копейки потеряю, так ночь не сплю, думаю, как их на следующий день наверстать". А есть ведь кто против норматива и втрое, и вчетверо проигрывает... И впрямь, как написала одна газета: пришла страда - опять беда.

Но то уж так, к слову. А нервы у баловских мужиков-сподручников и дождями вымочены, и ветрами вытрепаны, на солнце каленые - крепче бывают ли?

Николай Савушкин, Евгений Шеленев, Андрей Башкирцев технику свою в поле уже опробовали. Полсотни гектаров повалили под раздельную уборку - тут дождь. Да какой!

Чуть не до самого Гребнева мы ехали - следы вчерашнего дождя были малоприметны; где-то и порадовались: дождь, мол, не достал. А перед Гребневым грязь на обочинах, сошли в поле - вчерашние валки набухли, налились влагой. Жалко! Зернышки-то в колосе - одно к одному; день-другой на солнышке полежать - и спелые. А тут дождь! Слава Богу, валки не просели, к земле их не прибило, держатся на стерне.

Балов всякой работе срок знает и по старым временам ни перед одним уполномоченным ради показухи ни разу не ломался, так что и ездить те к нему не стали. А что нынче жатву начал первым в области, когда кое-кто оттяжку еще неделями меряет, так опять же не из показухи - начали-то с того поля, где хлеб подошел, - но еще и с дальним прицелом:

- Мне говорят: рано. Как рано? Вы поймите: вот цепь на комбайне новая! Ее еще и маслом вымажут, чтобы не отлепил. А поедешь, в работе опробуешь - всю надо переклепывать. Сейчас ведь как все делают...

- Он три дня будет "пристраиваться", - спорит Балов с воображаемым своим оппонентом. - Я начал раньше, я как раз в плохую погоду и "пристроюсь". А к хорошей у меня все готово. Я убирать начну, а он будет "пристраиваться".

Я не впервые встречаюсь с Иваном Егоровичем, но всякий раз удивляет он меня точностью психологического расчета, идущего из каких-то прямо-таки глубин сознания. Это и расчетом назвать не совсем правильно, скорее интуицией, предельно точно, однако, учитывающей, что машина сама по себе не работает, что на тракторе, на комбайне, на всяком рабочем месте прежде всего человек с его характером, сильными и слабыми его сторонами, даже физическими возможностями. Все это складывается у Балова в какой-то сложный порядок сил, из которого выводит он равнодействующую в нужном ему направлении.

- Взять все вот эти меры поощрения. - Иван Егорович не подвержен конъюнктуре и ничего не выбрасывает полезного из старого опыта. - Не надо скупиться, жадничать. А засомневался, возьми карандаш и посчитай, какой выгодой обернется колхозу "лишний" рубль, переплаченный колхознику. Но я вот о чем скажу. Никакие меры не помогут, если люди будут брошены сами по себе, если в поле не будет с ними руководителей, специалистов, кто также болеет за урожай. Тогда все это полумеры, - Балов вдруг круто поворачивает разговор:

- А знаешь, как ночью красиво идут комбайны с фарами... Как в бою.

Батальные сравнения у него нередки, может, еще и потому, что как руководитель, как хороший командир действует он прежде всего личным примером.

- Я всякому могу говорить правду, глядя в глаза. И меня слушают. Знаешь, почему? Я не ворую, и за сорок с лишним лет председательства теремов себе не настроил. И люди знают, что решения мои только из колхозных интересов. Иногда приходится быть жестким. Как-то приняли одного на работу - ну, с не очень хорошей репутацией, с испытательным сроком. А он тут же себя и показал, напился. Уволил, хоть и хлопотала за него родственница. Но вообще ругать людей не люблю.

Проштрафится кто-то, скажу ему от сердца: "Как же ты меня подвел!" Люди так лучше понимают.

... С комбайнерами разговаривали мы о трудностях предстоящей жатвы. Они соглашались: неустойчивая погода, полеглые хлеба - работать будет трудно. Но урожай надо взять. И сами говорили о том, что сегодня, может, больше, чем когда-либо, зависеть это будет от умения, мастерства и доброй совести каждого.

Первые дни работы показали: расчет Балова оказался верным. Как ни старались на ремонте, но всего не учтешь. В поле проявились слабые места техники, тем более, что срок ее службы уже сверх всяких нормативов.

Теперь, пользуясь вынужденной остановкой, довели машины, устранили слабые места...

А урожай их все равно радует. Механизаторы так и говорили: "Да, будет трудно". Но не отступали:

"Возьмем!".

Святослав Саломатин.

  00:04 25.07