ОЧЕРЕДЬ НА РАДИАЦИЮ њ РАДИ СПАСЕНИЯ .

Первый в Европе протонный ускоритель для лечения тяжелейших злокачественных опухолей появится в Московской онкологической больнице N 62. Деньги на его проектирование правительство Москвы выделило. Готово и технико-экономическое обоснование.

ЕДИНСТВЕННАЯ очередь на лечение, которая существует в США, њ это очередь на лечение злокачественных опухолей на протонном ускорителе. Очередь потому, что на все США такой медицинский ускоритель пока один њ в Ломалинде. И нигде в мире нет больше таких ускорителей. А то, что они очень нужны, что дают огромный эффект, бесспорно. В отличие от обычной лучевой терапии протонный пучок позволяет увеличить дозу облучения опухоли, не повреждая при этом здоровые ткани. Но россиянам не нужно занимать очередь на лечение в Штатах. Такой ускоритель появится в Московской онкологической больнице, находящейся в подмосковном Петрово-Дальнем.

Асфальтовая дорога вьется мимо респектабельного Архангельского, по-купечески роскошных особняков, вдоль глухих зеленых заборов ведомственных дач. Но навряд ли те, кто едет по этой дороге на рейсовом автобусе или маршрутном такси в 62-ю больницу, обращают внимание на мелькающую за окнами роскошь. И те, кто будет госпитализирован, и те, кто навещает родственников, уже лежащих в больнице, сосредоточены и хмуры. Диагноз, поставленный и обозначенный убивающим словом "рак", вводит в тяжелые раздумья, близкие к отчаянию. И только больница знает, что избавление и даже выздоровление возможны. Знают, верят и, что особенно важно и ценно, внушают веру и надежду, казалось бы, обреченным людям. Хотя это и кажется кому-то чересчур смелым делом. Но человек, который пытается принести исцеление страждущим, очень хорошо знает, что и почему делает. Главный врач 62-й больницы њ Анатолий Махсон.

Девять лет назад, когда его, сорокалетнего, выбрали на эту должность по желанию коллектива и вопреки желанию чиновников от здравоохранения, многие не понимали, зачем блестящему хирургу нужны все эти хлопоты. Ведь тогда больница влачила жалкое существование: корпуса, построенные в конце 50-х, пришли в полную негодность. Количество онкологических больных росло, количество коек сокращалось њ вместо семисот осталось 360. Известно, что больные должны верить врачам. Но в 62-ю девять лет назад уже не верили: даже безнадежные соглашались на госпитализацию сюда только в крайнем случае. Да и как соглашаться, если к тому времени здесь не было ни одного аппарата для ультразвуковой диагностики, столь необходимой в онкологии. Уходили из больницы отменные специалисты. Так что Махсону доставалось разваленное наследство, но он его принимал. Принимал потому, что поднять больницу считал делом не только собственной чести, но и семейным. Его отец, профессор, прошедший трудные дороги войны, работал тут почти с самого основания, рядом с ним работала окулистом и мама Анатолия, тоже прошедшая всю войну. В 62-й семья не только работала, но и фактически жила њ по соседству с больничной территорией перестроенный домик, где живет и отец с матерью, и семья самого Анатолия Нахимовича.

Я не решаюсь спросить Махсона, как ему удается жить всю жизнь среди болезней, страданий, смерти. Привыкнуть к этому невозможно, но, быть может, именно такая неизбежная близость к обреченным помогает ему острее воспринимать эту обреченность, бороться с ней и побеждать ее? Видимо, потому у выпускника школы в Петрово-Дальнем не возникало вопросов о том, какую выбрать профессию. Сколько он себя помнит, всегда вокруг были медики, всегда все разговоры крутились вокруг лечения раковых больных. Не причитания, не соболезнования, а постоянное желание исцелить, яростная настроенность на борьбу. Не было вопроса и о том, где работать после защиты диплома: конечно, в 62-й.

Вместе с отцом Анатолий Махсон создал в Московской службе здоровья ортопедическую онкологию. Это была его первая серьезная работа, и шла она, наверное, из детских воспоминаний: инвалиды с ампутированными руками, ногами бредут по больничному парку, едут в инвалидных колясках. У них тусклые взгляды. Вместо повсеместно применяемой ампутации отец и сын внедрили в практику так называемые органосохранные операции, в результате которых человек избавляется от опухоли, но не становится инвалидом. Операции позволяли больным если не выздоравливать, то уж порой возвращаться к труду, не чувствовать себя изгоем в течение долгих лет. Органосохранные операции стали содержанием сперва кандидатской, а потом и докторской диссертаций Анатолия Нахимовича. Работал над ними он необычно: не брал академических отпусков, с утра пораньше приходил в больницу и почти ежедневно оперировал. Может, в такой работе њ научной работе њ и есть сермяжная правда успеха. Не отрываться от дела, от практики, выстраивать свои теории на крепком практическом основании. Не каждому дано, не каждый может вот так, в больничных рамках идти к вершинам медицинской науки. Махсон дошел, чтобы потом снова опуститься на уровень ученичества.

ТОГДА у тебя в твоем деле, в тех занятиях, что ты определил для себя главными на всю жизнь, все складывается успешно, от этого успеха трудно отказаться. Для этого нужно прежде всего понять: зачем? Почему-то принято считать, что хирурги њ люди не из добрых, что суждения их резки, а общение с ними тяжко. Анатолий Махсон в общении с людьми под такую мерку никак не подходит: деликатный, воспитанный, сдержанный. Возможно, что присущая некоторым хирургам резкость общения перешла у него в резкость поступков. Иначе как понять, что преуспевающий хирург стал студентом МВТУ имени Н. Баумана и без отрыва от хирургического стола получил диплом инженера по медицинской технике. В России такие инженеры есть, но инженеров-врачей не так уж много. Махсон (такой, какой он есть) вообще штучный вариант. И тут очень важно понять, почему он позволил себе такой крутой зигзаг в судьбе и карьере.

Говорят, развитие всего на свете идет по спирали. Каждая страна проходит свой путь, но каждая буквально обречена на прогресс. И если, скажем, Америка стала страной компьютеризированной медицины, то Россия просто обречена на то же самое. Другой вопрос, когда ей это удастся в той же мере, что и Штатам. Долгие годы у российских медиков была собственная гордость: дескать, мы сами с усами, и без компьютеров у нас лучшая в мире натуральная диагностика, и без компьютеров российские хирурги с их необыкновенными золотыми руками способны творить чудеса. Творили њ и действительно, без компьютеров, без томографов. В онкологии же такие умные приборы особенно необходимы и для диагностики, и для лечения. Они, в частности, во многом избавляют хирурга от ошибок. Как не имеет права на ошибку сапер, так и хирург должен быть точен. Хотя бы потому, что речь идет о жизни, но, что гораздо важней, не о твоей, а о чужой жизни. Тут риск может оказаться делом отнюдь не благородным.

К чести хирурга Махсона, инженер Махсон прекрасно дополнил талант медика. Инженерное образование, которое в принципе прибавляет точности и в оценках, и осмыслении любой проблемы, давало Анатолию Нахимовичу точность взгляда на оснащение больницы. В то время, когда появились деньги, Махсон не кинулся набивать свои отделения техникой впрок. Он рассчитывал каждое приобретение с необыкновенной точностью. Он всегда отвечал на вопрос, зачем ему тот или иной прибор, установка, чем она поможет больным и, что немаловажно, на какой уровень эти приборы поднимут уровень здравоохранения, насколько мощнее они сделают возможности медиков, что дадут для успеха в лечении. Лишь потом приобретал необходимое. Поэтому появление протонного ускорителя њ закономерность, просчитанная и предсказанная.

Специально акцентирую это "подсчитано и предсказано". Махсон един в трех лицах њ хирург милостью Божьей, который продолжает оперировать, умный инженер, который оснащает больницу современнейшим оборудованием, удачливый, умелый менеджер, который реконструирует больницу и воплощает в жизнь планы хирурга и инженера. В 1994 году Анатолий Нахимович предложил свой проект поэтапной реконструкции больницы, назвав его так њ "Создание больницы законченного цикла". Тогда его поддержали и столичный Департамент здравоохранения, и мэр Юрий Лужков. Деньги нашли. Прежде всего построили и оснастили радиологический корпус. Современное лечение онкологических больных немыслимо без лучевой терапии. Она разная, в 62-й њ самая современная, дающая наибольший эффект лечения и менее всего осложнений. "Удовольствие" обошлось в четыре миллиона долларов. Зато теперь к услугам больных есть все, вплоть до компьютерного томографа.

В радиологическом корпусе применяют и фотодинамическую терапию, которая дает обнадеживающие результаты при лечении опухолей кожи и в некоторых других случаях. Тут доброе слово нужно обязательно сказать московскому мэру. Мы называем его и строителем, и спортсменом, и градоначальником, забывая, что изначально Лужков њ химик, прекрасно понимающий, что такое химические методы лечения. Однако именно Лужков стал энтузиастом фотодинамической терапии, основанной на использовании лазерных лучей, он постоянно и заинтересованно следит за тем, как она "приходит" в онкологию, в 62-ю в частности. Следит и помогает.

CЕЙЧАС в 62-й заканчивается возведение нового хирургического корпуса, который, как здесь надеются, будет оснащен не хуже радиологического: надежды эти связаны напрямую и с мэром, и с руководством столичной службы здоровья. Сдадут хирургический корпус и тут же, как предусмотрено проектом, начнут оборудовать отделение реабилитации. Вот тогда и можно будет считать выполненным проект "больницы законченного цикла". С этого момента пропускная способность 62-й увеличится почти вдвое. Конечно, дай Бог, чтобы больных становилось меньше, но сколько бы их ни было, врачи сделают так, чтобы прооперированный на четвертый-пятый день после операции мог быть переведен в реабилитационное отделение, а его место занял следующий. Это и будет та самая интенсификация лечебного процесса, тот самый интенсивный стационар, о котором много говорят, но который пока еще очень редко встречается на практике.

Сказала о Махсоне, что он един в трех лицах, и ошиблась. Есть у него еще одно лицо њ лицо психолога. Онкологические больные лежат подолгу, и комфорт для них њ часть лечения. Махсон делает все, чтобы гасить неприятные черты больничного быта. Главный корпус в мраморе, палаты удобные, телевизоры импортные и хорошо настроенные, еда отличная, белье чистое, свежее, телефоны-автоматы во всех корпусах бесплатные. Ничто не угнетает, не подавляет. Главный врач считает каждую копейку. Ищет фирмы, которые бы сделали все по высшему классу и по низкой цене. Выучил английский язык, чтобы обходиться без переводчиков. В 62-й, превратившейся из заурядной в больницу мирового уровня, работать престижно. И не только фирмам, но и самим медикам. Теперь отсюда не уходит никто, стремятся работать здесь многие. Впервые за четверть века построено бесплатное жилье для сотрудников. Но не оно привлекает, а перспектива развития больницы, перспектива собственного роста, возможность трудиться на современном уровне. Работники 62-й говорят так: "Мы здесь не работаем, мы здесь служим людям". Высокопарность не коробит, она уместна...

А теперь вернемся к тому, с чего начали. Правительство Москвы решило построить на территории больницы центр протонной лучевой терапии. В кабинете главврача на самом видном месте њ фотография макета ускорителя. Создают его российские ученые и конструкторы из Института теоретической и экспериментальной физики РАН в содружестве с еще несколькими отечественными институтами. Тогда 62-я станет в ряд с лучшими онкологическими клиниками мира. И не надо будет искать исцеления за рубежом.

Темп, взятый в 62-й ее коллективом, ее главным врачом, не всем под силу, потому постоянно надо, нужно, необходимо... Но, может, это и есть настоящая жизнь...

Ирина

КРАСНОПОЛЬСКАЯ.

  00:04 31.07