О змеиной кротости и голубиной мудрости.

Что нам делать с извечным вопросом "Что делать?".

ОЧЕРЕДНЫЕ политические пертурбации ставят перед человеком, ответственным не только за личное благосостояние, извечный вопрос: "Что делать?". Что делать, когда власть сочетает в себе худшие черты самодержавной монархии, банды и парткома? Что делать, если появившееся было право выбирать ограничено выбором между монстрами? Что делать, коли за спиной вновь слышно горячее дыхание органов безопасности?

Это, в сущности, диссидентские вопросы - диссидент и определяется тем, что задает серьезные вопросы, пока интеллектуал ерничает и пьет, пока остальное население ворует и пьет. Впрочем, различие между диссидентом и недиссидентом велико только в намерениях, ибо выпивка и диссиденту не чужда. Диссидентский тост "Выпьем за успех нашего безнадежного дела!" имел смысл прежде всего как призыв выпить. Печальный парадокс заключался в том, что выпивка делала победу еще менее вероятной. Пьяному море по колено, а коммунизм вообще по барабану. Не будет человек активно бороться с тем, что обеспечивает ему дешевую и обильную выпивку. Поэтому диссидентство часто начиналось выпивкой, но еще чаще ею и заканчивалось.

Дело диссидентов было, таким образом, безнадежным дважды: по цели и по средствам. Цель - победить царство тьмы и рабства. Средства - выпивка, проповедь, сопротивление злу змеиной кротостью и голубиной мудростью. Христиане могли бы подсказать диссидентам, что их дело безнадежное, потому что дело Христа тоже безнадежное, куда более безнадежное, чем дело диссидентское, ибо советская власть - лишь сколочек царства кесаря. Диссиденты были в этом царстве голубями, порхали, производили шум, клокотали - их рассадили в клетки, приручили, высвистали за границу.

Христиане были в царстве кесаря когда голубями (и тогда их постигала судьба диссидентов, да и называли их тогда диссидентами), а когда змеями. Конечно, было предостаточно христиан, которые не были ни голубями, ни змеями, а чем-то вроде плюща. Они жили с коммунизмом душа в душу не потому, что любили коммунизм, а потому, что есть такие люди, которые искренне обвивают любой политический режим, пока тот цветет и пахнет. Вопреки распространенному мнению это обвивание не противоречит христианству, хотя и не имеет к христианству отношения. Пусть обвивают власть, ей же хуже, лишь бы не душили своих! И здесь, как во многих других отношениях, идеалом остается отец Александр Мень, который дружил с диссидентами, выпивал с диссидентами, утешал и подбадривал диссидентов, но сам никогда диссидентом не был и ускользал от попыток навесить на него этот титул. Он знал, что борьба с режимом безнадежна, знал, что режим еще более безнадежен, знал и то, что нужно делать некоторые безнадежные вещи, чтобы надежда осуществилась.

Безнадежное дело борьбы с советской властью есть частный случай не просто всякого безнадежного дела, но всякого дела вообще. Дело не может не быть безнадежным, если оно исходит из глубины души и затрагивает основы мироздания. А если оно всего этого не делает, то это уже не дело, а безделица - развлеченье, игра. Сказать что-то людям так, чтобы пробудить их совесть - безнадежное дело (хотя и не столь безнадежное, как пробуждение совести собственной). Изменить мир к лучшему - безнадежное дело.

Дойдя до глубины безнадежности, мы подымаемся, ибо обнаруживаем в царстве отчаяния и пессимизма ненавистных нам людей. Тем, кто нас давит, кто, как сказал Иисус Христос, "любит приветствия в народных собраниях" - им тоже тошно, куда тошнее, чем нам. Они не видят вокруг себя друзей, единомышленников, сподвижников - и они правы, ибо подобрали себе в окружение людей по совершенно другим признакам, далеко не деловым. Они не получают удовольствия от власти, которой обладают, - потому что власть и не может доставлять удовольствия. Абсолютная власть развращает абсолютно, как заметил один католический историк девятнадцатого века. Разврат же доставляет не удовольствие, а только головную боль, что и объясняет своеобразное выражение лица и поступки сильных мира сего.

Те, кто внизу, страдают от невозможности победить. Но кто вверху, страдают от бессмысленности победы. Страдание победивших в гонке мира сего больше, ибо их дело безнадежнее дела проигрывающих. Царства Божия они все равно не построят, а вот в настоящее Царство Божие - только после верблюдов. И потому выпивать (или молиться - дело вкуса) надо за успех не нашего, а их безнадежного дела: чтобы, как говорится: "Дай Бог, их победа была не последняя!" А что делать - ответ на этот вопрос будет разумным и творческим, лишь когда будет вычитан не в газете, а в собственной душе.

ЯКОВ КРОТОВ.

  00:04 30.07