ВЕТРЫ ЗЕМЛИ И ЧУЖИХ ПЛАНЕТ.

Коротко последствия крупномасштабного ядерного конфликта описываются термином "ядерная зима".

О "погоде" не для всего живого на Земле рассказывает академик РАН, директор Института физики атмосферы им.А.М. Обухова Георгий ГОЛИЦЫН.

- Георгий Сергеевич, что вы считаете самым крупным научным достижением в ХХ веке?

- Множество великих открытий сделано... Квантовая механика, теория относительности...

- Простите, я имел в виду только вашу область науки, то есть физику атмосферы? У меня сложилось впечатление, что до ХХ века вообще ничего не было!?

- Это не так! Какие основы метеорологии существовали... Может быть, имеет смысл к самым крупным достижениям отнести теорию турбулентности, развитую академиком Колмогоровым и его аспирантом Обуховым... Она объясняет явления переноса не только в атмосфере, но и на Солнце внутри нашей галактики. Некоторые астрофизики считают, что теория Колмогорова имеет такое же значение в науке ХХ века, как и теория относительности Эйнштейна. Пожалуй, я с ними согласен...

- Как вы пришли к своей нынешней должности - директора очень известного в мире академического Института физики атмосферы имени А.М. Обухова?

- Очень просто. Пришел сюда рядовым научным сотрудником и всю жизнь проработал здесь.

- А если подробнее? Итак, вы родились в 1935 году...

- Мой отец мечтал стать писателем. Вместе с младшей сестрой он поступил на Высшие литературные курсы, которые были организованы Валерием Брюсовым. Два года они учились, но потом курсы разогнали, так как они были "засорены чуждыми элементами". Отцу умные люди посоветовали уехать из Москвы, что он и сделал. Побывал на Кубани, на Горном Алтае, а потому и не был арестован. К 37-му году внимание властей переключилось на другие социальные слои, и отец поступил на работу на канал Москва - Волга. Он работал в гидрострое, стал топографом, геодезистом. Мы с мамой - у меня еще брат - приезжали к нему... Потом война. Он строил мосты, дороги. И постоянно писал, некоторые книжки его вышли еще до войны. "Хочу быть топографом" - наиболее известная из них, она переводилась за рубежом. В конце концов, он все-таки стал писателем. Для себя он писал нечто под названием "Записки уцелевшего". Это его жизнь. Я недавно перечитывал книгу... И в ней меня поразило то, как не брали на работу.

- Отчего же не брали? Ведь фамилия очень известная, незамаранная в истории, очень достойная?

- Никто не смотрел на это! Воспитывалась ненависть к прошлому... Это вспомнил к тому, что у предыдущего моего поколения жизнь была трудная... Я окончил школу в 1952 году с золотой медалью и поступил на физфак МГУ. С четвертого курса занялся теорией. Был очень яркий человек профессор Станюкович. Он блестяще читал лекции...

- Кирилл Петрович комментировал первые запуски кораблей в космос. Он увлекся космическими исследованиями.

- Не только. В то время академик Леонтович привлек его к проблеме управляемого термоядерного синтеза... Станюкович ставил передо мной какие-то задачи, и я пытался их решать. К защите диплома у меня уже было несколько научных работ... В начале 1956 года А.М. Обухов основал новый институт. И тут я еду в электричке на дачу в одном вагоне с Михаилом Александровичем Леонтовичем. Он сказал, что рекомендовал меня Обухову... 1 февраля 1958 года был принят на работу сюда в должности старшего лаборанта. Директор поставил мне какую-то задачку, весьма простенькую, а потому я решил ее очень быстро. Это произвело впечатление, и уже через месяц я стал "мэнээсом" - младшим научным сотрудником. Вот так и началась моя карьера в науке.

- Вам везло?

- Можно и так сказать. Буквально через год, летом 1959 года, я отправился на международную конференцию в Америку. Оказывается, многие читали мои статьи в журналах, тогда научную периодику просматривали обязательно... Так я начал устанавливать контакты с зарубежными учеными. Они сохранились до сегодняшнего дня...

Через три года в Академию пришло приглашение принять участие в "школе НАТО" в Альпах. Меня отправили туда. Это расширило круг знакомств. К тому времени я решал какие-то задачи, которые ставил передо мной А.М. Обухов, и это, безусловно, способствовало авторитету в научных кругах... Однажды он сказал мне, что скоро состоится международная конференция по циркуляции в атмосферах других планет, и попросил заняться меня этой проблемой.

- Так вы вырвались за пределы Земли?

- Появились первые результаты, о которых и сегодня еще специалисты помнят. К примеру, какие ветры на других планетах, и как они зависят от солнечной радиации и размеров планеты... Речь идет об энергии атмосфер, о переносе тепла и так далее. На конференции по планетным атмосферам в Техасе я сделал прогнозы по Венере, и эти данные подтвердились после полета космических аппаратов. В частности, я предупреждал о малом контрасте температур днем и ночью на Венере, и в это не очень верили. Но я оказался прав...

- Я помню, что ваши доклады на международных конференциях всегда были сенсационны!

- Время было такое... Космические исследования планет велись весьма интенсивно, и это было очень интересно.

- Это были закрытые работы?

- Отнюдь! По-моему, у меня всего одна работа была под грифом "секретно", и она касалась условий на Марсе. Готовились аппараты для посадки на планету, и важно было знать, какие там метеоусловия. Аналогичные расчеты я проводил и для Юпитера... Планетами я занимался с середины 60-х годов и до начала 80-х...

- С начала и практически до конца планетных исследований в СССР?

- Да, именно так и получилось. Но теперь у нас совсем интересы иные, совсем земные... Не до исследования планет в России...

- Грустно... А как вы пришли к работам по "ядерной зиме"?

- В 1982 году меня познакомили со шведским журналом, который был полностью посвящен последствиям ядерного конфликта между СССР и США. И там была пара статей от нашей страны. Авторами были медики, по-моему, академики Бочков и Чазов. В основном, среди последствий главным считалось уничтожение озонового слоя. Шла речь и о пожарах, и о дыме, который распространится над планетой. А к тому времени мы с моим сотрудником Сашей Гинзбургом разработали модель пыльных бурь. В 1971 году, когда наша и американская станции прилетели к Марсу, планета была закрыта пылью. Померили температуру, оказалось, что поверхность холоднее, чем пыльное облако. И Карл Саган прислал мне две телеграммы, в которых просил оценить это явление и осмыслить его.

Была теория о том, как образуются пыльные бури, почему они могут достигать глобальных размеров. Нечто похожее происходило и с тропическими ураганами. Александр Гинзбург разработал простейшие уравнения, которые показывают возникающий эффект... Так что у нас уже была модель, которую можно было применить и к ситуации, возникающей после ядерной катастрофы. Картина "ядерной зимы" для меня уже была ясна.

- В чем главное?

- Атмосфера нагревается, а поверхность остывает. Резко меняется устойчивость атмосферы: испарение, теплообмен, циркуляция подавлены... Мы провели серию лабораторных экспериментов и показали, что циклоны не образуются. И была большая работа, за которую никто не брался, по поглощению солнечной радиации и тепловому излучению поверхности Земли и нижних слоев атмосферы. Если поглощение тепла больше, чем излучение, то возникает парниковый эффект... Мы организовали массовое сжигание самых разных веществ под Звенигородом, проверяли прохождение излучений через дымы.

Это была масштабная и сложная экспериментальная работа... Кстати, сложнее всего было с нефтью и углем - аппаратура сразу же зашкаливает, не работает. Но я все-таки настоял, и в конце 1990 года и такие исследования мы провели. А тут сразу же война в Персидском заливе, в Кувейте начались нефтяные пожары. Наши собрались туда лететь, но денег не нашлось. Американцы же летали туда двумя самолетами, вели наблюдения. Они полностью подтвердили наши расчеты и данные.

- Страшное зрелище?

- Небо затянуто черной пеленой. И вместо обычных 40 градусов было всего плюс 25 на поверхности. То, что мы предсказывали...

- Нечто подобное уже бывало?

- Очевидно, самые большие пожары были в Сибири в 1915 году. Выгорело тогда около миллиона квадратных километров лесов. В то время уже были карты погоды, я смотрел их в Англии. И удалось установить четкую корреляцию дыма и температуры поверхности. Потом наш сотрудник в Таджикистане собрал материалы по изменению температурного режима до пыльных бурь, во время их прохождения и после бурь. И опять-таки выяснилось, что температура хотя бы на пару градусов падает... А потом пошли более широкие исследования...

- Это было вызвано изменением климата?

- Конечно. С 1982 года я являюсь членом комитета, который координирует работы по исследованию климата Земли. Естественно, мне поручалось изучение взаимосвязи "ядерной зимы" и климата. Свои отчеты мы представляли во Всемирную метеорологическую организацию, а потом и в ООН. Группа из 12 человек - ученых из разных стран начала обобщать все известные данные. Я представлял в ней Советский Союз. В итоге нашей работы появился "Доклад по климатическим и другим последствиям крупномасштабного ядерного конфликта". В 1988 году была принята специальная Резолюция ООН о катастрофическом последствии ядерной войны.

- И что же будет на Земле, если это, не дай Бог, случится?

- Массовые пожары. Небо черное от дыма. Пепел и дым поглощают солнечное излучение, а поэтому атмосфера нагревается, а поверхность остывает, так как солнечные лучи не доходят до нее. Уменьшаются все эффекты, связанные с испарениями. Прекращаются муссоны, которые переносят влагу с океанов на континенты. Атмосфера становится сухой и холодной. Все живое погибает...

- На основе ваших расчетов была создана теория о гибели динозавров?

- Именно в середине 80-х годов она получила всеобщее признание. Картина катастрофы весьма убедительна. На Землю упал астероид размером около 10 километров. Установлено место падения: Юкатан в Мексике. Часть кратера в океане, часть - на суше. Время падения - 65 миллионов лет назад. Энергия, которая образовалась при ударе, превосходила ту, что сейчас сконцентрирована во всех ядерных арсеналах. Образовалась масса пыли, которая висела в атмосфере достаточно долго. Остатки метеорита и пыли мы находим во всех уголках Земли... Возник тот же эффект, о котором я говорил:

поверхность остыла, влаги нет, умерли все живые организмы с массой больше 25 килограммов. По-видимому, такая же катастрофа (или даже более страшная) случилась около 300 миллионов лет назад. Ее какие-то следы обнаруживаются, хотя они и "стерты временем".

- Значит, подобные катастрофы случаются регулярно?

- По оценкам некоторых ученых, в среднем раз в 100 миллионов лет.

- И приходится все начинать с начала?

- Выходит, что так...

- А теперь позвольте задать вам необычный вопрос. О вас идет слава в Академии наук России как о самом прекрасном специалисте по водке. Правда ли, что вы лучше всех разбираетесь в этом напитке?

- Такова некая легенда, которая сложилась вокруг нашей фамилии очень давно. Однако я стараюсь ее поддерживать!

- Каким образом?

- Мой прадед, родившийся в 1847 году, к сорока годам был московским губернатором. Потом он, выражаясь современным языком, "не сработался" с генерал-губернатором, великим князем и ушел "в отпуск". Вскоре без его желания он был назначен губернатором в Полтаву. Он не принял это назначение и подал в отставку. Потом он пошел на выборную должность и три срока был городским головой.

- На должности Лужкова работал?

- Точно! Когда отмечался юбилей Москвы, устраивали какое-то мероприятие в мэрии. И к этому дню была выпущена памятная тарелка, и на ней среди прочих изображены рядом мой прадед Владимир Михайлович рядом с Юрием Михайловичем Лужковым. Так вот. Кроме того, что мой прадед был государственным служащим, а затем на общественной работе, он был ботаником. Публиковался в научных журналах. После революции он даже получал паек как ученый, хотя и "третьего разряда"... Культура пития была развита в то время. Для изготовления водок использовался им зверобой, почки разные, ошпаренная полынь и многое другое. Я перенял все это от отца, а он соответственно от деда. Каждое лето я собираю цветы зверобоя, других трав. Месяц я провожу в разных местах. Бывал в Германии, Швеции и там собираю травы, так как у нас они поспевают позже... Ну а потом и разное самостоятельное творчество использую: настаиваю то на перегородках грецких орехов, то на кедровых орешках... На перегородках и раздавленных орешках - я это делаю для увеличения "рабочей" поверхности - напитки получаются удивительно красивого цвета, напоминают коньяки. А цветы зверобоя дают рубиновый цвет... Впрочем, один мой итальянский друг назвал его "кардиналом" - такой же цвет у мантий кардиналов в Ватикане.

- А сколько вам удается создавать таких сортов?

- Да не так уж много - всего несколько бутылок держу дома... Так сказать, храню семейные традиции - и только!

- Георгий Сергеевич, ваше прошлое, ваши предки помогают вам? Или это совсем иной мир?

- Отец прививал любовь к прошлому... Да и отношение к культуре иное: с детства шло воспитание, все-таки традиции в семье. Было развито эстетическое чутье, оно способствовало более тонкому пониманию, что верно и что ошибочно. И это помогало в науке. Конечно, причастность к великому роду рождает гордость за предков, уважение к ним. Естественно, ты не в праве опорочить их, ты должен продолжить их дело.

Беседовал Владимир ГУБАРЕВ.

"РВ"-досье.

Голицын Георгий Сергеевич - академик, директор Института физики атмосферы им. А.М.

Обухова. Один из крупнейших специалистов в мире по физике планет, принимал непосредственное участие в исследовании Луны, Марса и Венеры. Один из авторов теории "ядерной зимы". Представитель знаменитого русского рода Голицыных.

  00:04 10.10