Императрица.

Людовик XVIII, претендент на французскую корону, добряк и подагрик, мечтавший в долголетнем изгнании о торжестве белых лилий Бурбонского дома в стране якобинского колпака, пребывал, как известно, по высочайшей любезности императора Павла, в российских пределах, в Митаве. Это было в 1797 году. Еще и года не минуло со дня некрасивой и жалкой кончины величественной Екатерины, Augustissima Севера. И тогда-то записки Людовика, записки короля-изгнанника, которые вел он в Митаве, отмечают смерть русской императрицы рассказом странным и фантастическим.

В ночь на 3 ноября 1796 года юная фрейлина, бывшая на дежурстве у спальни ее величества, внезапно пробудилась как бы от дуновения холодного воздуха, точно бы кто- то стремительно прошел мимо. Все огни в зимнем Дворце были погашены, но в глубине огромной залы фрейлина заметила маячащий язык свечи. Молодая госпожа смело шагнула туда и тут же отпрянула, вскинув руки в страхе. Со свечой в руке, вся в белом, шла сама старая императрица.

Фрейлина узнала государыню по величественной и грозной походке. Свеча разливала бледный, как бы зеленоватый свет. Зеленоватым светом была пронизана Екатерина.

- Ваше Величество, что изволите вы... - едва успела прошептать фрейлина и, кланяясь, заскрипела пышным фишбейном.

А государыня безмолвно и медленно прошла в тронное зало. Фрейлине показалось, что бронзовая тяжкая дверь, с арматурою щитов, кадуцеев и Медузиной головой, распахнулась сама собою. Белая Екатерина ступила во тьму. Бронзовая дверь глухо звякнула. Фрейлина, совсем юная госпожа, замерла от страха. И вдруг из спальни государыни задрожал резкий и тревожный звон колокольчика.

Камер-пажи, мальчики, стоявшие на часах в Бриллиантовом кабинете, дежурный кофешенк, два кавалергарда в кирасах выглянули из смежных покоев на пронзительный звон. Но фрейлина их остановила:

- Тише, тише. В спальне никого нет. Государыня только что прошла в Тронную.

Камер-паж тронул грифа на бронзовых дверях.

- Но вы ошибаетесь, вам приснилось, сударыня: сия дверь заперта на ключ.

Колокольчик разлился и жалобно зазвякал, точно его бросили о паркет. Все дрогнули и низко поклонились. На пороге спальни стояла сама Екатерина. Ее гродетуровый белый шлафрок был измят, сбились седые и жидкие косицы волос. Трясся дряблый старушечий подбородок:

- Пошто не идут люди, когда я зову. Тут кто-то ходил, я слышала шаги, шум... Куда отлучилась дежурная фрейлина?

- Я не отлучалась, ваше величество. Но тут прошла некая дама. Мне почудилось, что вы сами, государыня, прошли в Тронное зало со свечой.

- Тронное зало, дама, свеча... Какой нелепый вздор. Отпереть дверь...

Кавалергарды склонили канделябр, чтобы светить кофешенку, который искал ключом замочную скважину. Тяжкая дверь растворилась без шума. Государыня первая ступила во тьму. И внезапно с силой сжала руку фрейлины.

- Боже мой, что такое?

В глубине залы, где высился темный трон императоров, дрожало зеленоватое облако, пятно тумана. Екатерина шагнула к трону и вдруг отступила, трепеща:

- Боже мой, - там я... Смотрите, смотрите - на троне я...

И видели все, как поднялась с императорского трона озаренная зеленоватым светом старуха, императрица в мантии, сама Екатерина, и как зеленоватыми огнями сверкали бриллианты короны, как льды. Видение медленно сошло по ступеням, двинулось по темному залу к Екатерине...

- Смерть, смерть! - дико вскрикнула старая государыня и тяжко грохнулась на паркет.

А через день Екатерина поскользнулась, как известно, на банной лесенке и повредила ногу. Еще через день придворные шептались, что у государыни приступ ветренной колики. 6 ноября 1796 года императрица скончалась.

И вот что рассказывает обершталмейстер Муханов о последней верховой прогулке Павла I.

За пять дней до убийства, в туманную оттепель, рано утром, скакали они вдвоем по Конной аллее Летнего сада. Тяжелый, серый в яблоках конь императора захрапел и попятился.

- Прочь, старуха! - мрачно и сдавленно крикнул Павел в туман. Муханов посмотрел перед собою: над дорогой клубила лишь серая утренняя мгла.

- Вам померещилось, ваше величество...

- Померещилось, говоришь ты? - Император медленно обернул курносое лицо. Его глаз блеснул горячо и ужасно.

- Нет, не померещилось. Она ходит. Старуха, в короне, в серой мантии. Матушка моя злая, императрица. С усмешечкой смотрит на меня... Муханов, старуха меня задушит... Я задыхаюсь, Муханов. Я не могу вздохнуть, как будто я умираю.

- Государь, вероятно, это следствие петербургской оттепели и тумана.

- Да, да, петербургский туман... Он задушит меня.

Император угрюмо усмехнулся и, поправив ремень треугольной шляпы, повернул тяжелого коня к Михайловскому замку.

Впрочем, такие истории можно рассказывать только на святках. Да и тогда им мало кто верит. Я хотел бы только сказать, что в 1917 году, незадолго до революции, снова я слышал рассказ о призраке императрицы. Я тогда часто бывал в императорском Эрмитаже, в залах резных камей. Там я познакомился и даже сдружился с одним из стариков- камердинеров.

Вы помните, конечно, этих седых и чинных хранителей эрмитажных сокровищ? В гамашах кофейного цвета на медных пуговках, в красных фраках с придворными орлами, эти отставные гвардейцы, белоголовые старцы, были похожи и на римских сенаторов, и на белых мышей...

Как-то разговорились мы о ночных дежурствах в Эрмитаже. Я шутливо спросил, не бродят ли по ночам римские богини в лунных анфиладах зал, не выходят ли из золоченых рам портреты Рембрандта.

- Не извольте этим шутить, - тихо ответил старик, тревожно поморгав белыми ресницами, - точно, ходит тут кто-то. Бывает, что призрак покажется. Да мы, сторожа, о том молчим. И в Зимнем дворце тоже, батюшка, ходит...

- Да кто же такой?

- А как бы старуха. А на ней мантия белая, долгая и в руке свеча, и на голове корона из бриллиантов. Словно императрица. Старики говорят - она всем государям перед смертью является. Тут, по эрмитажным залам она и проходит. У окна на Неву станет. Подымет высоко свечу, точно знак подает. А сама стонет... Известно, из Преображенских казарм во дворец потайная дверь ведет, железом окована. Так дворцовые сторожа чуть не каждую ночь слышат, как та императрица в двери стучит, железо когтями царапает...

Старичок наклонился, тронул мне руку холодной ладонью и зашептал:

- Поверьте мне, беда идет страшная. Наши старики говорят - таким бунтам быть, вся императорская фамилия в них погибнет, вся Россия будет гореть. А как схлынут смуты с России, тогда придет снова на державу свою великая та императрица...

  00:04 15.08