К 850-летию Москвы: Дети подземелья.

Продолжаем публикацию писателя В.Кардина из цикла "Московские сюжеты".

Новоселье отмечалось по всем правилам, и гости не сразу заметили, что хозяин чем-то обескуражен, не лучится выстраданным счастьем - ему удался сложный квартирный обмен. Теперь он обладал отличным жильем, как выражаются, в престижном районе. Выпив, хозяин не сдержался и сбивчиво передал рассказы своих новых соседей. Они упорно поговаривали о секретном подземном заводе, о радиации. В ее зоне то ли вся улица, то ли их дом.

Признаться, нечто похожее я слышал и про места, где живу. Хотя они в другом конце Москвы. Да и кто не слышал такого про свою улицу, свой микрорайон?

Уже давно Москва полнилась слухами о секретной подземке. Эти слухи то вспыхивали, то глохли под воздействием опровержений. Как известно, Бог правду видит. Но не спешит ее выложить. В конце концов правда о московском метрополитене специального назначения всплыла наружу. Обнародована его схема. Установлена протяженность, названы станции и подземные переходы.

Это на обычный метрополитен нехватает средств, это его линии задерживаются со вступлением в строй. Зато здесь все в большом порядке - и график дальнейшего строительства, и комфортабельные вагоны, и сверкающие чистотой вестибюли, и вентиляция.

Возможно, есть принципиальная необходимость в такой скрытой в земных недрах коммуникации. Но когда чрезмерно пекутся о безопасности высокого начальства, безопасность простых граждан перестает его тревожить.

Обостренный интерес к подземной Москве пробудился еще в сороковые годы, а мальчишки, жившие в Доме правительства (с легкой руки Ю.Трифонова - "Дом на набережной"), исследовали потайной лаз, с незапамятных времен вроде бы ведущий к Кремлю. Искали еще до войны, не подозревая, что многим из них предстоит рыть траншеи и блиндажи, осваивать окопную жизнь, нередко завершающуюся братской могилой. На фронте малой саперной лопатой дорожили не меньше, чем винтовкой или автоматом. Зарывшись в землю, нередко удавалось спастись, отбить вражеский натиск. На Курской дуге разветвленная система траншей позволяла из боевого охранения добраться до командного пункта армии, ни разу не поднявшись на поверхность. Только на центральной части дуги траншеи и ходы сообщения тянулись свыше пяти тысяч километров. Это равно расстоянию от Москвы до Иркутска...

Довоенные попытки раскрыть подземные тайны Москвы подогревались бесконечными байками, наводнившими столицу с началом строительства метрополитена (30-е годы). Едва комсомольцы-землекопы спустились в шахты, по городу разнеслись легенды о кладах, слухи об авариях, о гибели проходчиков. Секретность не позволяла отделить были от небылиц.

Великое, слов нет, благо - метрополитен. Но едва ли не всякое благо оборачивается - в сознании, а то и на практике - бедой. Когда же приходит весть о газовой атаке в токийском, скажем, метро, наше воображение рисует апокалиптические картины под землей Москвы. Но стоит ли давать волю такой фантазии, вечно себя чем-нибудь пугая? В конце концов легенды о подземельях, о глубоко запрятанных сокровищах, таинственных погребениях памятны с детства. А когда смотришь в темный туннель, уходящий словно в бесконечность, едва ли не всякий раз испытываешь желание отправиться пешком вслед поезду.

Однажды мне удалось такое путешествие. При обстоятельствах настолько необычных, что оно не могло не запасть в память.

22 июля 1941 года, день в день через месяц после начала войны, самолеты люфтваффе совершили первый бомбовый налет на Москву, и все, кто в тот вечерний час находился в вагонах метро или в вестибюлях, потеряли возможность подняться на улицу. Москвичи, жившие неподалеку от станций, спешили в подземное укрытие. Толпа на платформах становилась все гуще, и вскоре объявили, что позволено спуститься на пути, пройти в туннели. Грех было не воспользоваться такой перспективой.

Истекала первая неделя моей службы в армии. Я еще не привык к сапогам и пилотке, чувствовал свою неуместность на платформе, где преобладали старики, женщины, плакавшие дети. Вероятно, нечто похожее испытывал и крепкий в плечах лейтенант В., мой однополчанин. Его новенькую гимнастерку перехватывала свежая портупея, он также смущенно озирался по сторонам, и мы оба, едва знавшие друг друга в лицо, обрадовались встрече. Легко спрыгнули с платформы и двинулись по шпалам от станции "Охотный ряд" к "Площади Дзержинского". Туннель слабо освещали нечастые лампочки, сверкали накатанные рельсы, вдоль сводчатых стен тянулись кабели. Ничего таинственного и необычайного.

В какой-то момент к нам присоединился красноармеец, испросив на то разрешение лейтенанта. Лейтенант великодушно позволил составить компанию. Он был демократичен и общителен. Незнакомый же боец - молчалив, угрюм.

Когда мы добрались до станции "Площадь Дзержинского", я заметил: гимнастерка у красноармейца в отличие от наших мятая, рукава обтрепаны. Правой рукой он поддерживал согнутую в локте левую. На мой вопрос сдержанно ответил, что пуля царапнула локоть, сустав не поврежден, ранение плевое, но рука, когда опустишь, побаливает. Однако если б не эта царапина, ему бы не видать командировки в Москву, не навестить бы мать, жившую на Неглинной. Она ждет его сейчас и небось сходит с ума, не догадываясь о мышеловке, в какую угодил сын.

Разговорчивостью красноармеец не отличался. Предпочитал слушать. Я тоже слушал лейтенанта В. Он обладал преимуществами, которые дают возраст, командирское звание, несколько лет военной службы.

Лейтенант переходил от темы к теме, критиковал командиров, допустивших временное отступление. "Если оно не входило в планы Ставки, намеренно заманивающей противника". Более всего он сокрушался из-за студентов - не доучившись, по собственной воле и по наивности они пошли в армию. Не понимают простой истины: война кончится к началу учебного года, на худой конец - к середине. Это - не его личное мнение. В "Правде" поместили статью академика Варги. Он бережет номер газеты, носит в командирской сумке и готов нам перечитать статью. Академик с цифрами в руках доказывал: у Гитлера горючего кот наплакал. А современная война - война моторов. Надо быть бесноватым, чтобы, не обладая запасами горючего, напасть на Советский Союз, богатейшую в мире нефтяную державу...

Лейтенант не слишком отличался от многих далеко не самых глупых людей того времени. Одни свою уверенность в скорой победе подкрепляли ссылками на Сталина, еще 3 июля заявившего, что лучшие германские части уже разбиты. Другие верили бесконечным слухам, ходившим по Москве. Уже через неделю после начала войны утверждали, будто Красная Армия вышла к Висле и ведет бои за Варшаву. Вскоре заговорили о нашей бомбежке, уничтожившей Берлин. И т.д. Возможно, слухи эти изготавливались по заказу. Но не исключено, что рождало их страстное желание скорее победить и внутреннее несогласие с поражениями своей армии.

Раненый красноармеец напряженно слушал лейтенанта, не пытаясь ему перечить. Только раза два или три тихо, незапальчиво, почти виновато повторил: "Вы не знаете войны".

Лейтенант пропустил замечание мимо ушей. Он рассуждал о специалистах, какие вскоре понадобятся, чтобы восстановить народное хозяйство и добиться дальнейшего подъема. Меж тем не доучившиеся студиозусы будут тянуть солдатскую лямку, им служить, как медному котелку.

Картина получалась огорчительная. Упрямая реплика бойца, успевшего понюхать пороха, звучала неуместно. Однако запомнилась мне на всю жизнь.

Когда мы подходили по шпалам к самой глубокой станции - "Кировские ворота", лейтенант предложил повернуть обратно. Подземный вестибюль "Кировских ворот" уже переоборудовали под командный пункт и бункер Сталина. Всю войну поезда метро проносились мимо этой станции, мимо щитов, отгораживающих ее от рельсов. Деревянные щиты сохранятся и в тот октябрьский день сорок первого года - единственный в истории московского метрополитена, - когда поезда не покинут депо, а на станции и в туннели спустятся молчаливые подрывники, делающие дело, которое не терпит посторонних глаз...

Июльские ночи коротки. Наступил рассвет. Эскалаторные ленты потянулись наверх, двери распахнулись, и люди облегченно вдохнули утренний воздух Москвы, еще не пропахший выхлопными газами.

Мы распрощались с красноармейцем, спешившим на Неглинную, и я его больше никогда не видал. А с лейтенантом В. встречался, он командовал одним из взводов, слыл хорошим службистом и зимой 1942 года возглавил отряд, заброшенный в тыл противника. Дела у отряда сложились хуже некуда. Большинство бойцов погибли. Лейтенант с горсткой уцелевших перешел линию фронта, добрался до Москвы, до штаба бригады, что размещался неподалеку от Курского вокзала. Был судим трибуналом и расстрелян...

"Вы не знаете войны".

И сейчас, через полвека после ее окончания, я повторяю эти слова, имея в виду не только поколения, вступившие в жизнь после нас. Для них привычно утратившее былой лоск метро, привычны неуютные подземные переходы, кое-как превращенные в торговые ряды, не вызывает эмоций котлован на Манежной площади, а война такая же далекая история, как радостные дни, когда пускали первые голубые вагоны, мальчишки из "Дома на набережной" фантазировали в сырой темноте лаза. Мы все, в том числе и прошедшие фронт, не знаем войны. А прошедшие ее - да не покажется странным - легко приняли мифы, потому что правда слишком жестока, с ней немыслимо жить годами, десятелетиями.

Но кроме истории, узнаваемой по книгам и фильмам (даже, когда книги и фильмы правдивы), есть история, передающаяся генетически. В ней, вероятно, уцелевает что-то из прошлого. Сохраняется наша мистическая загипнотизированность подземельем, безотчетный страх перед ним. Страх, омрачающий уже новую и без того не слишком радостную жизнь. Не потому ли он нас преследует, что мы слишком многого не знаем о собственном прошлом и о настоящем. Не хотим, не умеем знать...

Есть еще и правда, ускользающая от глаза. Кому бы пришло на ум, что московские дома и храмы медленно уходят в землю? Их словно засасывает почва, не пригодная прочно держать такую тяжесть. К тому же - "культурный слой", он увеличивается приблизительно со скоростью метр в столетие. Церковь Всех Святых на Кулишках (бывшая площадь Ногина, теперь - Славянская) вросла в грунт на три с половиной метра, Дворянское собрание (Дом союзов) - на полметра. О менее известных зданиях, взятых в плотное кольцо асфальтом, вызывающим к тому же парниковый эффект, речь покамест не идет.

Разработан способ подъема - с помощью специальной пилы строение отделяют от фундамента, поддомкрачивают, создают прокладку из специальных надежных современных материалов. Сулят такой способ применить в Москве.

...Несчастный новосел шлет письма по инстанциям, требует закрыть секретный завод. Жена сокрушенно качает головой. Дочь крутит пальцем у виска. Ответы на послания не поступают.

  00:04 16.08