Три века на одну судьбу.

За одну жизнь в трех веках "побывать" - дано не каждому. Самая старая жительница планеты - в новом году Марии Васильевне Шарой исполнится 123 года - живет в белорусском Полесье, в селе Нижние Жары, что в Брагинском районе Гомельской области. Кстати, того самого района и той самой области, которые больше других пострадали от аварии на Чернобыльской АЭС.

ОКОНЧАТЕЛЬНО увязнув в глубоких приднепровских песках, наш "Жигуленок" замер метрах в ста от скромной хаты Марии Васильевны Шарой. Завязли мы "вовремя": у калитки почерневшего от времени забора тревожно проглядывался сквозь туман силуэт "скорой помощи". К кому из трех обитателей этого дома она прибыла, сомневаться не пришлось. Было ясно и то, что нам, по крайней мере сегодня, путь в гости заказан.

Здешние места на долгожителей оказались урожайными. Только в Нижних и Верхних Жарах почти четверть населения - это те, кому перевалило за 80 и 90 лет. В чем секрет долголетия местных жителей - сказать трудно. Может быть, удаленность от цивилизации? В Нижних Жарах, например, о "революции" узнали лет через пять после того, как она, то есть революция, свершилась. Во время первой и второй мировых войн сюда не дошел ни один вражеский солдат: мешали болота.

У бабушки Марии никогда не было телевизора, она не умеет писать и читать, а избы здесь до Чернобыля никогда не закрывались на замки. И еще одна деталь. Такое впечатление, что Нижние Жары и планировались, и строились "без царя в голове". Здесь нет улиц, а избы в низкорослом и крепком сосняке "по-над Днепром" понатыканы, "как бог на душу положит". Идешь по редколесью и только приглядевшись замечаешь сквозь корявые стволы хаты, изгороди, сараи. Оказывается, прочитал я, кажется, у Сергея Соловьева, так на Руси строились издревле. Вроде и хуторами, а вроде и деревней, вроде никто из соседей не давит на психику, не мешает вольно дышать и жить, а все же, в случае угрозы какой, - рядышком мужики, бок о бок. А вместе - и черт не страшен.

Варвара Васильевна Хмеленок, которая живет в деревне Галки по соседству с бабушкой Марией, тоже была отмечена в "теме" нашей поездки. Конечно, по сравнению с соседкой она "шибко молодая" - ей всего 104 года. Но вся изюминка состояла в том, что как раз в день нашего приезда ей исполнялось 105.

На лай собаки выходит, волоча больную ногу, сын Варвары - Иван Григорьевич. Он явно смущен - в отличие от знаменитой уже на весь мир бабушки Марии, бабушка Варвара вниманием не избалована. А вот про день рождения в семье забыли. Иван Григорьевич бросается смотреть "метрику", а бабушка Варвара, сидя на печке, выхватывает из заветного места маленькое зеркальце и "наводит марафет".

- Я ж сибиряка, - отзывается она неожиданно зычным, как у старшины, голосом. - И орать можу, и вола запечь. Плуг возьму, конь возьму - поехала. А уж косить. Коса свистить - враз стог накошу. А як же! Я ж сибиряка! Молода дюже крепкая бува. И красившая.

- Вы и сейчас еще ничего, - говорим бабушке.

- Правда, красившая? - наивно, с тайной надеждой - ну совсем ребенок! - переспрашивает бабушка Варвара.

Тронутая комплиментом, она вспоминает. Пережить трех младших "сестер" и двух "братов" ей предрекла местная "ворожка". Из первой мировой помнит, как уезжали на войну местные мужики, среди которых - боль ее тайная - молодой и тоже "дюже красивший Хмелек". Из коллективизации сохранилось в памяти, как отдавала (здраво поразмыслив - "добровольно") двух волов и трех коров. Из второй мировой - как получила она похоронку на своего "Хмелька", которого-таки влюбила-заворожила так, что "ужо не отцепившись". Самое яркое впечатление из последних событий - "радия чернобыльская". Но и к ней привыкли.

- Яна ж, радия гена ваша, - не смердить, яе ж вочами не убачишь, - искренне говорит бабуля.

Живет Варвара с сыном, Иваном Григорьевичем, и невесткой - Марией Ефремовной. "Молодые" - а им обоим за восемьдесят - инвалиды. У Марии Ефремовны жесточайшая астма и почти полная слепота. Иван Григорьевич страдает сердцем, а больная нога - следствие недавно пережитого инсульта. Самые частые гости в этой малоухоженной ввиду старости и болезней избе - врачи "Скорой помощи". Но наведываются они сюда исключительно к "молодым". Бабу Варвару пока Бог милует. Единственное ее лекарство - корвалол.

- Накапает пять капель, - рассказывает Иван Григорьевич, - и все. Баушка, говорю, надо хотя бы двадцать налить. Ни в какую.

Сын уверяет, что Варвара еще может и чарку вина выпить, и даже продеть нитку в иголку, чем оказывает подслеповатому семейству неоценимую услугу.

Единственно, что подводит в последние годы бабушку Варвару, - это то, что "ноги не хочут идтить" и "оглухла" совсем. Но она не сдается. Растроганная приездом "респондентов", она даже слезает с печи.

- Хадзем - хозяйства вам кажу.

Хозяйство небольшое: огород, коза, несколько кур и застенчивый песик Рыжик. Следит за всем, готовит и стирает самый "крепкий" - Иван Григорьевич. Живут трудно, надрывно. На ликвидацию последствий от аварии республика ежегодно тратит почти четверть бюджета. Но деньги - нищенские. Чтобы справиться с бедой, требуется не менее тридцати годовых бюджетов страны. Причем не нынешнего уровня, а того, который был в 1985-м. Поэтому и старость здесь неухоженная, заброшенная, нищенская. И хоть жалко стариков, молодых еще жальче. Дети куда сильнее взрослых "расположены" к радиации, отсюда и возросшие в несколько раз заболевания, о которых в новогоднюю ночь и упоминать не хочется.

Эта зона, увы, не стала зоной вселенского милосердия, которая по идее должна быть создана миром, претендующим на гуманность и цивилизованность.

А к первой долгожительнице планеты мы наведались на следующий день. "Скорая помощь" приезжала сюда не случайно: бабушке Марии стало плохо. Сгорбившись, она сидела на печи, безучастно и отрешенно глядя на приезжих. Да и нам было неловко: журналистов, которых в последнее время побывало довольно много, здесь недолюбливают.

- Хотаграфируют, огнищем слепят, а ну как сглаз какой наведут, - совершенно справедливо говорит сестра бабушки Марии, 80-летняя Евдокия.

С ней трудно не согласиться: 122 года - не пятьдесят и даже не сто пять. Да и сама старость - не место, где делаются сенсации. Впрочем, неловкость неожиданно помогает сгладить сама бабушка Мария.

- Хацу на тазик,- вдруг заявляет она четко и ясно.

Мы с облегчением выходим во двор. А чуть позже, давя смех, выскакивает из хаты сопровождающая нас Наташа - секретарь местного сельсовета.

- Вы думаете, на тазик она захотела? Говорит, надоели ужо, помереть спокойно не дадут.

Как помочь этим людям, думаю я в эту минуту. Как облегчить их жизнь и старость? И не нахожу ответа. Вот и жительница Калининграда, узнав о бабушке Марии из телевизионного сюжета, прислала в Брагин письмо, в котором предлагала старушкам телевизор. Только он ли им нужен?

Владимир ЕФАНОВ, соб. корр.

Минск.

  00:04 12.01