Поворот судьбы.

Никогда не говорили "никогда".

Итак, Светлана Кузьмина, председатель самарского отделения "Комитета советских женщин" и комитета "Чечня", вновь с нами. Через два года, которые она провела в чеченском плену вместе с самарским журналистом Виктором Петровым.

Около двух с половиной лет назад я впервые увидела ее на одном из мероприятий в Доме актера, где собирались жены и матери тех, кто служил в Чечне и воевал на первой чеченской. Журналистам почти ежедневно приходится знакомиться с самыми разными людьми, одни из которых исчезают из памяти сразу же после выхода газетного материала, другие запоминаются надолго, а нередко становятся и постоянными партнерами-соавторами. Кузьмина запомнилась сразу, хотя общаться нам пришлось всего-то минут пять. Яркая, эмоциональная женщина нашла время вставить пару очень точных замечаний и побежать дальше по своим организационным делам.

Когда вскоре услышала, что в чеченский плен попала наша землячка, сразу же всплыло ее лицо: ведь это же она, Светлана Кузьмина, неугомонная и рвущаяся в бой...

Не знаю, какой она стала сейчас, после двух лет испытаний, подобные которым далеко не всем из нас было бы под силу пережить. Два часа пресс -конференции дали ответы не на все вопросы. Да и время для реабилитации, конечно же, необходимо. Однако немного на эту тему Светлана Ивановна порассуждала:

- Думаю, моей активности в общественной работе сейчас поубавится. Хочу теперь больше уделять времени семье, родным, тем более что пока я была в плену, у меня родилась внучка.

Но при этом добавила:

- Как представитель старшего поколения, мать и бабушка считаю себя виновной в том, что в нашей стране идет война, сыновья становятся наркоманами, разжигается национальная рознь, льются кровь и слезы. Знаю точно, что буду делать все, чтобы бороться с войной изо всех сил. Я прошла ее, войну. Не хочу подобного ни себе, ни кому другому.

Вы правы, Светлана: вина за войну, боль, потерю гражданских идеалов лежит на всех нас, как бы мы ни пытались в этом себе не признаваться. А то, что вы, пройдя через ад, вернулись не исполненная ненависти и озлобленности, пусть послужит уроком для нас, не находящих нравственной опоры здесь, в мирной, обеспеченной и довольно сытой жизни. Борьба борьбой, но где-то гораздо мудрее проявить смирение. Ибо ничто в жизни нам не дано случайно.

Ловушка.

Кузьмина и Петров оказались в Ингушетии, а затем и Чечне, выманенные весьма предприимчивой дамой Родимхан Могушковой. Та была в Самаре, представлялась сотрудницей МЧС Чечни, хотя на самом деле у нее дома были обнаружены готовые к продаже заложники. Но это выяснилось уже позже, а пока Могушкова звонила в Самару с радостным известием: нашелся пропавший без вести наш земляк Алеша Чегодаев, уже успевший жениться и принять ислам. И хотя не было никаких доказательств, Кузьмина и Петров решили ехать, тем более что Виктор планировал снимать фильм об обстановке в Чечне.

Они почти сразу оказались в ловушке. Но даже когда им завязали глаза, у Светланы, по ее признанию, еще теплилось доверие к принимающей стороне. Ведь многие матери из России рассказывали, как им помогали чеченцы во время поисков сыновей. А потом, когда все стало ясно, Светлана спросила: "Что, меня уже взяли?".

Они стали кавказскими пленниками и объектами торга. За них был назначен выкуп в твердой валюте, от российской стороны ждали денег, чеченцы же охраняли свой товар на первых порах аккуратно, но цепко. Выкупа не было, зато с лихвой досталось скитаний из селения в селение, работы и унижений, а затем, с началом второй чеченской, бомбежек и ночных переходов по горам и ущельям.

Нам трудно представить, что такое плен. После рассказов Виктора Петрова и Светланы Кузьминой представили. Разбомбленный лагерь боевиков и ночные отсидки в разрушенных домах, как в мышеловке, в защелкнутых наручниках. Жестокие выходки полуграмотных и агрессивных чеченских юнцов, которые не дают себе труда чего-то понять в жизни, чему-то научиться, зато отлично стреляют из любого оружия и минируют все, на чем останавливается их глаз.

Многодневные переходы через заснеженные горы и ледяные ручьи, нередко при самой скудной пище и всегда под охраной. Обстрелы блиндажей, где пытался скрыться отвечающий за пленников отряд. Кишечные боли от тех воды и пищи, которые приходилось пить и есть. Наконец, побои и психологическая атака на Кузьмину, когда вскоре после побега Виктора ей сказали, что он найден и ему уже отрезали голову... Они были не только пленниками. Они прошли и через войну. По ту сторону линии фронта.

Там, за линией фронта.

- Рэмбо в сравнении с боевиками безоружен, - говорит Светлана. - И все- таки далеко не все из них жаждут войны, крови и расправы с неверными.

Чеченцы - очень цепкий, предприимчивый народ. Они могут неплохо жить и без войны. Хотят строить хорошие дома, рожать не меньше десяти детей. Но мне они говорили так: наша страна разрушена вами, у нас теперь нет возможности честно заработать, так что пусть Россия дает деньги за вас, заложников. И предупреждали: бить и истязать не будем, но бежать даже не пытайся.

Сначала их с Виктором держали не вместе. Ее постоянно охраняли не менее четырех хорошо вооруженных боевиков. Несколько раз перевозили с места на место и сетовали: "Что-то за тебя не спешат выкуп давать. Наверное, никому ты не нужна".

А потом началась война. Вторая чеченская. Для Светланы она началась 24 сентября. Началась бомбежка, да такая, что в домике вылетели все стекла. Страшно было до какого-то необъяснимого внутреннего жара. Но человек, наверное, ко всему привыкает. Очень скоро на грохот она уже почти не реагировала, было что-то вроде апатии.

Светлым был тот день, когда рядом вновь оказался Виктор Петров. Вместе было легче.

Когда бомбежки усилились, их увезли в горы. Сначала чеченцы кормили заложников тем, что ели сами. Не было и мордобоя. Но будни становились все страшнее, подступали и скудная пища, и многодневные изнуряющие переходы по горам.

Их привезли в лагерь к боевикам: ни одного целого дома, все разрушено. Каковы были настроения чеченцев? Кто-то из них был против войны, иные же почитали высшим счастьем гибель в бою с неверными.

- По-человечески с ними поговоришь - у всех есть оправдания, - вспоминает Светлана. - Люди старшего поколения часто говорят о советских временах, когда мы жили вроде бы без национальной розни, и с ними-то можно найти общий язык и надеяться, что они сделают попытку понять и даже помочь. А вот те, чье сознание формировалось в последнее десятилетие, чьей школой была только война, это люди из самого настоящего средневековья. Семнадцатилетние агрессивны, многие из них с горем пополам умеют читать, не представляют, как идет смена дня и ночи, времен года. Для них ясно только одно: неверных надо убивать, женщина - не человек, а учебника в жизни должно быть только два: оружие и коран. На мой вопрос о том, какой смысл в их молитвах, отвечали: не знаем, но надо молиться, евреев уничтожать, а чеченцы - это лучшая нация. Как спасать эту молодежь? Ведь это совершенно потерянное поколение, которое готово к самому страшному, и их сознание, мне кажется, не переломить. Я чувствовала и свою вину в том, что они такие. А ведь они - почти в возрасте моих детей...

Шла партизанская война. Они жили в блиндажах. Однажды, лишь только вышли на улицу, блиндаж был разрушен прямым попаданием. Потом шли по заснеженным горам 17 дней, по пути к ним присоединялись остатки других отрядов. Шли в основном по ночам, днем прятались.

Светлана начала сдавать. Сил оставалось все меньше. Один из чеченцев поддержал: "Если упадешь и останешься здесь - ты замерзнешь". А иные предлагали от нее избавиться. Но командир отряда отрезал: "Пока я жив, заложников убивать не будем". Они с Виктором все еще были товаром.

Многим СМИ Светлана рассказывала о том, как в те страшные дни ей помогали чеченец Джахар, который тянул ее, обессилевшую, за собой, и мальчишка, несший ее на себе через ледяной ручей. И те, кто приносили воды... Но рассказывала она и о тех, кто издевался над пленниками, хотя, говорят, Коран это запрещает. Впрочем, давно известно, что святые писания всяк трактует по-своему. А тут из-за постоянных бомбежек и надвигающегося голода агрессия нарастала.

Они прятались в густом самашкинском лесу. Их окружали, обстреливали из "Града". Но чеченцы - хозяева леса. Удавалось уходить.

Вскоре умер московский правозащитник Александр Терентьев - третий из пленников, которых держал под наблюдением этот отряд. Умер и от недоедания, и от физического перенапряжения, и от побоев. Ему доставалось больше издевательств, потому что он имел особенность вызывать огонь на себя.

Стоило ли так рьяно протестовать в той обстановке? Рядом были боевики, которым все равно ничего не докажешь. Одна из центральных газет недавно так и написала: многие из этих обвешанных оружием вояк - люди с одной извилиной. В этом их беда и в этом, как показывает история, наша общая боль.

Желание протестовать не покидало и Светлану. Но женщина там - ничто. Она не имеет права голоса, тем более если она пленница.

Спасение.

Надежд на спасение уже почти не оставалось. Зато удался побег Виктора Петрова, о котором подробно рассказывали самарские и центральные газеты.

- Он ничего не сказал мне о готовящемся побеге, и я его понимаю, - говорит Светлана. - У меня уже не было на это сил, да и убежать вдвоем - это значит пойти на кровопролитие. А я не могла бы пойти на убийство охранников. Я мать. И совершенное убийство все равно когда-то настигнет. Не тебя, так твоих детей, внуков.

После побега Виктора ее пристегнули наручниками к дереву и несколько часов, пока прочесывали лес, она стояла как парализованная. Хотя угрозы сыпались одна за другой: признайся, ты знала, что он хотел бежать... Говорили ей и такое: мы его поймали и сказали, что это ты его предала. И уж потом, когда, почти поверив в гибель Виктора, Светлана бросилась на землю и заголосила по-бабьи, оплакивая друга, один из боевиков удивился: "Чего ревешь? Не нашли мы его".

А в один из дней она услышала: "Денег за тебя никто не дает, мы отдаем тебя без денег".

В назначенный день прискакали двое на конях: пошли! Ждали в оговоренном месте довольно долго, но никто так и не появился. Можно представить, что пережила в тот день Светлана, когда пришлось возвращаться назад все той же пленницей. Но она всю свою волю сжала в кулак. Она уже научилась этому за 780 дней плена.

На следующее утро - еще одна попытка. И теперь за ней приехали! Все - до зубов вооруженные, на случай провокации. В тот день впервые за два года Светлана увидела женщину. Ее спасение было своего рода расчетом: чеченская сторона и жена боевика Лече Исламова и Луиза Истерханова надеются этим шагом смягчить приговор, который ждет Исламова, находящегося в Лефортово.

Она уезжала со словами:

- Я вам, как женщина, все прощаю.

А нас всех призывает:

- Остановите эту бесконечную войну! Земля уже пропитана кровью и слезами... А боевики готовятся к решительному бою, кровопролитие может быть страшное...

Но чей-то интерес в этой войне, увы, сильнее слов настрадавшейся женщины.

Спасибо...

Светлана Кузьмина очень благодарна всем, кто поддерживал в эти два года ее семью. И пока не хочет огульно обвинять тех, кто имел возможность помочь ей, но по каким-то соображениям этого не сделал. А на вопрос о том, поедет ли она когда-нибудь вновь в Чечню, Светлана Ивановна ответила:

- Никогда не говори "никогда". Если я смогу этим шагом кого-то спасти - может быть, и поеду.

  00:04 25.08