Два часа "в непонятке".

Е. СПИВАКОВСКАЯ.

Если бы тех колоритных округлых людей, которых по сложно объяснимым лингвистическим причинам почему-то называем "новыми русскими", не существовало, их стоило бы придумать. Разумеется, не для анекдотов, а для того, чтобы было против кого дружить.

Ибо если нелюбовь к гражданам из южных республик Содружества отдает нехорошим душком, а правительство ненавидеть как-то уже и неоригинально, то испытывать неприязнь к полумифическому существу предписывает сама русская культура. Ведь новый руский - все равно что Кощей Бессмертный: все у него есть, включая запасную жизнь, а любовь юных и прекрасных царевен все равно приходится покупать за деньги, иногда за большие, что вовсе не гарантирует успеха предприятия - уж больно царевичи с Иванами-дураками прытки, хоть и голодранцы. Но не о том речь.

Недавно я застряла в лифте. В самом этом происшествии нет ничего выдающегося: лифт в нашем доме застревает трижды в неделю, и это считается таким же нормальным явлением природы, как смена дня и ночи. Никто не ропщет, включая многочисленных мамочек с колясками, которые научились обживать замкнутое пространство в ожидании монтера, выходя на прогулку с запасом провианта для младенца и парочкой памперсов. Я застряла вдвоем с трехлетней дочерью, существом крайне своенравным и к тому же одетым по погоде раннего мартовского утра - в стеганые штаны и пуховую шапку.

- Ну-ну, - бодро сказала я ребенку после переговоров с Желтой Кнопкой. ("Вы с ребенком? Не волнуйтесь, монтер уже вышел, скоро придет. У вас свет не погас? Ну, значит, у вас все в порядке. Ждите".) - Сейчас дядя придет, откроет дверь, мы пойдем гулять, чипсы купим, собаку встретим, отдадим ей кости...

Через двадцать минут Желтая Кнопка тоном личного психоаналитика сообщила:

- Монтер уже вышел, не беспокойтесь.

- Как - уже? - опешила я. Запас песен, сказок и стихов иссякал на глазах. - Он ведь уже выходил...

- Да-да, - спохватилась Кнопка. - Скоро будет, не волнуйтесь.

После шапки и куртки пришлось стаскивать штаны. Для этого нужно было расстегнуть сапоги.

- Хороший у нас домик получился, а, Саш? - бубнила я, разоблачая недовольную дочь. - Помнишь стишок: "Мальчик Вася Муравьев строит дом для муравьев...".

- Эй, вы на каком этаже висите? - раздался снаружи бойкий женский голос. - Я монтер, отвечайте.

- А я почем знаю? - Честное слово, я не собиралась грубить. Но, очевидно, это были первые признаки клаустрофобии.

- Так, - сказала монтер, - я тоже не знаю. Вы там одна сидите?

- Я не сижу, а стою, - ответила я. - И со мной рядом сорок минут стоит трехлетний ребенок. Тут, кстати, довольно-таки душно.

- Ладно, - сказала монтер и исчезла. Через минуту погас свет. Потом включился. Потом опять погас. Опять включился.

- Ну, что же вы? - укоризненно крикнула откуда-то сверху монтер. - Нажимайте на кнопки!

Действительно. Как же я сразу не догадалась, что надо немедленно нажимать на кнопки?

- Давай, Саша, - я взяла ребенка на руки, - жми!

- Странно! - крикнули сверху. - Он не едет! Нажмите на желтую кнопку, пусть пришлют механика!

- Так, минутку, - завопила я, - а вы-то кто? Не механик?

- Я электрик...

Желтая Кнопка по-прежнему была само участие.

- Механик уже одевается, - комментировала она, - вот он уже спускается... Он только в восемьдесят девятый зайдет, тросы надо сбросить, а потом к вам.

- Эй, вы! - я уже визжала на пару с дитем. - Догоните вашего механика и скажите, что восемьдесят девятый подождет, пусть бежит сюда!

- Он уже ушел, - с сожалением сказала Кнопка. - Да вы не волнуйтесь. Все будет хорошо. У вас же часто лифт ломается, вы же знаете.

Спустя еще сорок пять (!) минут, когда Сашка уже самостоятельно пыталась вскрыть двери лифта своей лопаткой, пришел механик. Одной левой он отжал дверь. Это мероприятие заняло у него меньше секунды. Нас благополучно выпустили из заточения, а монтер с монтершей отправились наверх, выяснить причину случившегося. В лифте мы провели около двух часов, и я до сих пор не могу понять, почему механик, сильный, я бы даже сказала, брутальный мужчина в ватнике, не пришел сразу.

Вы спросите: при чем тут новые русские? А вот при чем. Один мой знакомый - начинающий новый русский. К этому делу у него есть хорошие задатки. Например, разговаривает он на том самом языке, который так коробит чуткую часть населения - то есть постоянно и механически говорит "ништяк", "в непонятке", "что за дела" и так далее. Живет он, правда, пока еще в обычном девятиэтажном доме, панельном во всех отношениях. И вот этот мой знакомый провожал в школу своего сына восьми лет от роду. Спускаясь в лифте с восьмого этажа, отец и сын застряли так же бездарно, как и мы с дочерью. Папа надавил прочным пальцем на желтую кнопку и сказал: "Что за дела?" Через пять минут мухой примчался механик - я подозреваю, тот же самый, поскольку имею счастье обслуживаться со своим новым русским другом в одном лифтовом хозяйстве. Более того, наши дома находятся рядом, бок о бок. Нехитрые арифметические подсчеты позволяют предположить, что к моему приятелю механик мчался на крыльях любви. Тут, конечно, может случиться целый ряд побочных обстоятельств. Возможно, это был все-таки другой механик. Или другой диспетчер отвечал на вызов. Не исключено, что мой дружок посулил во время переговоров денежное вознаграждение тому, кто вытащит его с сыном из зависшего лифта. Не знаю.

Но я думаю, все проще. Мы все незаметно определились - кто в доме хозяин. А хозяин в доме тот, кто без дамских истерик растопырит пальцы веером и с пластмассовой улыбкой поинтересуется: "Что за дела?" И даже если речь будет не о мальчике, который, застрявши в лифте, опаздывает в английскую школу, а о любимом ротвейлере, который еще не совершил утренний променад, - все лифтеры Самарской области примаршируют к означенной шахте бравой поступью Службы спасателей.

Я - не страшная. Я могу долго трясти ребенком в возухе и кричать, что ему душно и скучно, но, лишенной амуниции Кащея Бессмертного, мне никого не напугать своим визгом. А мой знакомый новый русский - ужасен. В душе он, конечно, добрый и кроткий. Но мы настолько оцепенели от сознания того, что человеку с "мерседесом" можно все и вне очереди, что вяло посторонились, забыв про самих себя.

А ведь мы сами его придумали, этого "нового русского". Мы сами разрешили себе его втихомолку презирать, утешаясь анекдотами и втайне завидуя его комфортабельной жизни. Ему же до нас, скорее всего, нет вовсе никакого дела. Он занят собой, и, посидев два часа в лифте, я почему-то поняла, что он прав.

Пока мы решали, ушло время "братанов" или еще осталось, надо было попутно учить язык. Тот самый, которого теперь только и слушаются вежливые диспетчеры с наклонностями психотерапевтов. Правду говорят, что не мир надо менять, а себя. Обидно, конечно, расставаться со своим тургеневско-набоковским вокабулером и всякими заковыристыми словесами вроде "спасибо - до свиданья", но и в лифте с малым дитем по два часа сидеть грустно.

  00:04 05.04