"Тайны красного Кремля?

Для Татю их не существовало".

С.ВНУКОВА.

В конце пятидесятых он приезжал в наш город как собкор "Ле Монд". В декабре 1999-го приехал как представитель Европейского института прессы. Наблюдал за выборами в Госдуму. Несколько дней. Я наблюдала Мишеля Татю около часа: на заднем сиденье мчавшегося в аэропорт авто старейший журналист Франции давал интервью старейшей газете Самарской губернии.

- Вы появились в Москве в 57-м и вы были первым французским корреспондентом, получившим в Советском Союзе аккредитацию...

- "Юманите" имела свое бюро в России. Ее корреспондентов "Правда" считала своими гостями, СССР их финансировал. Я представлял некоммунистическую газету, и в этом смысле действительно пионер.

- "Ле Монд" - государственное издание? Говорят, ее основал де Голль.

- Все газеты Франции частные. Но де Голль в самом деле имеет к "Ле Монд" отношение. В 44-м генерал ликвидировал все сотрудничавшие с фашистами газеты. "Ле Монд" была в их числе. Де Голль конфисковал ее имущество и передал его одному крупному журналисту. Газета специализировалась на международных делах. Многое из того, что публиковали, правительству не нравилось, но реприватизировать издание оно уже не могло. Сегодня "Ле Монд" владеют коллектив редакции и ряд инвесторов. Последние могут уволить директора, но только лишь с согласия коллектива.

- Процессом не руководят? Про это, дескать, пиши так, а про то - эдак.

- Журналист не агитатор и не пропагандист. Даже о своих собственных предпочтениях обязан молчать, хотя, конечно, абсолютной объективности не существует: ты описываешь ситуацию такой, какой ее и видишь.

- Наши нынешние газеты интереснее французских?

- У нас тоже есть свои скандалы. Вот уже лет пять как наши органы юстиции активно используют наши СМИ в своей работе. Речь идет, конечно же, не о вопросах жизни и смерти, а о карьере крупных политиков.

- У нас это называется слить компру. Но вполне ли это законно?

- Исследования органов юстиции, конечно, тайна. Но тем не менее. Недавно наш министр экономики вынужден был подать в отставку. Он имел скандал с юстицией из-за фальшивых бумаг, и история через СМИ всплыла на поверхность.

- "Всплыла на поверхность". Вы отлично говорите по-русски.

- Всего лишь вечерние курсы, но я очень интересовался Россией.

- И чем же мы вам были так интересны?

- Коммунизмом. Моему шефу коммунизм тоже был весьма интересен. И именно поэтому он не хотел посылать в Россию эмигранта. Человек, выдворенный большевиками, будет иметь предубеждение, подумал шеф и командировал в СССР француза.

- Какой нашли вы Россию по приезде? Она соответствовала вашим о ней представлениям?

- Более-менее... Я, знаете, ли был молод - 24 года, а приехал в тот самый день, когда сняли Жукова, и должен был сделать анализ - почему. Какая фактура у меня была - две строчки в "Правде". Но я подумал, если снимают маршала, героя войны, если не ошибаюсь, члена Политбюро, то это из ряда выходящее, и позвонил коллеге из "Юманите".

"Обычная кадровая перестановка", - сказал он мне и точно так же написал в отчете. Я написал - опала.

- И у вас начались проблемы?

- КГБ следил за мною постоянно. День и ночь. В Москве его сотрудники работали профессионально: две машины, дистанция 50-100 метров. В провинции доходило до смешного. В Харькове "чекист", чтобы не потерять меня из виду, сел в то же такси, что и я.

- Квартира, конечно же, была ожучкована?

- В случае приватной беседы я выходил из квартиры.

- Наши люди не боялись вести с вами приватные беседы? Кто это был? Диссиденты?

- Диссиденты? До 64-го такого понятия не существовало. О диссидентстве как о явлении заговорили в 65-м. После процесса над Синявским и Даниелем. При Хрущеве все-таки был некий либерализм. Например, Солженицина опубликовали в 62-м году совершенно открыто в "Новом мире". Я первым сообщил о писателе в западной печати. Мне порекомендовали его повесть "Один день Ивана Денисовича". Читал всю ночь - утром писал... Нет, диссидентов не было. Были инакомыслящие. Были поэты - Евтушенко, Вознесенский и те, кто поэтам внимал. 20 тысяч человек слушали Евтушенко и Вознесенского на стадионе имени Ленина. Был Хрущев - последний коммунист, который верил в коммунизм. Был Гагарин. Его чествовали на Красной площади. Людьми владел восторг. Крупные политики со всего света съехались. Они искренне полагали, что Союз догнал Запад, еще немного, и он его перегонит, и коммунизм победит во всем мире. Работающие здесь журналисты настроены были, конечно же, более скептически. Мы видели слабости системы и ее издержки.

- Красная площадь, стадион имени Ленина... Ну, а на бытовом уровне вы здесь с кем-то общались?

- Я женился здесь. Хотя сложности были большие.

- Расскажите.

- Я обещал КГБ не рассказывать.

- У нас сейчас ФСБ.

- ...Она имела ребенка от первого брака. Ребенок жил с нами, но в 63-м его вздумали у нас забрать. Юрий Жуков (известный советский журналист - С.В.) в "Правде" подверг обструкции мои публикации, и Ильичев - заведующий идеологическим отделом ЦК КПСС решил, что ребенок жить со мною не будет. Спровоцировал отца возбудить дело против матери, которая якобы пренебрегает своими материнскими обязанностями. Я жил в России семь лет, два года из-за этой истории безвыездно: боялся уеду - обратно не пустят.

Два суда - Московский и Верховный мы проиграли. Иначе и быть не могло - решение принимала не юстиция, а идеологический отдел ЦК КПСС. У меня был номер соответствующего документа, на основании которого юстиция выносила вердикт.

- Вы имели информаторов в ЦК?

- Среди русских очень много гуманных людей. А у нас похитили. В 12 часов мы отправились брать его из школы и не нашли его там. Согласно решению суда жена могла его навещать, фактически ей этого делать не позволяли. Отчаявшись, она пошла в ЦК к какому-то человеку на прием, рассказала. Проникшись сочувствием, он признался, что решение об изъятии ребенка принято идеологическим отделом ЦК за месяц до суда, назвал номер документа. Мы подняли шум. Я писал де Голлю, Хрущеву, но помог КГБ. Западные журналисты - компетенция КГБ, мною же занялась партия. Глупо, топорно. Это очень обидело комитет. У меня были контакты с его людьми, и я сказал им - помогите выехать моей семье, а я со своей стороны похороню идею шестисотстраничной книги.

- О чем хотели писать?

- О судах над моей женой, о том, что юстиция в СССР ничего не значит, все решает КПСС.

- Помогли?

- Ребенок живет во Франции, ему уже 40 лет, он занимается информатикой.

- Вторая ваша жена тоже русская?

- Первая скончалась. Рак. Вторая - из семьи немецких аристократов, служивших вашим царям. В 20-х эмигрировали во Францию. Да, это правда, я совсем обрусел. Русский зять. Так ведь у вас говорят?

- Вы были первым некоммунистическим журналистом в Советском Союзе, и у вас, насколько мне известно, единственного из западных журналистов, есть досье на всех членов коммунистического ЦК.

- Современные российские журналисты бешено комментируют политику, но в шестидесятые годы политикой здесь не занимался никто, кроме западных журналистов - советологов. Среди них были те, кто занимался Кремлем. Кремлелоги, так нас назвали. Мы соперничали друг с другом, нас было немного - человек десять по всему миру. Во Франции и вовсе двое. Работали в условиях жесточайшего дефицита информации - с лупой в руке рассматривали фотографии на Мавзолее, читали между строк "Правды". По сути приходилось реконструировать события. И тем не менее мне удалось собрать очень неплохой архив. Сегодня это компьютерная база данных - все о коммунистической номенклатуре с 12-го по 91-й год. Данные на всех без исключения членов ЦК. Это давало возможность следить за динамикой, за тем, кто падал, кто поднимался, и в конце концов я понял, что Кремль - это борьба кланов.

А знаете, кстати, сколько за всю историю вашей компартии было членов Политбюро? За 70 лет? Меньше 100. Сколько человек прошло через ельцинские правительства? Пятьсот? Больше? Вот видите, Политбюро был очень стабильным органом.

- Вы наблюдали "закат" Хрущева?

- Я уехал из Союза в 64-м, а в 67-м написал книгу, где рассказал обо всех событиях семи лет очень подробно. Обо всех, включая карибский кризис. Извините за нескромность, но двадцать лет эту книгу считали классикой кремлелогии. Изучали в американских университетах.

- Почему оставили работу над базой?

- Сегодня уже никто не покупает этих материалов.

- Сегодня Россия не интересна?

- Речь не о России. О руководстве компартии. Россия интересна по-прежнему.

- И какой вы ее на сей раз нашли?

- Люди стали значительно свободнее. Основная масса по-прежнему очень трудно живет, но я, думаю, это ненадолго. Сейчас в России смутное время. Смутное время, известное из истории, продолжалось, если не ошибаюсь, двенадцать лет... Так что еще чуть-чуть... Сейчас у России очень плохой имидж на Западе: мафия, непрестижный Ельцин, война в Чечне. И очень многое у вас зависит от того, кто станет вашим новым президентом. Надо использовать эти выборы, чтобы избрать человека молодого.

- Путина? А вы обратили внимание, какой у Путина сексуальный рот? Нет? А вот российские женщины обратили. Поголовно все в него влюбились, и политологи теперь кричат, что Россия беременна диктатурой.

- Вы думаете, Путин - это диктатура?

- Я - да и собираюсь голосовать за Титова.

- Как хотите, но вот есть еще Лебедь.

- Почему французы так залюбили этого Лебедя? Вот и Делон бешено за него агитирует?

- Делон - хороший актер, но очень сомнительный человек. А что касается любви французов к Лебедю... Скорее Лебедь любит французов. Был у нас раза два-три, сравнивает себя с де Голлем... По-моему, он чувствует себя во Франции лучше, чем в Англии.

- И, может быть, лучше чем в России.

- Ну, тут он не одинок... А вот и аэропорт.

  00:04 26.02