НАШЕ НЕПРЕДСКАЗАННОЕ ПРОШЛОЕ.

Об авторе:

Артем УЛУНЯН - научный консультант еженедельника "Российские вести", доктор исторических наук, ведущий сотрудник Института всеобщей истории Российской академии наук. Автор 11 научных монографий и даже школьных учебников. В газете он сначала с трудом пытался втиснуть в полосу суть целой монографии. С каждым разом получалось все лучше и лучше: академический ум способен найти выход из самой тупиковой ситуации.

Наш специалист по выходу из тупиков готов научить своему искусству каждого желающего, особенно если тот из касты принимающих государственные решения. На страницах "РВ" он без устали пишет для них свой особый просветительский историко-аналитический учебник.

Если Россия обречена ходить по кругу, то почему с этим должны соглашаться ее граждане? А может быть, это вовсе и не круг, а та большая дорога, на которой пошаливают разбойники? Зачем же тогда стране ее граждане? Неужели только как электорат? Что если наша Россия - вовсе и не страна, а всего лишь государство?

На всем протяжении ХХ века Россия сталкивалась с одними и теми же проблемами, и каждый раз при попытках их решения вновь возвращалась в исходную точку - независимо от того, были ли это решения во внутренней и внешней политике, обороне и образовании или отношениях власти и общества. Заколдованный круг разрывался ценой невиданных человеческих жертв и катастрофических материальных потерь. И что следовало за краткими моментами "прорывов"? Выражаясь языком климатологов, весна чередовалась с зимой, но не наступало ни лета, ни осени. Иными словами, Россия не могла переварить плоды этих прорывов. В этом парадокс нашей истории и трагедия народа. Если в большинстве европейских стран, не говоря о США, была выработана формула взаимосвязей между такими категориями, как страна, государство, общество, граждане и власть, то в России маятник истории качался от одного крайнего предела к другому. Парадокс ситуации, проявившейся, кстати, и в конце ХХ в., заключается в том, что граждане страны не могут определить своего места в обществе и ничего не ждут от власти.

Идеи спасения, столь милые сердцу "среднего" россиянина, являются порождением опасной политической лени, чреватой непредсказуемыми последствиями. Ожидание чуда - прихода утешителя, некоего "батюшки" или "отца народа", сдобренное романтическими, а вернее, сказочными представлениями о власти, каждый раз приводило не только к большому разочарованию, но и к большим жертвам. Отсутствие представительных органов власти, их имитационные муляжи, тотальный правовой нигилизм, во многом порожденный самой правовой системой и методами отправления правосудия, политический и социальный инфантилизм, выдаваемый за своеобразную добродетель, - таков набор факторов, способных разрушить любую страну, даже очень богатую природными ресурсами и плотно заселенную. Не менее характерным является отношение власти к народу. Кем мы только не были в ее устах - населением, электоратом, "братьями и сестрами", "дорогими россиянами"! Но наиболее устойчивой категорией оставалась одна: население. Иными словами, население живет в стране, в которой есть власть. Последнее время ей стало импонировать наименование "элита". Но ведь у населения нет элиты, она появляется только в обществе.

Еще одним явлением, совершенно необъяснимым с точки зрения человека ХХ века, проживающего в Европе или США, можно назвать имеющее место в нашей стране сказочно- романтическое отношение к государству. Любому гражданину ясно, что государство - это всего лишь механизм, система институтов и взаимосвязей между ними. Поэтому никакой любви к нему у человека здравомыслящего и быть не может. Государственный механизм обязан выполнять свои функции - только и всего! Иное дело - страна. Это вся совокупность культурных, этнических, исторических, политических, социально- экономических, территориальных и других составляющих. Государство не может существовать без страны. Этот факт пока никем не оспорен. Поэтому в демократических странах граждане могут крайне негативно относиться к президенту, правительству, парламенту, государственным институтам, критиковать их. Но ни один нормальный человек не станет ругать СТРАНУ. В случае с Россией ситуация совершенно противоположная:

плохой парламент - плохая страна, плохой президент - плохая страна, не выплачивают зарплаты - опять плохая страна. И в этой аномалии есть что-то от лукавого. С одной стороны, народ - извините, население - приучили не ругать власть (это иногда слишком опасно), а с другой - населению - извините, народу - нужен естественный "критический выход". Поэтому и ругают не власть или политическую систему, а именно страну. Но при этом все поголовно любят государство. Для того, кто плохо знает русский язык, это может казаться бессмыслицей. Но мы уже десятилетиями пользуемся понятиями, которые означают совершенно не то, что мы имеем в виду.

Не менее драматично обстоит у нас дело и с другими категориями, принятыми в европейских государствах и США. Где можно услышать столь глупый по содержанию и невразумительный по форме вопрос: "Ты демократ или патриот?" Что это: продолжение спора тех, кто под демократией подразумевает зависимость государства от общества, а под патриотизмом - всевластие государственной бюрократии или нечто большее? Если спросить у француза, британца, испанца, болгарина или немца: кто он, патриот или демократ, ответом будет недоумение. Эти категории относятся к разным качественным группам и не могут противоречить друг другу только по принципу "черное - белое". У нас же совершенно иначе. Может быть, что-то не в порядке с обществом? Вот мы и добрались до главного понятия - общество.

Вы слышали когда-нибудь из уст представителей нашей власти членораздельное определение нашего общества? Что именно они понимают под этим? Может быть, в самом нашем обществе есть четкое понимание его "самости"? Нет ответа. Вот и появляются сакральные выражения вроде: "население нас не поймет" или "население замерзает в таком-то регионе России". Но поймет не общество, а население, и замерзают не наши соотечественники и сограждане, а население. Все это по крайней мере странно, если не чудовищно.

Не менее драматично в ХХ веке развивалась концепция "защиты государства". Чего только не писали и не говорили на эту тему. Но в 1941 году словами первого куплета ставшей подлинно народной песни стали не "Вставай, государство!", а "Вставай, страна огромная!" Так почему граждане должны защищать механизм (а государство есть именно механизм), а не страну? Эта странность нашла свое продолжение в конце ХХ - начале ХХI века. Откуда ни возьмись, появилась "Доктрина информационной безопасности". И вновь в ней говорится лишь о государстве. Иными словами, доктрина вновь призвана защитить власть чиновников, а не страну. Не менее странным является желание некоторых деятелей "научить граждан страны любить Родину", создав "программу патриотического воспитания". Авторы этой "политической Кама-Сутры" преследовали, вероятно, какие-то свои цели. И вот уже вновь, как в "славные советские времена", послышались гневные окрики востребованных "комиссаров от невежества" в адрес профессиональных историков с требованием: "Не очерняйте прошлое!". Пока они еще не добрались до химии, физики, астрономии и медицины. Вероятно, следующим этапом станет требование "не очернять" и эти науки. Так уже было, и в результате Россия отстала от развитых стран на десятилетия в генетике и кибернетике. Профессиональные политруки обошлись нам слишком дорого. Может быть, хватит?

Однако судя по всему, еще не вполне "хватит". Взявшись за реформу русского языка по совершенно непонятному велению сердца "неизвестного героя-грамотея", вдруг начались обсуждения правописания некоторых прижившихся в русском языке иностранных слов. Разумеется, чистота языка важна с точки зрения культуры и образования. Однако "ревнители словесности" почему-то взялись именно за такие заимствования, которые стали нормативными для нашего языка. Как-то между прочим "за бортом" остался другой, куда более весомый пласт лексики, распространенной ранее "в известных кругах" или среди профессионалов, имевших дело с представителями этих кругов. Речь идет о блатном воровском жаргоне, ставшем едва ли не официальным языком современной журналистики, политики, а вскоре, вероятно, и "высокой" литературы. Ну как можно не заметить таких перлов, как "заказать", "забить стрелку", "поставить на перо", "поставить на счетчик", "замочить", "откатить" и т. д.? Однако "ревнители" русского языка спорят о том, как писать слово "огурец" и "парашют", а также выясняют, какого рода слово "кофе" - не странно ли все это? Вообще, выражаясь языком одного из крупных советских партийных и государственных деятелей, "общество хромает на культуру". Достаточно привести лишь один пример, чтобы понять, какого рода психология становится господствующей.

В годы господства советского режима в массовой культуре, официально насаждавшейся властями, господствовала тема "трудового подвига". В стране с тотальным дефицитом и "доставанием" товаров подвиги случались повсеместно и во всякое время - от посевной до жатвы. И все это называлось к тому же "битвой". В результате таких "сражений" канадские и американские фермеры получали советские нефтедоллары за негероически выращенный ими хлеб. Теперь ситуация изменилась в обратную сторону. Героями стали преступники и те, кто их ловит; шпионы и те, кто за ними охотится. Складывается впечатление, что страна тружеников и героев превратилась в страну преступников и их ловцов. Эта метаморфоза произошла очень быстро. Медленно, но верно официальная пропаганда в поисках "героя нашего времени" обратилась к образу сотрудника спецслужб.

При этом за кадром оказались судьбы других профессиональных слоев общества, например ученых, которые пока еще не все уехали или вымерли как класс. В свое время известный шутник, а по совместительству крупный партийный деятель советской компартии периода Ленина - Сталина К.Радек любил задавать собеседникам в тесном кругу загадку: "Кто самый беспомощный - ЧК или ЦК?" И сам отвечал: ЦК. Потому что ЧК может посадить всю страну, но ЦК не под силу всю страну накормить. И в этом парадокс реальной жизни:

хочется справедливости и добра хотя бы на телеэкране.

Но "голубой" экран сам начал становиться действующим лицом социальной драмы. Казалось бы, телевидение - всего лишь одно из средств массовой информации. Это, конечно, касается тех стран, где отношение к устному и печатному слову не вызывает революционных порывов или желания немедленно все "разрушить до основанья, а затем..." В России все наоборот. На смену иностранным "мыльным операм" пришли отечественные, притом с явным политическим подтекстом, нешуточными финансовыми, правовыми сюжетами и подлинными человеческими морально-этическими проблемами.

Но вот, казалось бы, все закончилось. Начались трудовые будни. Телезритель - гражданин России, который имеет право на собственное мнение, - вдруг обнаруживает: на знакомой "кнопке" сидят отдельно знакомые личности, совсем не знакомые персонажи, а в программах телепередач сохраняются привычные телефантомы, давно ушедшие на другие каналы или вовсе переставшие выходить в эфир. Вообще "диктатура закона" оказалась "штукой посильнее "Фауста" Гете". И прежде всего потому, что в ее реальном виде ничем, кроме дискредитации законности, обернуться не может. Когда общество привыкает к грубой силе, рассчитывать на гражданские чувства отдельных индивидуумов не приходится. Взаимная ненависть, нарочито подчеркнутая жесткость, переходящая в жестокость, игнорирование общественных интересов, крайние формы эгоцентризма (после меня - хоть трава не расти) - все это создает психологический климат. Никакие экономические преобразования невозможны без солидарной инициативы, а говоря проще, разумного поведения. Поэтому население может так и остаться населением, не превратившись в граждан, составляющих общество.

Трагедия нашей большой страны оказалась не ограниченной "внутренним полем". Отнюдь. На внешнеполитической сцене вновь и вновь разыгрывался сценарий, автор которого так и не появился перед зрителями - гражданами страны. Дружба с одними странами и политическими силами по мановению волшебной палочки превращалась во вражду. Появление новых-старых союзников сопровождалось выдвижением концепций, взятых из багажа бывшего Советского Союза, частично коммунистического Китая 70-х годов. Некоторые элементы были заимствованы из арсенала некогда политически сильного Движения неприсоединения, в котором верховодили Югославия Тито и Индия Ганди. Естественно, что весь этот идеологический раритет, посыпавшийся на головы российских обывателей при официальном освещении внешней политики России, порождал чувство ирреальности и deja-vu.

Трогательность кремлевских "ухаживаний" за рядом стран Дальнего Востока, руководство которых ласково улыбалось очередному приступу "вечной дружбы", порождает недоумение: неужели не видно очевидное желание руководства этих государств добиться от России вполне очевидных уступок? Однако Восток выбран как противовес Западу. А все это уже было и чем закончилось для Кремля - а главное, для страны, - известно. Не менее драматично обстоит дело и с внешнеполитическими концепциями в отношении Запада:

разбить европейско-американский тандем! Эти планы вызревают в России уже не первый десяток лет, и, что удивительно, очень часто примитивно-бытовое представление о внешнем мире превращается чуть ли не в руководящее начало отечественной внешней политики.

Вообще же, если задаться целью проследить эволюцию общественного мнения в России в ХХ веке, можно обнаружить ряд постоянно доминирующих тем, которые, появившись в годы русско-японской войны, так и продолжают свое существование. Этот парадокс дает основания для интересного вывода: несмотря на кажущуюся непредсказуемость основных преференций народа, он пронес их через ХХ столетие с удивительным постоянством: та же вера в доброго барина, та же надежда на приближенное кем-нибудь светлое будущее, те же чувства в отношении состоятельных и активных сограждан, та же вера в государство и желание всеми силами выйти из-под его контроля. И вновь, как прежде, Россия выбирает между страной и государством, населением и народом, политическим режимом и политической системой, законностью и порядком.

Артем УЛУНЯН.

  00:04 16.05