Обручение с Прокофьевым.

На новый оперный спектакль стоит прийти с детьми.

ЛИБРЕТТО "Дуэньи", перекроенное потом в "Обручение в монастыре", Сергей Прокофьев писал вместе с молодой женой. Она сочиняла стихи, он - прозу. Немножко хулиганили, вставляя фразы вроде "Я буду век тебе верна" в партию Дуэньи, перезрелой матроны, затащившей таки под венец глуповатого богача Мендозу. Комедия с переодеваниями выходила смешной и зажигательной - настоящее шампанское в стиле Моцарта, Россини, как и хотел композитор. Сочиняя "Дуэнью", он, возможно, вспоминал не только классиков, но и свою "Любовь к трем апельсинам", с которой лет за двадцать до того началась его мировая оперная слава. Но ничего похожего на избиение замшелого оперного жанра тут нет. Серенаду Антонио, например, даже хочется сразу запеть вслед за героем, как в настоящей итальянской опере. Озорство легко уместилось в рамки традиции.

В новой постановке Александра Тителя и Людмилы Налетовой, осуществленной на сцене Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, Антонио (Ахмед Агади) поет серенаду, сидя на водосточной трубе, услужливо спущенной сверху для этой цели. Нелестное сравнение с орущим по ночам котом материализовано с обезоруживающей буквальностью. Щедры режиссеры и на другие подсказки. Мечты Дона Херома и нувориша Мендозы о рыбных богатствах тут же воплощаются в виде русалки, нежащейся в уютном аквариуме, и в настоящем подводном царстве с водолазами в шлемах и фантастическими существами, вылезающими из-под сцены, помахивая плавниками. Простодушие иллюстраций местами сильно напоминает живые картины минувших времен, тем более что в конце каждой сцены действующие лица для лучшего обозрения выстраиваются фронтально, образуя радующую глаз живописную композицию (художник Владимир Арефьев). По сцене все время бродят разные карнавальные персонажи, то пестрые арлекины из комедии дель арте и пожарные в касках, то знойные пышнотелые пляжницы и физкультурники в раздутых шароварах и полосатых майках из советской действительности 30-х годов. Все они и участники, и зеваки, пристраивающиеся поудобнее, чтобы лучше следить за действием. От мельтешенья фигур в глазах порой начинает рябить, сцена распадается на множество мелких линий и пятен. Но все равно смешно. Уморительно контрастны роскошная голосом и статью Дуэнья (Елена Манистина) и миниатюрная Луиза, звонкоголосая Хибла Герзмава, обе наряженные в спортивную форму и упоенно выделывающие пионерскую физзарядку. Смешны величавая Клара и пылкий Фердинанд (Ирина Гелахова и Сергей Аксенов), то и дело норовящие повернуть дело в настоящую трагическую сторону, что им, к счастью, так и не удается. Неотразимо комичен благородный рыцарь Дон Карлос, превращенный в нечто среднее между Статуей Командора и памятником Дзержинскому (Анатолий Лошак). Фейерверком блистает Вячеслав Войнаровский - похожий на сахарную голову Дона Херома, скряга, расчетливый хитрец и Фальстаф в одном лице, слегка презирающий своего компаньона по бизнесу Мендозу (Дмитрий Степанович). Мендоза, впрочем, здесь не "орангутанг", как его обзывает молодежь, а скорее недотепа в очках, совсем не такой уж страшный и определенно не старый. Все они, за естественным исключением Дона Карлоса, бегают и прыгают в лучших традициях режиссерской оперы, пугала большинства певцов. И, что немаловажно, превосходно доносят текст, все эти прокофьевские "Дон Хером, вы не в десятом веке", "вон, говорю вам по-испански", "так на так и даже некий плюс" (после чего Дон Хером начинает играть на бокалах). Да и прокофьевская вокальная интонация, далекая от оперных стереотипов, затейливая и острохарактерная, артистам вполне по зубам, а некоторым так и в удовольствие.

На новое "Обручение" хорошо прийти с детьми среднего школьного возраста. Интрига понятна, текст остроумен, постановщики неистощимы на выдумки, и, что главное, выдумки эти очень прокофьевские, по-детски изобретательные и наивные. Чего стоят хотя бы гирлянды бумажных птичек-вентиляторов: они умеют вращаться, собираются в декоративные узоры, а то превращаются в экзотические цветы, которые заботливо поливает Дон Хером - понарошку, как в детской игре. Другую птичку, с самолетными огнями, медленно машущую крыльями провожают взглядами монахини, мирской суетой отвлеченные от молитвы. По-детски беззлобна "антиклерикальная" сцена со сребролюбивыми пьяницами-монахами в белоснежных одеяниях: сидящие на высоких табуретах поджав ножки, они словно парят в облаках.

Меньше слышна в спектакле прокофьевская лирика. Возможно, отчасти виною тому тускловато звучащий оркестр (дирижер Ара Карапетян), но вообще-то в самой музыке здесь есть проблема. Зрелая лирика Прокофьева, скульптурно-величавая и порой даже монументальная, наиболее естественна в серьезных сюжетах вроде "Ромео и Джульеты" или "Войны и мира". В "Обручении" гораздо труднее найти для нее верный тон - проще несколько приглушить лирическую серьезность. В новом "Обручении" так и поступили, поставив просто веселый спектакль, без лишних намеков, аллюзий и подводных смыслов - самое чистое искусство, какое только может быть.

СВЕТЛАНА САВЕНКО.

  00:04 05.10