Самый удачный PR-проект русской культуры.

"Золотая маска" нынче проводилась в четвертый раз. В отличие от множества других театральных конкурсов и премий в стране, она, действительно, стала самой престижной и единственной по-настоящему общероссийской.

Престижность "Маске" создает неангажированность экспертного совета и жюри. Эти две институции формируются из числа критиков самой различной возрастной и эстетической ориентации. А Союз театральных деятелей России, организация, слава Богу, монолитная и авторитетная, лишь следит за порядком, не вмешиваясь в процесс выдвижения и награждения.

Присутствие СТД, кстати, не дает московским и питерским театралам превратить "Маску" в поле столкновения исконных культурных противоречий. Все же значительная часть членов этого творческого союза живет в провинции.

Исходные данные.

Справедливости ради нужно сказать, что "Маска" на 99 процентов обречена быть сценой для творческих дискуссий двух столиц. Так было, есть и будет до тех пор, пока существует колониальное, по сути, отношение столицы к провинции. Разумеется, обидно, но это факт. Дух веет, где хочет, но чаще - где есть творческая суета, сутолока и сквозняки отовсюду.

Другой характерной чертой "Маски" является явное доминирование драмы над всеми остальными видами театра. Объясняется сей факт в первую очередь буржуазной природой самого драматического театра - всякий думает, что может отличить хороший спектакль от плохого. А во вторую - почти скандальным развитием событий в оперной части фестиваля. Мариинка отказывается везти свои достижения в Москву, ссылаясь на более важные вещи (а именно заграничные поездки солистов и главного дирижера), в то время как Большой театр не хочет предоставлять питерским конкурентам свою сцену (справедливо опасаясь выглядеть на их фоне тускло). Это же самое можно с незначительными оговорками отнести и к классическому балету.

Что же касается оперетты и кукольного театра, то нынешнее время явно не предполагает каких-либо выдающихся жестов в этих областях. Особняком стоит современная хореография. На минувшем фестивале ее впервые вынесли за скобки балета и рассматривали как отдельный вид сценического искусства.

Наши (Магнитогорск).

Магнитогорский театр драмы имени Пушкина был замечен критиками на екатеринбургском фестивале "Реальный театр". "Кто боится Вирджинии Вульф?" по пьесе Э. Олби режиссер Виктор Шрайман поставил для звездного дуэта театра - Фариды Муминовой и Сайдо Курбанова. Сама пьеса довольно сложная, если не сказать неудобная для постановки. Реалии чужого мира, сложно выстроенная дискуссия об "американской мечте" и подводных механизмах ее реализации в момент опубликования имели четко выраженный социальный пафос, причем как собственно в Штатах, так и у нас. Шрайман свел все к семейно-бытовой драме с сильным игровым элементом - и поступил совершенно честно по отношению к актерам и, главное, зрителям.

Спектакль понравился сначала экспертам, что во многом предопределило его место на фестивале. Все московские издания, составляя каталог анонсов, выделяли "Вирджинию Вульф" из списка провинциальных номинантов.

Проблемы у спектакля начались, вероятно, со сцены. Каждый театр обладает собственной аурой. Изъятие и перенос постановки из родного зала в чужой чреваты потерями. Так, по крайней мере, объясняли свое прохладное отношение, проявившееся уже после первого показа "Вирджинии" на сцене московского ТЮЗа, местные критики. Большая часть упреков досталась Шрайману. По крайней мере, трудно не согласиться с одним явным желанием магнитогорцев понравиться, чего бы это ни стоило. Например, в сцене буйства Хани молодая актриса Юлия Нижельская вынуждена была ходить босиком по битому стеклу. Запрещенный прием. Учитывая, что места для зрителей были установлены тут же, на авансцене, избыточность жеста была очевидной. Между тем, как ни ругай режиссера, без его зрелого умения гармония молодых и маститых актеров не возникла бы. А она была, и это многого стоит.

Говоря о магнитогорцах, нужно честно себе признаться, что это, действительно, выдающаяся работа не только прошлого сезона на Южном Урале. Единственный конкурентоспособный театральный продукт, который не стыдно вывозить. Но на "Маске" конкуренция не ограничивается пресловутым мастерством. Поверх всего есть еще и мышление, уровень задач, решаемых искусством театра. Здесь тон задали даже не москвичи и не питерцы. Еще до начала собственно фестиваля было объявлено, что лучшим зарубежным спектаклем в этом году признан "Макбет" Эймунтаса Някрошюса.

Някрошюс.

Говоря о театре Някрошюса, очень редко вспоминают имена актеров, сценографа, композитора и т.д. Такое ощущение, что и автор пьесы уходит на какой-то десятый план, пусть он хоть сам Шекспир. Някрошюс - сам себе демиург. То, что мы обычно ищем в театре, выдавая за его достижения (психологию, сюжет, оформление, так милую нашему сердцу актуальность, наконец), на самом деле есть лишь признание несовершенства конкретной постановочной структуры. Спектакль нужно воспринять целиком, утверждает своими работами литовский режиссер, так, как мы воспринимаем мир вокруг нас или собственное свое существование.

И в этом Някрошюс преуспел. Его почитают как гения метафоры, когда одна переходит в другую и замыкает образную цепь всего спектакля. Человеку, более недели не бравшему в руки текст пьесы, практически не уследить за сюжетом. Някрошюс и не пытается рассказать историю о том, как три ведьмы (у него это молодые пластичные девушки) соблазнили полководца на смертоубийство. И как единожды свершенное злодейство превращается в непреодолимую личную проблему.

В какой-то момент понимаешь, что каждая сцена выстроена с кропотливостью Левши. Но сначала спектакль завораживает, апеллируя не столько к визуальным реакциям на эффектные сценические аттракционы, сколько к темным уголкам подсознания. Вода, огонь, деревья в кадках, топоры. Режиссер укладывает Банко вдоль длинного деревянного бруса, и приспешники убийцы вонзают в дерево 20 топоров. Актер встает и, шатаясь, уходит прочь - мы видим, как душа покидает искалеченное тело. В момент кульминации моральных терзаний Макбета тяжелые камни падают из подвешенных люлек на сцену, и грохот переходит в гром небесный. Отрубленная голова Макбета рифмуется с раскаленным камнем, опущенным в воду. Пшик - и нет человека. А чего стоит система зеркал, намек на потусторонний мир, что глядит на происходящее и видит то, чего мы видеть не можем, но, сидя в зале, все же видим. Театр Някрошюса - антипод литературного театра, который мы только и знаем. Подчас между репликами проходит 15 минут, но четырехчасовое действие воспринимается на едином дыхании, потому что каждую секунду на сцене происходит жизнь. Ну и смерть, конечно. Впрочем, надо признаться в очевидной невозможности описать спектакль словами. Да так, вероятно, и должно быть.

Гришковец.

Другим обязательным пунктом маршрута театральной публики стал моноспектакль Евгения Гришковца "Как я съел собаку" по его же пьесе. Еще до всех обсуждений Гришковцу прочили "Маску" в номинации "Новация", так и случилось. Он же стал обладателем приза критики. Гришковец, помимо того, что сделал невероятно обаятельный спектакль, рассказывая немного о своем детстве и чуть больше - о службе на флоте, как бы уравновесил "нечеловеческую музыку" театра Някрошюса. Такой клапан, посредством которого замороченная мрачной философией публика выпускала пар, смеясь, узнавая свои, забытые, как надоевшие игрушки, переживания. На Гришковце отдыхали, впадая в советское детство с непременно светлым ощущением будущего. Невероятное попадание, индивидуальный опыт собственного младенчества оказался универсальной метафорой происхождения поколения 30-летних. Сам Евгений говорит, что люди часто подходят после выступлений и просто начинают делиться личным опытом жития. Наивные! Гришковец занимается не воспоминаниями, но выстраивает собственное время. А события прикладываются автоматически.

Кстати, сам герой родом из Кемерова. В настояшее время живет в Калининграде. По собственному признанию, он не совпадает по градусу с залом ни в том, ни в другом городе. Говорит, его там начинают жалеть. А это неправильно. Наверное, кто-то из челябинцев вспомнит Евгения, несколько лет назад он выступал у нас. Только тогда никто не знал, что это тот самый Гришковец. Он не против приехать еще.

Наши (пона).

Мы тем временем опять подошли к проблеме провинции - на фестивале и вообще. Самые дерзкие московские критики считают, что провинция на "Золотой маске" - что пятая нога у собаки. Но только если речь не идет о современной хореографии. Между прочим, Урал уже провозгласили сердцем contemporary dance в России. Татьяна Баганова, которую челябинцы хорошо знают как руководителя екатеринбургских "Провинциальных танцев", официально признана лучшим современным хореографом. Там же, в Екатеринбурге, работает еще один современный дэнс-коллектив, номинированный на "Маску", - "Киплинг". Ну и, конечно, Челябинский муниципальный театр современного танца, детище Ольги и Владимира Пона.

Супруги подошли к участию в "Маске" предельно честно. Специально ничего не готовили, "Ты есть у меня или тебя у меня нет?" в хореографии Ольги Пона, по их собственному признанию, - "рядовой" спектакль. Потому наши спокойно отнеслись к успеху Геннадия Абрамова и с удовлетворением восприняли присуждение "Маски" Татьяне Багановой. "Ей просто невозможно было не дать", - сказала Ольга.

Между прочим, супруги Пона имели отношение еще как минимум к одному номинанту "Золотой маски". Екатеринбургский театр музыкальной комедии представлял на конкурсе спектакль "Черт и девственница". Полновесный мюзикл, где всю пластику ставили Ольга и Владимир.

Можно только фантазировать, почему именно у нас на Урале народ воспылал страстью выражать себя через неклассические телодвижения. То ли это радиация на нас так действует, то ли удаленность от чистых образцов искусства золотого века - тайна сия велика есть. В любом случае речь можно вести о самобытной культуре, рождающейся не на фабриках искусства, но, кажется, из самой жизни. В известном смысле именно современная хореография может стать для нас "главным" видом искусства, что вложит свой кирпичик в строительство так чаемого челябинского мифа. Есть ощущение, что нашему большому и трудному городу именно мифа и не хватает.

Высшая математика.

Победителей, как известно, не судят. Хотя попытки московскими изданиями предпринимаются регулярно. Ритуал, не больше. Всем известны технические компромиссы в работе жюри. К ним мы отнесем и количественно-качественный баланс "Масок", делимых между Питером и Москвой, а также непременные реверансы в сторону провинции. При этом все исходят из того, что театральной столицей следует все же считать Питер. Ни один драматический режиссер в Москве не может приблизиться ко Льву Додину, чей Малый драматический театр, получивший в прошлом году звание "Театр Европы", имеет в своей коллекции теперь уже три "Маски".

Последнюю заработал сам режиссер за то, что сумел инсценировать несценичного Платонова. И не просто инсценировать, а сделать почти гениальный спектакль. Его "фишка" в том, что главные герой "Чевенгура" - не отдельный персонаж, а некое коллективное чудовище, страшное и жалкое одновременно. Машинерия спектакля, включившая в себя бассейн и некую плоскость с изменяющимся по ходу действия углом, как ни удивительно, до последней секунды работает на сам спектакль. "Чевенгурцы", влекомые тайной силой, то поднимаются до небес, то опускаются в ад. Их бестолковая и абсурдная жизнь в какой-то момент становится метафорой жизни вообще, оставляя где-то на полях разговоры о вреде только идеологических самообманов.

Додин, как и Някрошюс, - режиссер для режиссеров. Его спектакли - главы из учебника, написанного мастером, в совершенстве владеющим театральным инструментарием. Но Додин - интеллектуал. Он успешно пытается решить головоломки с постановкой то чеховской "Пьесы без названия", то вот платоновской прозы. И все это не отменяет наличия "сухого остатка" для всякого зрителя, способного хоть в минимальной степени воспринять театральную условность.

Лучшим драматическим спектаклем жюри признало "Комнату смеха" в постановке Камы Гинкаса с Олегом Табаковым в главной роли. Кого здесь больше отметили - режиссера или актера, на ком держится спектакль? Наверное, следует признать, что все же Табакова, тем паче, что спектакль сделан в театре под его руководством.

Таким образом, между прочим, высвободилась "Маска" за лучшую мужскую роль, совершенно справедливо отданная Сергею Дрейдену, сыгравшему Отца из одноименного спектакля "товстоноговского" БДТ. А партнерша Дрейдена Елена Попова была признана исполнительницей лучшей женской роли, чуть опередив Фариду Муминову.

"Спецпремию" в драме дали спектаклю "Циники" из Минусинска. Злые языки утверждают, не в последнюю очередь из-за подвижническо-просветительской деятельности самого театра, живущего чуть не впроголодь.

Забавно наблюдать, как жюри пытается примирить Мариинку и Большой. Лучшей женской ролью в балете назвали работу Светланы Захаровой из Мариинки, а уравновесили Николаем Цискаридзе из Большого, ставшего второй год подряд лучшим танцовщиком.

Далекую Сибирь порадовали, наградив певца из Новосибирска Валерия Гильманова как лучшего оперного исполнителя. А лучшей певицей признана Светлана Кальянова из Красноярска. Там же живет и лучший опереточный исполнитель Иван Корытов. Вот уж где настоящий театр, так это в жюри!

Высшая математика политкорректности.

"Сделано в России".

Помимо собственно творческого аспекта "Золотая маска" в последние годы обрела черты высокотехнологичного и исправно работающего механизма. Никакой кинофестиваль или литературная премия не может сравниться с ней по масштабам и резонансу в обществе. В ее работу так или иначе вовлечены многие тысячи людей. И не только у нас. Специально для иностранных гостей - критиков, импресарио и директоров театральных фестивалей - нынче была устроена специальная программа "Russian Case". В нее были собраны достижения русского театра последних лет. Значит, будут приглашения и контракты. Список спонсоров (а в нем знаменитые на весь мир фирмы и компании) занимает почти страницу глянцевого буклета. "Маска" становится качественным отечественным продуктом, пусть хотя бы и рекламным.

Айвар ВАЛЕЕВ.

  00:04 05.04