Король не меняет премьеров как перчатки, или Проза и поэзия управления страной .

Этой вырезке из International Herald Tribune в моем архиве њ почти четырнадцать лет. Снимок на ней, сделанный в ночь на 16 сентября 1985 года, обошел весь мир. На снимке њ ликующий Улоф Пальме со вскинутыми в эмоциональном порыве руками. Он только что убедился в победе своей партии на парламентских выборах. В тексте репортажа его возглас: мы выиграли, чтобы двинуть наше дело вперед. Это дело, отвечает он на вопрос репортера, њ конечно же система всеобщего благосостояния.

ОСНОВАТЕЛЬ Шведской социал-демократической рабочей партии Ялмар Брантинг впервые переступил порог высшего законодательного органа страны в 1896 году. И ему понадобилось четверть века, чтобы из рядового парламентария стать, пусть и на короткий срок, премьер-министром. Второй премьер практически бессменно находился у власти 14 лет. Таге Эрландер еще дольше њ 23 года. Улоф Пальме, его преемник, был четвертым премьером эпохи социал-демократического правления Швеции. Йоран Перссон, который сейчас возглавляет правительство, њ шестой в этой череде социал-демократических лидеров, каждый из которых неизменно был еще и председателем партии. То есть потому и становился премьером, что возглавлял партию, чья победа на выборах и приводила его к власти. Другими словами, хоть Швеция и королевство с многовековым непрерывным стажем, руководит страной партийный, политический деятель, и назначает его не король, а народ.

Не правда ли, от всего этого веет основательностью, солидностью и постоянством. Постоянством, но не застоем.

Когда я спросил одного респектабельного шведа, что было бы, если бы король взялся менять премьеров как перчатки, а названный им кандидат до трех раз играл бы с Думой, то бишь в риксдаге, в орла и решку, он в ужасе замахал на меня руками.

Письмо о правительстве и вообще об устройстве государственной власти поневоле окажется, наверное, самым прозаическим в серии рассказов о "шведской модели", но и обойти его нельзя, ибо отсюда-то все и начинается.

Структурно система управления Швецией мало чем отличается от других стран Западной Европы, будь то такие же конституционные королевства или республики. Стабильные политические партии, десятилетиями формирующие парламент. Правительство большинства, подотчетное риксдагу. Губернии, или лены, правительства которых в меру самостоятельны и в то же время строго подотчетны центральным органам власти, которые и назначают губернаторов. Лены делятся на коммуны, самоуправление которых находится в той же зависимости от губернских органов, в какой те њ от общенациональных.

Своеобразие њ не в каркасе, а в принципах, духе, традициях, многие из которых порождены уже "шведской моделью". В технологии власти. Похоже, что системный подход к общенародным проблемам в Швеции стали практиковать еще до того, как само это выражение родилось и попало в общий обиход из научных сфер. На каждые выборы, а они проводились регулярно њ раз в четыре или три года, социал-демократы выходили с одним-двумя весьма осязаемыми стратегическими пунктами, реализацию которых при получении партией правительственного мандата обществу было сравнительно просто проконтролировать.

В двадцатые годы, в эпоху "безвластных" правительств меньшинства, отрабатывались механизмы функционирования парламента и его органов.

Первое же полнокровное правительство Ханссона поставило в повестку дня вопрос о всеобщей занятости как главной потребности гражданина, которая должна быть удовлетворена обществом. Вслед за этим внимание было сфокусировано на взаимоотношении труда и капитала и их общенациональных институтов. Заложив фундамент "народного дома", в послевоенный период обратились к стенам и крыше... Один за другим подходила очередь решать вопросы социального измерения: пенсионная система, продолжительность рабочей недели, равноправие женщин и мужчин, здравоохранение, забота о многодетных семьях и детях, жилье, экономическая демократия... Не говоря уж о вопросах национальной безопасности, внешней политики, где издавна вошел в силу и соблюдался многопартийный консенсус.

Ленин, конечно, сильно лукавил, когда в своей "Синей тетради" писал, что при социализме премьеры, министры и иные чиновники высших рангов будут в Советской России всего-навсего слугами народа, техническими исполнителями его воли, как приказчики у купца.

То, что в Советском Союзе обернулось издевкой над людьми и здравым смыслом, в Швеции стало реальностью. И это в равной мере относится как к исполнительной, так и к законодательной ветвям власти.

Шведский парламент, риксдаг, который несколько столетий назад возникал как орган четырех сословий, уже много лет не делится даже на верхнюю и нижнюю палаты њ одна на всех. Избирают ее всеобщим тайным голосованием посредством пропорциональной системы, то есть по партийным спискам. Предложения о введении одномандатных округов никогда всерьез не обсуждались. Так же как и перспективы отмены института монархии.

В течение нескольких десятилетий число партий, которым удавалось перешагнуть четырехпроцентный порог, оставалось неизменным њ 5. Две правые, две левые и одна центристская, которая так и называется њ Партия центра. Только в последние годы заветные двери открылись еще двум партиям, словно для сохранения симметрии: одна њ с левого фланга, Партия зеленых, и одна њ с правого њ Христианско-демократическая партия, который, пройдя в парламент, стал называться партией њ тоже христианско-демократической. Ее лидер Альф Свессон на моих глазах сделал ряд безуспешных попыток стать парламентарием. Но однажды став при помощи Партии центра депутатом, уже на следующих выборах провел в риксдаг еще двадцать пять своих коллег. В своем предвыборном манифесте он начертал: "Если мы хотим, чтобы общество стало добрее и мягче, мы должны позаботиться о тех, кто разочарован и у кого нет мегафона в руках, чтобы заявить о себе". Сейчас у него самый высокий рейтинг њ выше, чем у вечного рекордсмена, главы консерваторов Карла Бильдта и самого премьер-министра. Как видим, успешно соревноваться с социал-демократами можно, только играя на их поле. При абсолютном равенстве всех со всеми в правах: консерваторов с левыми, депутатов "партии власти" с оппозиционерами, женщин с мужчинами в рядах каждой партии њ железная дисциплина. Совещаться и дискутировать при выработке позиции можно и нужно сколько угодно. Но когда решение принято, уже нет смысла пересчитывать поднятые вверх руки или смотреть на табло, чтобы узнать результат голосования. Достаточно просто свериться с количеством депутатских мандатов у той или иной партии. Кстати, самыми "бесправными" в риксдаге являются министры. Почти невозможно получить эту должность, не став депутатом риксдага. Но получив ее, член правительства должен уступить свой мандат товарищу по партии. Напоминаний по этому поводу никто не дожидается.

Министры не имеют права голосовать в риксдаге, но, как буквально сказано в одном из справочников, "имеют право участвовать в парламентских дебатах".

Назначает и смещает министров премьер. В редчайших случаях к этому может прибегнуть и парламент, проголосовав за вотум недоверия. Кажется, что за последние пятнадцать лет такая попытка, да и то не имевшая успеха, была предпринята лишь однажды, когда в эпоху Пальме по инициативе консерваторов попробовали сменить министра иностранных дел, который, по мнению некоторых местных патриотов, недостаточно свято верил в то, что подводные лодки большого восточного соседа систематически нарушают шведские водные просторы.

По заводам и фабрикам министры, как правило, не ездят, разве что в предвыборный период; на улицах мало кого из них узнают. А появляются они там довольно часто њ то из офиса в офис надо перейти, то в кино или в театр отправиться или в гости... Да и просто прогуляться. О персональных машинах тут знают только понаслышке. А брать по каждому поводу такси начетисто. Зарплаты у министров њ на уровне менеджера средней руки. Да и у премьера ненамного больше. Не говоря уж о парламентариях.

Никаких привилегий, благ у членов правительства нет њ ни таких, что были в советское время, ни тем более таких, как в России теперь. Совсем недавно, в канун пятидесятилетия премьера, в Стокгольме было объявлено, что официальным лицам принимать сувениры разрешается исключительно по случаю круглых дат, да и то не дороже 1000њ1200 крон, то есть примерно ста двадцати долларов. Партия, правда, подарила ему кресло, которое стоит много дороже, но, как шутят в народе, без права выноса из служебного кабинета. И вообще жизнь чиновника высокого ранга њ не мед. Работы много, ответственность большая, вознаграждение умеренное, а за возможными нарушениями "и по службе, и по душе" следят "тысячи биноклей на оси".

Чиновнику, будь то хоть и министр, проживавшему до назначения вне Стокгольма, не так-то легко перебраться в столицу, хотя это и диктуется интересами дела. Люди годами живут на перекладных. Один министр ездил домой и из дома в поезде и, чтобы не терять даром время, читал в дороге служебные документы. Находчивый фотокорреспондент подсмотрел на одном из них гриф "секретно", и в СМИ поднялась буря.

Самый свежий пример њ "преступление" министра финансов и еще трех членов кабинета, которые попытались-таки обзавестись жильем в Стокгольме. И хотя премьер заметил, что не видит в этом никакого нарушения, каждый имеет право работать и жить в одном и том же городе, омбудсманы занялись проверкой на моральную чистоту.

Один из законодателей моды как-то публично покритиковал по знакомству Лизбет Пальме за то, что она пришла на нобелевские торжества не в новом туалете. Супруга Ингвара Карлссона, став после Лизбет премьершей, не преминула отреагировать: "Ему, пожалуй, придется привыкнуть, что он будет узнавать и мои платья тоже. У меня их пять, и я варьирую ими как умею. Мы гуляем на свои".

Рассказавшая об этом социал-демократическая "Афтонбладет" пояснила, что супруга премьера "представляя Швецию, оплачивает каждую "тряпку" сама, из своей неполной ставки библиотекаря". В качестве антитезы газета упомянула "коллекции" Нэнси Рейган и Раисы Горбачевой.

Так что те наши бонзы, которые устраивают себе из государственной службы море разливанное, сильно ошибаются, если думают, что это и есть примета свободного и демократического образа действий.

ЗА ГОДЫ существования и развития "шведской модели" сформировался своеобразный класс политиков, приобщение к которому никому не заказано. Политиками и не с улыбкой, а всерьез здесь называют как деятелей национального, так и губернского, коммунального уровня. По образованию человек может быть и юристом, и врачом, и ученым-социологом, и инженером, но экспертом он является не в этих областях, а именно в политике, то есть в искусстве управлять людьми и процессами. И поэтому никого не удивляет, что, например, министра культуры после очередных выборов назначают министром по вопросам социальной безопасности, а министр внешней торговли становится министром сельского хозяйства или индустрии.

Министерств немного, чуть более десятка, и они небольшие. Их дело њ формулировать, проводить через риксдаг и контролировать соблюдение политики, стратегии своей сферы или отрасли. Выбивать ее долю в бюджете. Вся повседневная рутина њ на плечах куда более многочисленных комитетов и агентств, где сидят не подвластные политическим ветрам эксперты: отраслевики, технократы, в компетенцию которых министр и министерство предпочитают не вмешиваться.

Иногда кажется, что все так хорошо отлажено за десятилетия, что управляют страной не люди, а система. А люди њ служащие всех рангов вплоть до министерского только следят за показаниями приборов, которые почти никогда не дают сбоя.

Но познакомившись с Улофом Пальме так, как мне довелось, уже не скажешь этого. По крайней мере про его эпоху.

Перефразируя известную поговорку относительно человека и места применительно к Пальме, можно сказать, что не время красит человека, а человек њ время. Все социал-демократические премьеры служили одному делу и служили и служат одинаково ревностно. Но у каждого свой почерк, каждый окрашивал время на свой лад. Самые яркие и оригинальные краски, конечно же, в палитре Улофа Пальме. В молодости его называли "мальчиком Эрландера", того самого шведского премьера, который принимал Хрущева и катал его на лодке в своей скромной загородной резиденции.

Со временем секретарь, потом помощник премьера стал министром, а там и главой кабинета. Довольно характерный, кстати, путь для шведских лидеров. Таким же примерно он был и у Ингвара Карлссона, который был "мальчиком" и Таге Эрландера, и Улофа Пальме. Да и у нынешнего лидера консерваторов Карла Бильдта, который шаг за шагом делал карьеру в рядах партии и стал в 1991 году на три года первым за ее историю премьером.

Карьеры сходны, личности разнятся. То, что другие лишь перенимают друг у друга, Пальме творил. То, что для иного њ только лозунг, для него њ глубокий душевный порыв, что и было запечатлено на том снимке и в тех его словах, которыми я начал это письмо.

Жить для него означало бороться. Вызывающее у нас в постсоветское время оскомину понятие это было его естеством.

Министром, сломав все протокольные правила, он двинулся к воротам посольства США во главе демонстрации, протестующей против американской агрессии во Вьетнаме, за что тут же и навсегда был занесен за океаном в черные списки.

МНОГО позднее, став премьер-министром в четвертый раз, он "спровоцировал" беспрецедентную демонстрацию предпринимателей, выступавших против создававшихся по его инициативе фондов трудящихся, которые противники социал-демократов ехидно называли "фондовым социализмом". На самом деле речь шла о наступлении на безработицу, которая подпрыгнула при буржуазном правительстве, об укреплении базы пенсионного обеспечения и формах влияния рабочих и служащих на деятельность предприятий, включая и частные. На политические дебаты с участием Пальме у телевизоров собиралась вся страна. Когда его не стало, вспоминали и об этом. Полтора месяца назад, в тринадцатую годовщину его убийства, даже идейные противники признавались, что жить в Швеции без него стало скучнее. Говорили, что преемники Пальме хоть и разделяют его воззрения, не обладают его ораторским даром и не способны возбуждать столь сильные эмоции.

Было что-то моцартианское в его натуре. Казалось, он легко, играючи справляется со своими обязанностями и в то же время, как строптивый иноходец, рвет постромки, все время взламывая клетку политического гетто, в котором поневоле находился, как и все люди его ранга.

В 80-е годы в одном из маленьких театров южной артистической части Стокгольма шел спектакль, дирижер которого приглашал на однофразовую роль полицейского разных выдающихся личностей. Пальме не упустил случая воспользоваться такой возможностью, но вместо положенной по тексту реплики всегда бросал в зал что-то свое, адресованное кому-нибудь из его оппонентов. Озоровал, проще говоря, и за кулисами первым начинал как мальчишка хохотать над своей выходкой.

К беседе с советским послом Пальме всегда приготавливал сюрприз њ иногда горький орешек, иногда њ изюминку. Когда в 1985 году вопреки им же введенному замораживанию из-за подводных лодок шведско-советских отношений ему приспичило поехать в Москву и познакомиться с новым заинтриговавшим его советским лидером, он принес на встречу со мной толстый альбом с фотографиями своих предков по материнской линии њ выходцев из бывшей Курляндской губернии России, и долго листал его у меня перед глазами, не торопясь перейти к сути беседы.

За три недели до визита в Москву, сроки которого Горбачев, несмотря на мои и Шеварднадзе рекомендации, почему-то долго оттягивал, он пришел на обед в посольство обсудить, как он выражался, философию визита.

Последний раз я видел его, проезжая в машине, на перекрестке двух главных улиц Стокгольма. В подаренной ему некогда в Москве ондатровой "русской шапке большой" он с пухлым портфелем в руке пережидал красный свет.

Через несколько дней его убили.

Это стремление вести и чувствовать себя за пределами официальных обязанностей обычным человеком не было позой. За рисовку не платят жизнью.

Заявив не по-нашему доверчивой охране, что никуда уже вечером больше не двинется, он взял, хитро подмигнув сам себе, жену под ручку и отправился из Старого города, где жил, в кинотеатр "Грант" на премьеру фильма "Братья Моцарт". По окончании сеанса, в полночь, спровадил предлагавших подвезти до дома сына и с девушкой товарища њ профсоюзного босса, сказав, что хочет пройтись пешком вдвоем с Лизбет...

Делают политику сотни и тысячи людей. Тон ей задают единицы. Придумал "шведскую модель" не Пальме, но благодаря ему она не только прагматизм, трезвый расчет и разумный эгоизм, но еще и артистизм, и вдохновение.

Улоф Пальме был таким премьером, какой и нам бы пригодился.

Борис ПАНКИН.

Стокгольм.

  00:04 03.04