Цензура и только творческая.

Что греха таить - не всем россиянам и мало кому из иностранцев импонирует новое отечественное кино. Корень зла, очевидно, не в том, что на кинопроизводство не хватает денег, и не в том, что перевелись на Руси талантливые творцы. Режиссер и сценарист Сергей ГОВОРУХИН винит в этом "мелкотемье" и отсутствие самоцензуры.

- Что сейчас, перед съездом Союза кинематографистов, вам представляется наиболее важным, о чем прежде всего необходимо говорить в нашей профессиональной среде, на чем сосредоточиться?

- Здесь нельзя выделить какую-либо одну конкретную проблему, потому что их слишком много. Это общее, вкусовое и профессиональное падение нашего кинематографа до своего крайнего состояния, в котором он никогда не пребывал раньше. На мой взгляд, наш кинематограф, которому все прочили невероятный подъем на заре перестройки, сейчас находится в весьма убогом состоянии.

- Когда это случилось? Можете ли вы отметить начало падения, ту самую роковую точку - начало конца?

- Началось все после того, как было снято табу на разные темы, в том числе и на необходимость цензора в самом себе. На мой взгляд, с этого момента началось тотальное вырождение вообще российской культуры в целом и кино как ее главного проводника. Одно время мне казалось, что вот-вот вся эта российская смута, поднявшаяся, условно говоря, в 1989 году, уляжется, и начнется действительно возрождение кино. Но этого не произошло, и думаю, что нескоро еще случится. Кроме всего прочего, до самой низкой отметки упали чисто профессиональные качества тех, кто снимает кино. Раньше получить право на постановку было равносильно выигрышу в Спортлото. Сейчас каждый желающий может заняться кино. Нашел деньги - и вперед. Важен личный контакт с финансовыми структурами, и при этом, как правило, не обсуждается профессиональный уровень: можешь ты это делать или нет, я уже не говорю о том, есть ли у тебя вообще профессиональное образование.

- И сейчас, по вашему мнению, не наблюдается никакой положительной тенденции?

- Я ее не вижу. Я только слышу, что подросло какое-то новое племя кинематографистов, молодое и талантливое, что появились хорошие картины. Слышать-то я это слышал, но что -то пока не видел. Недавно посмотрел несколько нашумевших российских фильмов - и мастеров, и дебютантов, - но, к сожалению, ничего, кроме "Страстного бульвара" Владимира Хотиненко, для себя не отметил.

- А что такого пагубного в этих фильмах, что вызывает у вас столь категоричное к ним отношение?

- Во-первых, фильмы последних лет, которые сейчас более или менее на слуху, по моему глубочайшему убеждению, являются в чистом виде субкультурой, никакого отношения к кинематографу не имеющей. Во-вторых, в кинематографе сегодня муссируются одни и те же темы: финансы и криминал, отнюдь не главные составляющие нашей жизни. И других тем, получается, у нас нет. Пошло, убого, безнравственно и примитивно: через 15 минут становится ясна загадка всех сюжетов, мелькающих на экране.

Когда я узнал, что снимается фильм про Ивана Бунина, я долго не мог поверить, как это можно в нашей стране найти деньги на постановку фильма о писателе, которого знает в лучшем случае треть населения России. На мой взгляд, это было невероятно, и я подумал: "Что-то здесь не так". И оказался прав, когда посмотрел уже готовый фильм Алексея Учителя "Дневник его жены". В этой картине прослеживается определенная тенденция нашего нового кинематографа. Гомосексуалисты, лесбиянки и прочие подобные "открытия" и "свежие" сюжетные ходы - вот фирменный знак этого нового кино, которое избирает полем своего пристального режиссерского наблюдения судьбы больших художников. Зачем нам слушать "Щелкунчика" Чайковского или читать "Пугачева" Есенина?

Проще и эффектнее поставить вот такой "Дневник его жены", рассказывающий об интимных сторонах жизни того или иного художника. И меня совсем не убеждает Учитель, когда говорит, что он снимал свой фильм, чтобы привлечь внимание к трагической судьбе великого русского писателя. Честно говоря, я не думаю, что подобное кино вообще имеет право на существование. Есть определенные темы, которые лучше не трогать, чтобы не нанести непоправимого вреда. Бунин - одна из таких тем. Это великий писатель, которого сейчас, к сожалению, мало и плохо знают. Теперь, после фильма, о нем у многих сложится именно такое, весьма однобокое представление, что очень далеко от истины, а настоящий, подлинный, он никому уже не будет интересен.

И самое ужасное даже не то, что такое кино широко показывается, а то, что его признают, ему рукоплещут, дают призы. Вот что меня больше всего возмущает в этой ситуации. И это, на мой взгляд, может привести к пагубным последствиям - не только для зрителей, но и для самих авторов. Подобное ведь воспринимается как образец художественного откровения и мастерства. Вот и получается, что высокие оценки получают картины, которые вообще не имеют права на существование, а то, что сделано талантливо, проходит незаметно.

- Так есть, значит, что-то талантливое?

- Ну, есть, наверно. Пару картин можно отыскать при необходимости, но вряд ли больше.

- И все-таки как, по-вашему, просматривается дальнейшее развитие нашего кинематографа? Что должно произойти, чтобы все-таки повеяло наконец обновляющей, оздоровляющей свежестью?

- Я знаю только один выход: на государственном уровне должно быть принято решение о создании комитета, совета - не знаю, как это правильно назвать, чтобы не смутить демократические умы - условно говоря, комиссии творческой цензуры. Творческой, подчеркиваю. Она должна заниматься тем, чем раньше занималась редактура того же Госкино, и в общем-то достаточно профессионально это делала. Это сейчас принято вспоминать, что фильмы закрывали по политическим мотивам. Да неправда все это! Всегда можно было убедить любого редактора, что твоя картина не опасна для государственного строя и не может смутить умы граждан. Давайте будем честными перед самими собой и вспомним, что закрывали фильмы чаще всего потому, что они были сделаны халтурно, бездарно, непрофессионально, да просто без души. Мне кажется, что по этому принципу и комиссия, о которой я говорю, должна работать, когда уже на уровне написания сценария можно было бы определять, перспективно ли это или нет, чтобы не вовлекать художника во все перипетии кинопроизводства, если сразу ясно, что это неталантливо, а потому не имеет права на жизнь.

Я думаю, что такая комиссия должна охватывать все сферы культуры и прежде всего телевидение, потому что оно сейчас - основной носитель добра и зла. Зла - прежде всего.

- И чему прежде всего должен быть поставлен заслон?

- Безвкусию, пошлости, "мелкотемью", непрофессионализму.

- А кто должен войти в эту комиссию? Вы же понимаете, что качества, о которых вы говорите, каждый понимает по-своему. Кому-то кажется, что некий сценарий полон новизны и таланта, другой будет доказывать, что это сплошная пошлость и отравление умов и душ. Ведь ситуация очень тонкая. Кем будут эти люди? И потом, у нас же есть Экспертная комиссия Госкино.

- Я не отрицаю. Вопрос о творческой цензуре требует большой проработки и уточнений, я не спорю. Я просто выдвигаю свое предложение как концепцию о создании такой структуры на самом высоком, государственном уровне, как наиболее актуальное и требующее скорейшей разработки и решения. Единственно, что я могу сказать точно, это то, что в комиссию должны войти люди, которые не позволили себе в мутное время, где мы пребывали и пребываем до сих пор, разменяться на пошлость и пустяки. Совершенно точно в нее могут войти Марлен Мартынович Хуциев и Владимир Хотиненко. Согласитесь, они были и остаются личностями, пользующимися уважением и авторитетом среди своих коллег, во всяком случае среди подавляющего их большинства. Наверное, комиссия должна быть немногочисленной, и входить в нее должны представители от разных областей культуры.

Комиссия творческого аудита, можно ее и так назвать, должна охватывать все области культуры, но прежде всего, повторяю, - телевидение. Эта комиссия может поддерживать самые разные идеи, течения, направления и жанры, но главное, чтобы предлагаемое на рассмотрение и одобрение этой комиссией должно быть сделано профессионально, со вкусом, без пошлости и низкопробности. Я считаю, что на сегодняшний день это - основная задача, и, к сожалению, мы сейчас уже пришли к тому, что эту проблему можно решить только таким авторитарным способом. Знаю, что у моего предложения найдется масса оппонентов,

- Наверное, всех пугает в основном слово "цензура"?

- Возможно, но я же говорю о творческой цензуре, а что касается политической цензуры, так ведь ее никто и не отменял! Мой фильм о воевавших в Чечне "Прокляты и забыты", например, так и не был показан ни по одному из центральных телевизионных каналов исключительно из цензурных соображений. И политика любого канала определяется либо политикой государственной власти, которая за этим каналом стоит, либо финансовыми интересами конкретных людей, которые владеют "кнопкой". Что-то тебе дадут сказать, а что-то и не дадут. И утверждать, что на нашем постсоветском пространстве цензура отсутствует, совершенно неправомерно, а то, что необходима творческая цензура, так очевидно. Сейчас-то как раз художники значительно более несвободны, нежели раньше, и прежде всего от финансовых интересов властвующих кланов. Если цензору еще можно было что-то доказать, то экономисту, оперирующему исключительно цифрами, доказать ничего невозможно.

- Поэтому вы считаете, что именно государство должно обеспечить механизм функционирования кинопроизводства, чтобы инвесторам было самим выгодно вкладывать деньги или выступать меценатами для создания кино, условно скажем, заведомо некассового?

- Во-первых, нужно кардинально возрождать киноиндустрию в целом - и производство, и прокат, который раньше приносил колоссальные доходы бюджету страны. И потом, что значит "заведомо некассовое кино"? Ведь можно сделать криминальный боевик "Однажды в Америке", и получится картина высочайшего уровня, или приключенческий боевик "Белое солнце пустыни" - шедевр отечественного кинематографа. Дело ведь не в жанре и даже не в материале, а в намерениях и таланте создателей.

Беседовала Татьяна НЕМЧИНСКАЯ.

  00:04 14.11