Нужна правда.

И только правда.

Как уже сообщалось в печати, в Росляково на израненную атомную подводную лодку "Курск" одним из первых поднялся Генеральный прокурор РФ Владимир Устинов. Тем самым было подчеркнуто, что государство сделает все, чтобы установить истинные причины ужасной катастрофы в Баренцевом море, приведшей к гибели всего экипажа атомохода. И донести ее до всего мира. Корреспондент агентства "Интерфакс" встретился с В.В.Устиновым и взял у него эксклюзивное интервью для "Российской газеты".

- Владимир Васильевич, более десяти дней вы находились в Росляково. Каковы первые итоги работы следователей?

- Следователи до сих пор без сна и отдыха работают в отсеках лодки, достают тела погибших, изучают техническое состояние лодки. И все, что мы увидели там, показали миру. Не скрыли ничего, никакой тайны не сделали из обстоятельств гибели "Курска". И наши выводы мы донесли до всего мира и в первую очередь до российских граждан: экипаж лодки практически не имел шансов спастись. Но моряки в первую очередь заботились о спасении атомохода, его реакторов, ракет. Это настоящий героизм. Самой высокой пробы. Никогда их подвиг не будет забыт.

- А был ли смысл, чтобы именно первый руководитель ведомства столь длительное время находился в Росляково?

- Ну во-первых, я всегда был вместе со своими подчиненными, какую бы должность за эти многие годы работы в прокуратуре ни занимал. А эта командировка не самая длительная. Я был два года на Северном Кавказе, во всех горячих точках. И практически безвылазно. Участвовал в расследовании всех ЧП, всех взрывов, всех захватов заложников. И в этот раз еще раз убедился в правильности действий своих подчиненных. Работали ведь по 24 часа в сутки - ни больше, ни меньше. Правда, оговорюсь: ни в коем случае не хочу себя хвалить - я обычный сотрудник прокуратуры, только занимаю высшую должность.

- Отчего же все-таки погиб "Курск"?

- Я считаю, что лодка погибла от второго взрыва, который произошел спустя всего 135 секунд после первого. Что же касается первого взрыва, то это, как мы думаем, был взрыв торпеды, который и послужил детонатором для взрыва боекомплекта в носовой части лодки. Этот вопрос мы еще будем дополнительно изучать. Это не вывод, это одна из версий. Посещение лодки, работа на ней дали возможность лишний раз убедиться в возможной правоте этой версии.

- На одном из интернет-сайтов прошла информация, что лодка погибла от взрыва в результате столкновения с другой подводной лодкой. Что вы скажете на этот счет?

- Я не знаю, кто это говорит, но я вам могу однозначно сказать: ни одного такого заключения у нас нет.

- А как же быть с вмятинами?

- Мы изучаем на лодке все, в том числе и вмятины. Я с самого начала говорил, что все версии рабочие, и они в равной степени рассматриваются нами. И это не свидетельствует о том, что мы в плену одной из версий. Мы отрабатываем все версии одновременно.

- Вернемся теперь в столицу. Как вы оцениваете ситуацию с депутатом Головлевым?

- Если вы помните, это не первый случай, когда парламентарии дают согласие на привлечение к уголовной ответственности своего коллеги. На моей памяти было два таких случая - я лично выступал в Думе, когда депутаты дали нам согласие на привлечение к уголовной ответственности депутата Хачилаева. С Головлевым это второе мое представление, которое и легло в основу постановления Думы. Всего же у нас три таких случая: Мавроди, Хачилаев и вот теперь Головлев.

Расследование "дела Головлева" идет к концу. Но если же сам депутат будет мешать нашей работе, то мы еще раз обратимся к депутатам и попросим их дать согласие на его арест. И соответствующие аргументы приведем. Считаю, что Дума нам в этом не откажет.

- Может ли стать ситуация с Головлевым своеобразным сигналом к более тесным отношениям между Генпрокуратурой и Госдумой? Ведь, как известно, у прокуратуры с Думой не очень простые отношения. Особенно, когда принимаются законы, касающиеся деятельности правоохранительной системы.

- У нас с Думой всегда был нормальный контакт. Если и существовали какие-то споры, то это еще не значит, что у нас плохие отношения. Что же касается законов, которые затрагивают судебную, правоохранительную системы, то, я думаю, все встанет на свои места. И здесь никаких не может быть эмоций, должен быть только здравый смысл.

- Сейчас много разговоров вокруг так называемого "черного списка", в который попали высокопоставленные чиновники. Так ли это?

- Никаких "черных списков" никогда не было, нет и не будет. Есть обыкновенные плановые работы. Просто некоторые СМИ пытаются все собрать в одну кучу. Даже те дела, которые мы давно закончили, направили в суд, преподносятся как новые.

- Но почему тогда сегодня некоторые министерства и ведомства оказались в центре внимания прокуратуры?

- В стране нет таких ведомств, где бы не проводились расследования. Преступления, к сожалению, совершаются у нас во многих ведомствах, а может, и в большинстве. Даже в прокуратуре, в МВД, ФСБ. Так что никакой трагедии в проверках нет. Это обычная работа для установления истины.

- Тогда скажите, что ждет главу МПС Николая Аксененко, министра достаточно влиятельного, которого вы привлекли к ответственности?

- Сейчас работаем над этим, и я думаю, что дело мы доведем до логического конца.

- Президент в курсе ваших планов?

- У нас план один - это выполнение закона Российской Федерации о недопущении совершения преступлений, а если преступление совершено, то вступает в силу принцип неотвратимости наказания.

- Но, Владимир Васильевич, говорят, коррупция, как и мафия, непобедима...

- Дело в том, что именно понимать под коррупцией. Ведь это понятие очень широкое. Если говорить только о взяточничестве, то за прошлый год (в этом году еще не подводили итоги) мы привлекли к ответственности более 8,5 тысячи взяточников. Но где те весы, на которых можно было бы определить, много это или мало?

Борис ГЕВОРКЯН.

  00:04 09.11