Воспоминания о незабвенном.

КОРР.: Вы только что вернулись со съезда партии. Каковы ваши главные впечатления?

Делегат: Вот мы приехали в Москву - и сразу в гостиницу "Россия". А вещи уже там! Уезжали - вещи уже в поезде, в купе. И ведь ничего не пропало!.. На память нам каждому подарили кожаный дипломат с набором альбомов, авторучек, блокнотов...

А вот газетный вариант того же самого интервью:

- Только бескорыстные, честные, глубоко порядочные люди были среди делегатов судьбоносного партийного форума. Каждый ощутил на себе частичку партийной заботы о благе трудящихся...

Нет, что ни говори, а даже в эпоху совместных с генеральной линией колебаний в "Коммуне" работали исключительно веселые и находчивые люди. Кто постоянно, кто временно, но дураков среди них не было. Не стану их персонифицировать, дабы не обидеть... тех, про кого не вспомнил. Цель этих заметок иная - с изнанки взглянуть на полосы одного из старейших российских изданий. Порою это интереснее и поучительнее, нежели листать саму газету.

ОДИН наш бывший фотокорреспондент пуще всего любил снимать гегемонов да пейзан в их натуральном виде. То бишь в мазуте, солярке и с непременно растрепанной шевелюрой. И до того в том преуспел, что уже трудно было распознать, где запечатлен, к примеру, сталевар, а где - хлебороб.

Выслушав редакторскую критику, он за собственный счет приобрел шляпу с галстуком и на любую съемку неизменно брал эти аксессуары с собой. Отныне все его персонажи выглядели в корень спившимися интеллигентами - особенно когда несколько снимков из разных мест на одной полосе. Наш герой пробовал, было, поделить галстук и шляпу между городом и деревней. Бог ведает, до чего он еще бы додумался, кабы не уволился.

С оформлением в газете вообще постоянные проблемы. В эпоху расцвета застоя тогдашний замредактора "Коммуны" распорядился, чтобы на снимках праздничных манифестаций 7 Ноября и 1 Мая все демонстранты глядели строго в объектив. А поскольку на площади фотографу подобного единодушия от сограждан добиться никак не удавалось, художнику в редакции приходилось рисовать лица поверх несознательных затылков.

С этим-то он справлялся как раз блестяще. Иное дело - когда к тексту какой-то очередной патриотической песни ему велено было изобразить ноты. Долго потом в секретариате гадали, что не так, покуда не сообразили пересчитать линейки на нотном стане. Вышло шесть вместо пяти положенных. Ну не обучен мужик музыкальной грамоте, что поделаешь...

А ХУДОЖНИК он был отменный. Настоящий. Раз даже отважился и повез свои рисунки в столицу, в популярнейшую по тем временам "Литературную газету". А там говорят: нам без надобности, своих девать некуда. Наш не растерялся и по второму заходу приволок с собой полмешка копченых лещей да портвейну портфель, самого дешевого. Другое дело, сказали московские мэтры и немедля завели для провинциального мастера отдельную папку. Откуда регулярно доставали его веселые картинки и публиковали на странице "Клуба 12 стульев". Вот так. Талант талантом, но без портвейна - никуда.

В принципе, многие местные журналисты и сами отнюдь не дураки гульнуть от души. Под любым предлогом. Пару десятков лет назад автора этих строк пригласили на выездной семинар насчет подсобных хозяйств промышленных предприятий. Придя поутру к месту отправки в единственном и оттого лучшем своем костюме (еще от первой женитьбы), немало удивился, увидя коллег по семинару в робах, спецовках и бушлатах. Потом в лесу мы пили водку и имитировали сбор грибов... С тех пор и доселе у меня нет больше нарядного выходного костюма.

Была, правда, и совершенно противоположная история. Договариваюсь однажды с важным идеологическим боссом об интервью, а тот мне: мол, приходи туда-то и во столько-то - заодно за грибами съездим. Наученный предыдущим опытом, наряжаюсь во всякую рвань плюс резиновые сапоги. А должностное лицо, оказывается, просто по пути к своему высокопоставленному кабинету собиралось заскочить на рынок и купить там грибов. Кое-как отболтался, хотя ощущал себя законченным идиотом. В телогрейке и сапогах посреди былого обкомовского великолепия.

Ну, тут хоть человек понимающий попался. А вот одного нашего коллегу раз чуть не упекли за сопротивление сотрудникам органов. Возвращался парень с доброй гулянки, тормознул его патруль, и тут же, на капоте милицейского "Москвича", составили протокол. Ему подписать - глядишь, и обошлось бы. А он отчего-то взялся править абсолютно тупой текст на манер передовой статьи: с разметкой абзацев, расстановкой знаков препинания, заменой неподходящих слов. Короче, профессионализм - дело хорошее, но не всегда.

ВОПРЕКИ бытующему мнению, журналисты, как правило, народ не шибко богатый; чтобы не сказать - совсем бедный. А жить охота не хуже других. И всегда хотелось.

Следующий случай вошел уже в анналы "Волжской коммуны". Двое наших кадров оказались в командировке в одном из северных районов области. И попался им на пути самый лядащий колхоз: коровы не доятся, пшеница не колосится, тракторы не заводятся.

- А знаешь, - говорят председателю, - все оттого, что нет у тебя в хозяйстве наглядной агитации на должном уровне.

- Вот вы из центра, вы и помогите, - отвечает председатель.

Тут же составили договор, ударили по рукам, забрали из колхозной кассы едва ли не последние деньги и укатили в Самару (тогда еще Куйбышев). Здесь то ли со склада, то ли просто со свалки на территории ТТУ выкупили за гроши выброшенные по ненадобности плакаты-транспаранты, разбавили это дело списанными оградками с городского кладбища и на приблудном грузовичке доставили все означенное добро в умирающий колхоз.

Всю ночь, под фарами грузовичка, возле покосившегося здания правления шла напряженная работа по части монтажа наглядной агитации на должном уровне. Вышедшие поутру на колхозный развод сельчане изрядно поразились, прочитав на плакатах в обрамленнии могильных оградок: "Обходи трамвай спереди, а троллейбус сзади". Добитый этой рекомендацией председатель даже денег назад требовать не стал, а вскорости, по слухам, почило в бозе его хилое хозяйство.

Столь же неслабую находчивость проявил один наш бывший внештатный сотрудник, когда все его прежние жены (числом около пяти) разом подали судебные иски о взыскании алиментов. И тут не обошлось без похоронной атрибутики. Договорившись с владельцем одной из погребальных контор, наш приятель на пару минут влез в пустующий до поры гроб, в каковом виде и был запечатлен знакомым фотографом. После чего разослал снимки по судам и по домашним адресам былых спутниц жизни. Может, и помогло бы, но встретил на улице одну из прошлых боевых подруг...

Нестандартная находчивость авторов, сотрудничавших с "Коммуной" в разные времена, зачастую выпирает далеко за рамки газеты. Вспомните, как лет 15-20 назад все телефоны-автоматы в центральных районах города были помечены дивными фабрично отпечатанными виршами:

Стой! Трубку не смей срывать! А вдруг у тебя заболела мать? "Скорую" вовремя вызвать не смог - Пришла беда на твой порог.

А ближе к Безымянке та же самая тема обыгрывалась еще оптимистичнее:

Сегодня здоров ты и весел, А завтра, быть может, как знать: "Скорую помощь" придется Тебе самому вызывать.

Глупость, скажете, дурь? Согласен. Но человек за это копеечку срубил с ГТС. И недурную...

ОДНАКО без проколов не обходится. Ни в жизни, ни в газете.

Поза-поза-позапрошлый коммуновский главный редактор как-то сильно занедужил. И оставил взамен себя зама, еврея по национальности. Спустя какое-то время, по странному стечению обстоятельств, почти все газетные материалы были сработаны и подписаны соплеменниками зама.

В принципе, ничего в том страшного нет. Сейчас - нет. А тогда Советский Союз дружил с арабами против государства Израиль и всего с ним связанного. В общем, Там, Где Надо, намекнули, что сионизм в областной партийной газете пора прекращать. Очередной выпуск пришлось задержать аж на несколько часов.

Зато фамилии под статьями были как на подбор: Иванов, Петров, Сидоров. И еще долго при малейшей задержке номера в редакции шутили: дескать, зам опять евреев фрезерует.

Во время оно вмешательство партийных и прочих бонз в газетное творчество и производство воспринималось как само собой разумеющееся. Нам указывали не только персонажей грядущих публикаций, но даже с какой степенью теплоты о каждом из них писать. С этой окаянной "теплотой" случались иногда откровенные переборы. Из очерка про ударницу труда, передовую крановщицу, нечаянно захворавшую:

"Но даже на больничной койке Зина не оставалась одна. Сначала к ней ходил мастер, потом - и вся бригада...".

А ведь полосы перед выпуском читали тогда не только корректоры и редакторы;

их непременно визировали цензоры Обллита. Хотя изнемогавшая от имитации бурной деятельности цензура тоже по-своему дурковала, да еще как!

Году эдак в 1981-м тогдашний коммуновский стажер, а ныне маститый журналист и редактор самостоятельного издания, подготовил и сдал в номер беседу с врачом-венерологом. Между прочим та подведала ему, что лобковая вошь (пардон), оказывается, имеет обычай гнездиться не только в обозначенном прилагательным месте, но еще, к примеру, в бровях. После цензурной читки обнаружилось вдруг, что сей пикантный пассаж из материала изъят.

Невелика потеря, но взыграл интерес: что же такого во вшивых бровях тайного либо криминального? От психического расстройства спас стажера умудренный опытом коллега, молча ткнувший пальцем в портрет бровеносного генсека Ильича 2-го...

Александр ВЛАДИМИРОВ.

  00:04 28.03