"Виноваты все абсолютно...".

Станислава Говорухина в сегодняшней жизни радует только русская кухня.

Известный кинорежиссер и депутат приезжал в Челябинск вместе с десантом московских кинозвезд почтить память Сергея Герасимова. Как и полагается большому человеку, он не суетился, всюду являя образ сильного и немногословного мужчины, многое видевшего на своем веку, знающего чуточку больше остальных. Наверное, поэтому все просьбы об интервью он, попыхивая трубкой, встречал усталым взглядом. Как в таких случаях принято говорить, исключение автор "Места встречи изменить нельзя" сделал лишь для наших читателей.

- Станислав Сергеевич, вы приехали в Челябинск на следующий день после открытия осенней сессии Государственной Думы. Вы посчитали, что мероприятия в Челябинске для вас важнее, чем заседание Госдумы?

- Нет, важнее, конечно, Дума была. Сюда можно было не ездить. Но так пристали, честно говоря, что трудно было отказать. Я снял сюжет для телепередачи, которую я веду на ТВЦ, называется она "Великая иллюзия". Там будет страничка о вашем мероприятии. Хотя мне вовсе не обязательно было для этого приезжать.

- На открытии кинонедели показали фрагмент фильма Михаила Калика "И возвращается ветер", где вы сыграли самого Герасимова. Все отметили, что персонаж получился довольно пародийным...

- Я играл некоего профессора ВГИКа, но я предупредил, что не буду играть Герасимова. Что-то есть общее, но не больше. Не знаю, какое отношение этот фрагмент имел к неделе памяти.

- Станислав Сергеевич, не могу не спросить у вас, политика и человека, об отношении к недавней американской трагедии. Для вас было случившееся шоком?

- Я много об этом думал. Вот вы говорите, было ли шоком. Для меня были шоком, предположим, взрывы домов на Гурьянова и на Каширском шоссе. А уж потом человек привыкает ко всему. Дело же только в цифрах. Там погибло пятьсот, здесь - пять тысяч. Дело только в лишнем нуле. Конечно, нужно посочувствовать американцам. Но ввязываться в войну мы сейчас просто не в состоянии, потому что со своими террористами не можем справиться. Мы сегодня бессильная страна с разрушенной армией, что о нас говорить. Мы даже не Турция и не Германия. Мы абсолютно беззащитны в смысле противовоздушной безопасности. Раньше небо надо всеми атомными городами было закрыто. А сегодня - нет.

- Об этом трудно думать. Становишься фаталистом каким-то...

- Люди должны ощущать то, что они ощущают. Вот как вы ощущаете, так и большинство. Суть проста: случись что - правительство нас не защитит.

- Мы можем что-то сделать, чтобы как-то повлиять на ситуацию?

- Когда наладится все, наладится и это. Пока ведь разруха коснулась не только армии, она коснулась и сельского хозяйства, промышленности, кинематографа.

- Вы известны как давний непримиримый противник Ельцина...

- Я и сегодня его противник.

- Но сегодня его уже нет на политической сцене...

- Но сегодня есть его преемник. Человек, которого тот назначил президентом.

- Ну, он же, говорят, другой.

- Я не вижу пока. Лучше всего выразился один мой небедный знакомый из Одессы. Он вдруг уехал на Запад года два назад. Я спрашиваю, а чего ты уехал? Все работают, нормально зарабатывают, а ты - уехал. А он говорит: "Да я же не знал, думал, пришла новая власть, крепкая рука, всем достанется. Я и рванул". Что изменилось в нашей жизни? Мы начали бороться с коррупцией, с воровством? Кого-то посадили? Ничего не произошло. Потому он есть истинный преемник ельцинской власти. Может, армия укрепилась? В Чечне нет ни одного нового вертолета. Какая была, такая и осталась эта власть.

- Вы много говорите о борьбе с преступностью, а с ней вообще в России сегодня реально бороться?

- А почему же нельзя?

- Ну, у многих людей возникает такое ощущение, что раз и Путин не смог, значит, вообще невозможно.

- Начнем с того, что Путин и не начинал с ней бороться. Во всех же странах борются! Разговоры - это одно, покажите нам результат! Тут велосипед изобретать не надо. Если украл - сажают в тюрьму. У нас, если ты украл корову или мешок крупы, тебя посадят, а если украл завод - можешь не волноваться.

- Народ вас воспринимает как человека, активно противостоящего не просто преступности, а самой преступной ментальности, что ли. Но ведь это нормальная, обывательская позиция - неприятие уголовной идеологии. Вам не кажется, что мы имеем разгул преступности не в последнюю очередь оттого, что в российском обществе к воровской идеологии люди относятся терпимо?

- Совершенно верно. Да, изменилась психология общества, оно криминализировано. За эти 15 лет изменилось настроение в обществе. Сознание стало криминальным.

- Кто виноват?

- Средства массовой информации, художники, кино, театр, власть. Подросло новое поколение, которое считает это все нормальным. Украсть и не сесть - нормально. Геройство. 90 процентов молодых людей так и считают. Поэтому и нет такого отторжения всего, что происходит.

- А мы, обвиняя власть или СМИ, не снимаем ли ответственность с человека?

- Снимаем, конечно. Виноваты все абсолютно в том, что произошло. И произошло-то по нашей вине. Мы же сами все это хотели. И Ельцина мы избрали во второй раз. И его преемника чуть ли не единогласно. По поводу чего же нам сейчас возмущаться?

- Сами виноваты, значит. А что делать?

- Не знаю. Как врач могу ставить диагнозы. А лечить: Еще и лекарства не изобретены от этой болезни.

- А я вот вспоминаю вашу роль мафиози в "Ассе", какой был обаятельный злодей!

- Это была первая ласточка, когда образ преступника был романтизирован. А теперь в каждом втором-третьем фильме преступник показан в положительном аспекте. Ему симпатизируешь. Мы снимаем фильмы про киллеров, за которых зритель болеет. Наше кино американизировано, как и наш образ жизни. Сегодня американизация коснулась не только искусства, кинематографа, в частности, а всего, чего угодно. Например, есть замечательная европейская кухня, частью которой является и русская. Самая, может быть, разнообразная кухня российской империи. Когда мы говорим о русской кухне, мы имеем в виду и молдавскую, и армянскую, и среднеазиатскую, и украинскую. Французам и не снилось. А что молодежь сегодня ест? Горячий гамбургер, запивая ледяной кока-колой.

- Станислав Сергеевич, вы же бываете за границей, Америка вовсе не такая убогая, какой мы ее иногда представляем, говоря об "американизации".

- Почему? Мы как раз ее представляем как светоч демократии: Дай-ка мне сигарету, у меня табак кончился.

- У меня "LM"...

- Да хрен с ним... Мы же умудряемся взять самое плохое, что приходит с Запада.

- Так, может, это наша проблема, а Америка здесь ни при чем?

- Конечно, наша. Мало ли на Западе есть того, что следовало бы перенять, чему следовало бы подражать. Но так уж получилось. Солженицын в свое время писал, что когда откроется железный занавес, к нам хлынет одна навозная жижа. Так оно и получилось. И люди, которые к нам ехали, 90 процентов из них - жулики. Я сам таких встречал много раз, даже знаком. В частности, все эмигранты мои знакомые, все приехали, чтобы подворовать. И очень сильно наворовали.

- А есть нечто, что вас примиряет с нынешней жизнью?

- У нас есть многое, что следовало теперь уже возродить. Сейчас наметились какие-то положительные тенденции. Начнем с мелочей: кухня.

- Вы имеете в виду "Русское бистро"?

- Нет! К сожалению, настоящая русская кухня недоступна подавляющему большинству народа. Но в принципе сегодня Москва - самый вкусный город в мире. Здесь есть большое разнообразие. Я сейчас говорю о мелочах. Мне кажется, что постепенно можно восстановить любовь к чтению. Мы же читающей были страной...

- Кстати, сейчас происходит всплеск издательской деятельности.

- Вот-вот. И я думаю, что, может быть, как-то восстановимся в этом плане. Очень обидно превратиться из читающей страны в тупую какую-нибудь Голландию.

- А что, Голландия - тупая?

- Ну, на мой взгляд, да: Ну, не обязательно Голландия, пусть и Америка будет. Я разговаривал с одной американкой, аспиранткой с кафедры литературы. Говорили мы с ней об американской литературе. Выяснилось, что она одних американских писателей вообще не знает, других не читала. Я тогда подумал, что любой наш инженер лет пятидесяти знает американскую литературу гораздо лучше, чем она.

- Давайте, Станислав Сергеевич, поговорим о вашем творчестве. Последний ваш фильм "Ворошиловский стрелок" был воспринят неоднозначно:

- Нет, как раз очень однозначно! Я никогда такого единодушия в зрительном зале не видел.

- А киноведы говорят...

- Это меня совершенно не волнует! Они поддерживают все низменное, все мерзкое. Я всегда работал для зрителя.

- Там был такой эпизод, когда главный герой в исполнении Михаила Ульянова отстрелил насильнику его, так сказать, орудие преступления. Это художественная метафора или житейский сценарий для нормального человека?

- Ну, будем считать, метафора. Я не задумывался об этом. Кино ведь рассчитано на разных людей. На умных, глупых. Один это воспримет как призыв к прямому действию, другой - как метафору, третий - как повод к размышлению о том, что происходит сегодня.

- Но вы не против, если человек воспримет это буквально, как призыв?

- Абсолютно не против. Если человека не может защитить государство, он вынужден защищаться сам:

- ...а потом его и посадят.

- А потом его посадят, да.

- Но человека-то жалко:

- Конечно, жалко, но не все в моей власти...

Айвар ВАЛЕЕВ.

Челябинск.

  00:04 02.10