Вторая родина кобзаря.

В ссылке.

(Окончание. Начало в номере от 30.03.02 г.).

С утеса, на который любил в часы раздумий взбираться Тарас Григорьевич Шевченко - в то время рядовой царской армии, бывший Форт-Александровский виден как на ладони. Крепкие, добротные дома рыбаков и рыбообработчиков, чуть в стороне - морской торговый порт Баутино, носящий имя волжанина, бывшего саратовского крестьянина А.Баутина из деревни Антоновки, ставшего первым председателем первого Совета на Мангышлаке. В годы пребывания Т.Г.

Шевченко в ссылке поселка в его современном виде еще не было, здесь находилась станица Николаевская, основное народонаселение которой как раз и составляли переселенцы из Оренбургской, Самарской и Саратовской губерний, приехавшие позднее астраханцы. Т.Г. Шевченко наведывался в станицу, чтобы узнать новости, приходившие из России. Для него выспрашивал разрешение у крепостного начальства, с которым кобзарю, по большому счету, повезло.

Комендант крепости Ираклий Усков, корни которого также были связаны со Средним Поволжьем, был весьма начитанным, прогрессивным по тем временам человеком. У него в крепости не только офицеры, но и солдаты в складчину газеты и журналы выписывали: "Русский инвалид", "Северная пчела", "Отечественные записки", "Современник" перечитывались ими вдали от России с жадностью духовной. Практически десять лет Т.Г. Шевченко провел в ссылке, семь из них в Форту. Даже смерть Николая I не открыла дорогу к освобождению. Либеральный Александр II не мог скрыть своей ненависти к мужицкому трибуну. Многочисленные друзья Шевченко, творческая интеллигенция России, предпринимали неоднократные попытки добиться освобождения поэта. Но на все ходатайства царь отвечал отказом. Последние месяцы ссылки были особенно тяжелы.

"Из меня, теперь пятидесятилетнего старика, тянут жилы... - писал Шевченко. - Спасите меня! Еще один год - и я погиб".

Усилия друзей увенчались успехом лишь в 1857 году, точнее, 21 июля того года, когда поэту официально сообщили, что он свободен и может покинуть Ново-Петровское укрепление.

А все предыдущее десятилетие его ангелом-хранителем был... комендант крепости И.Усков.

Новый комендант сразу выделил Шевченко среди других обитателей крепости. Познакомившись с Тарасом и его творчеством, даже отдельную землянку для него приказал вырыть, чтобы тот мог творить, не мучаясь от мангышлакской сорокапятиградусной жары. В музее-заповеднике, землянке Т.Г. Шевченко, у сгоревшей в грозу ивы, некогда посаженной поэтом у колодца, вырытого поэтом вместе с сослуживцами (этот колодец спас от жажды целый казахский аул), мне приходилось бывать не раз. И каждый приезд сопровождался каким-то открытием.

Рыцарский крест.

Редко в музеях под крышами встречаются надгробья. Да еще как это - выполненное в рыцарском стиле: каменный крест на строгом постаменте. В первом смотровом зале Форт-Шевченковского литературно-художественного музея он появился благодаря бывшему директору этого учреждения культуры, кандидату исторических наук Есболу Умирбаеву, с которым нас связывали долгие годы знакомства и дружбы. Памятник, затерянный среди других надмогильных сооружений Ново-Петровского кладбища привлек внимание исследователя и собирателя древностей своей необычностью для этих мест, загадкою, которую долго хранил. Есбол во что бы то ни стало решил разгадать ее.

Порывшись в дневниках и других рукописях, Т.Г. Шевченко в переписке бывшего коменданта Ново-Петровского укрепления Ускова, поговорив со старожилами Форта и округи, ученый установил, что надгробье было установлено над могилой четырехлетнего сына Ускова - Дмитрия, к которому был очень привязан в годы ссылки Великий кобзарь.

...Митенька нередко забегал в землянку Тараса Григорьевича и увлеченно рассматривал созданные им рисунки и картины. А когда художник набросал карандашом портрет мальчика и подарил ему, тот с восторгом побежал показывать его родителям. Так завязалась дружба поэта-художника с маленьким Усковым. Мальчик чувствовал отеческую любовь со стороны ссыльного солдата.

У самого Тараса, не имевшего собственных детей, хотя разменял к тому времени четвертый десяток, к детям душа лежала особо. Смешанное чувство тоски по семейной жизни, неродившимся детям. Ощущение дополученного семейного счастья наполняло кобзаря, когда он наблюдал за Митенькой, учил его рисовать, разговаривал с ним о таких простых и одновременно сложных житейских вещах. И каково было узнать вскоре, что его маленький друг серьезно заболел и в одночасье скончался! Горько было на душе, казалось, что уж если Бог не пожалел здесь малыша, то ему и таким же горемыкам тоже не выжить. А родители Митеньки убивались и того больше. Чтобы хоть как-то утешить их, Тарас Григорьевич нарисовал эскиз будущего памятника ребенку.

Сын солдата должен быть похоронен как солдат - эту мысль понял и принял сердцем комендант Усков.

По эскизу Шевченко местный мастер Каражысу, который работал при Ново-Петровском укреплении, изготовил из камня-ракушечника крест и постамент к нему. Крест хрупкий. Любой неосторожный удар мог его разрушить. Поэтому Есбол Умирбаев и пошел на грех, решил его как ценную реликвию перенести в музей, чтобы каждый посетитель смог увидеть этот памятник и узнать грустную историю одной короткой, как вспышка, человеческой жизни и судьбы, связанной с Тарасом Григорьевичем Шевченко.

Не знаю, правильно или неправильно поступил Есбол, поступок которого могут теперь не понять православные, но надо учитывать какое еще лет пятнадцать назад было время. И не такие памятники, как убереженный Умирбаевым для потомков, обращали в пыль из-за духовного невежества и дикости. Хотя к населению Форт-Шевченко это и не относится. Люди там бережно сохранили и многое другое, что представляет историческую ценность.

Дерево судьбы.

Во время ссылки Т.Г. Шевченко побывал в двух экспедициях - аральской и каратауской. В длинных переходах рождались замыслы будущих поэм, а на привалах Тарас Григорьевич делал зарисовки для своих картин. Один из рисунков, выставленных в экспозиции литературно-художественного музея, запечатлел одинокое дерево в пустыне. Могучее и раскидистое, оно как бы олицетворяет собой мужественный народ, сумевший выжить в суровых условиях.

А вообще-то тут напрашивается несколько толкований мысли художника. Одно из них, как мне кажется, у творца не вызвало бы возражений: человеческая личность, имеющая под собой прочные и глубокие корни, связь с родной землей, неистребима. Эта версия напрашивается, когда поглубже вникнешь в смысл литературного творчества художника, знакомишься с фактами его биографии.

Дерево, изображенное в Приаралье Т.Г. Шевченко, не простое, а священное. К нему до сих пор приходят местные жители и паломники, как это было и полтора века назад, чтобы привязать алые ленточки в память о своих молитвах, таков старинный обычай у верующих степняков, да и не только у них. Дерево это растет неподалеку от поселка Карабутак. Сюда же направляются и почитатели творчества Великого кобзаря, чтобы отдать дань памяти и уважения, преклониться перед живым свидетелем прошлого, деревом Судьбы.

И еще одно дерево, связанное с жизнью Т.Г. Шевченко, я никогда не забуду.

...В тот год лето выдалось особенно жарким и безводным. К тому же давно в Форт не завозили крупу и муку, солдаты Ново-Петровского укрепления перебивались одними черствыми сухарями. И это при том, что ежедневно им приходилось до седьмого пота работать на строительстве земляных укреплений.

В это время Т.Г. Шевченко создает цикл стихотворений, известных как "Невольничья муза".

Когда я поднимался на крепостной вал, поосевший за полтора века, то рядом с уже обломленным временем и опаленной жгучими ветрами-афганцами ивой, когда-то посаженной Т.Г. Шевченко, во мне не раз звучали написанные им в то время строки:

И очень тяжко, страх как тяжко В пустыне этой пропадать!..

Но оптимизмом, наперекор всему, наполнилось сердце после того, как я увидел однажды зеленые побеги, поднимающиеся к небу от корней вроде бы навсегда сломленной временем ивы Тараса. И подумалось тогда: нет, что бы ни случилось, жизнь и добро всегда пробьют себе дорогу и будут служить людям, напоминая им о великом смысле всего сущего. Да и сам человек-творец дает поводы для оптимистических мыслей.

Бывший хранитель музея Есбол Умирбаевич Умирбаев рассказывал мне историю про колодец, расположенный в музее-заповеднике. Оказывается, по преданиям местных жителей-казахов, Шевченко и его однополчане, вырывшие этот колодец в пору лютой засухи, спасли от смерти целый аул, расположенный неподалеку от крепости. В ту пору вода, как сквозь решето, ушла из старых колодцев.

Скот без воды стал гибнуть. Люди поначалу спасались молоком, а потом тоже стали мучиться от жажды и молить Бога о помощи.

Т.Г. Шевченко, поразмыслив, предположил, что в крепостному саду, посаженном русскими солдатами, воду все-таки можно было найти. Вот и стали рыть новый колодец-котлован. Шевченко взялся за кирку одним из первых.

Тарас Григорьевич оказался прав. Потом колодец расширили, соорудили по чертежам Шевченко колесо с ковшами, пристроили желоб и воду с семиметровой глубины стало легче добывать. И сегодня это инженерное сооружение стоит почти в неизменном виде. Хотя воду теперь добывают и из артезианских скважин, и на установках по опреснению морской воды. Это уже детища пришедшей в Форт-Шевченко мощной нефтедобывающей компании "Каспийшельф". Но памятник остается памятником.

Многое нас связывает с этим дальним уголком земли на берегу Каспия. И грустно думать о том, что наши российские позиции в этом бурно развивающемся уголке Азии, похоже, надолго потеряны. Хотя Россия принимает участие в строительстве нефтепровода и транспортировке прикаспийской казахстанской нефти. Одна из ниток нефтепровода с Мангышлака доходит и до Самары, точнее, Новокуйбышевска. Помня об этом, так и хочется пожелать нашим промышленникам и банкирам более тесных связей и взаимовыгодного сотрудничества с республикой-соседом, хранящей в своих недрах несметные богатства, в большинстве своем разведанные совместными усилиями казахстанских и наших геологов. Много и плодотворно работали в этих местах замечательные ученые Андрусов и Губкин - в прошлом наши буровики и добытчики - в шестидесятые-восьмидесятые годы прошлого века, многие другие посланцы нашей земли. Тот же трест "Самаранефтепромстрой" оставил не один добрый след на древнем и таком молодом полуострове, где первые наши земляки-предки осели более полутора веков назад. Напоминанием о них и их делах может служить и сад известного рыбопромышленника-миллионера Захара Дубского, некогда некоронованного короля в здешних местах, первая больница, открытая им в Форт-Шевченко на собственные деньги, школа, многое другое.

Как подумаешь об этом, так и воскликнешь: сколько же всего намешано в нашей истории-судьбе, в судьбах сыновей Земли Самарской и России!

Виктор РУБЦОВ.

  00:04 06.04