Жаждущие перемен проголосовали за них.

ВЕЛИКОБРИТАНИЯ.

Итоги парламентских выборов, прошедших в Великобритании на минувшей неделе, таковы: из 659 мест лейбористская партия получила 413, консерваторы 166, либерал-демократы 52. Остальные места поделили между собой более мелкие партии.Во время драматичной предвыборной кампании "Таймс" убеждала британских избирателей, что выборы - "это нечто большее, чем выбор между гитаристом-любителем, обремененным большой семьей, и лысеющим йоркширским сквайром". На самом же деле Тони Блэр и Уильям Хейг идеально олицетворяли те ценности, между которыми избиратели должны были сделать свой выбор.

Главная причина сокрушительной победы лейбористов и поражения консерваторов - превосходное знание чаяний электората Блэром и его идеализация Хейгом. Впервые в британской истории лейбористам удалось дважды подряд выиграть парламентские выборы, и прежде всего благодаря прагматичному подходу к предвыборной пропаганде. Если тори сосредоточили свою предвыборную кампанию на проблеме спасения фунта стерлингов и отказа от евро, на сохранении суверенитета в Евросоюзе и реформе фискальной системы, то Тони Блэр, обращаясь к избирателям, заявил: "На этих выборах вы голосуете за улучшение работы больниц, школ и транспорта".

Перед выборами Хейг чем-то напоминал "главноуговаривающего" Александра Керенского, взывавшего в 1917 году к совести русского народа, его патриотизму и чувству долга, в то время как большевики обещали ему мир, хлеб и землю. Конечно, Блэра некорректно сравнивать с Лениным, но, противопоставив чести, достоинству, патриотизму и здравому смыслу, к которым взывали консерваторы, бесплатную и общедоступную медицинскую помощь и реконструкцию системы транспорта, Тони Блэр вторично возглавил правительство, тогда как Хейг сразу после подсчета голосов заявил о своей отставке с поста лидера партии. При этом все британские СМИ, независимо от политической ориентации, "отдали ему честь" - "Хейг ушел как джентльмен", - писала "Таймс".

И еще одна аналогия с российской революционной историей напрашивается при анализе прошедших выборов. Лейбористы почти полностью заимствовали свою экономическую программу у консерваторов. Тем не менее британские тори все же не эсеры, а лейбористы не большевики. Идеологи "нового лейборизма" (прежде всего Гордон Браун и Тони Блэр) черпали свои экономические идеи в наследии тэтчеризма (на это недвусмысленно указал журнал "Экономист", поместив на своей обложке изображение головы Блэра с прической Маргарет Тэтчер). Еще перед выборами 1997 года лейбористская партия практически полностью освободилась от социалистических иллюзий и влияния тред-юнионов. Историческая заслуга Тони Блэра в том, что ему удалось превратить социал-демократическую по своей сути "рабочую партию" в правоцентристскую, сделав ее партией среднего класса. Именно поэтому консерваторам так трудно было полемизировать с лейбористами, ибо те оперировали теми же политическими и экономическими ценностями. И Хейг, и Блэр по сути дела оказались посттэтчеристами. Так что результаты выборов в Великобритании никак нельзя рассматривать как очередной сдвиг влево.

Большинство британских аналитиков отмечает, что если тори не осознают кризис правой идеологии в Англии и не превратят свою партию в центристскую, то нынешнее их поражение на выборах не будет последним. Ведь и у лейбористов, и у консерваторов в современной, теряющей классовые барьеры Британии возникает общая социальная база.

И еще одна проблема, горячо обсуждаемая сейчас в Англии в связи с прошедшими выборами, - невиданная ранее пассивность избирателей. К урнам пришли лишь около 58 процентов электората. Для страны, известной своей высокой политической культурой, это крайне низкий показатель - самый низкий с 1918 года. На выборах 1997 года проголосовало чуть меньше 72 процентов. Не исключено, что столь низкая активность избирателей вызвана усилившимся за последние годы процессом сглаживания различий между двумя главными политическими партиями страны. Во всяком случае, предвыборные опросы показали, что 77 процентов тех, кто не собирался голосовать, объясняли свое решение неверием в возможные перемены. Однако расхожее представление о Соединенном Королевстве как о стране, где вс определяет традиция, обманчиво. Вторично пришедшие к власти лейбористы намерены уже в обозримом будущем провести далеко идущие конституционные и политические реформы. Наталья ГОЛИЦЫНА.

ИРАН.

На минувшей неделе 77 процентов иранских избирателей отдали свои голоса Мохаммаду Хатами. Столь сокрушительную победу на всеобщих президентских выборах этот мулла-реформатор одерживает уже второй раз. Девять его оппонентов из консервативного и других лагерей остались далеко позади.Когда четыре года назад на президентских выборах 70 процентов иранцев проголосовали за Хатами, они бросили вызов режиму уже хотя бы потому, что в отличие от других мрачных мулл - правителей страны - он улыбался. Шиитское духовенство свято чтит завет идеолога исламской революции имама Хомейни: духовное лицо не должно смеяться, а "тот, кто смеется, улыбается в лицо дьяволу". Нынешний духовный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи, утвердив Хатами в 1997 году кандидатом на пост президента страны, не мог и предположить, как давно иранцы ждали такого человека. "Ха-та-ми! Дустет дарим!" ("Хатами! Мы любим тебя!") - скандировали молодые иранки, самый активный электорат Хатами. Они нашли в нем воплощение своей мечты об идеальном муже-правителе. Его черный тюрбан (знак потомка пророка Мухаммада), культурная речь и какая-то невиданная чистоплотность, а главное, очаровательная улыбка вселяли надежду, что именно Хатами через двадцать с лишним лет после начала исламской революции способен вызволить их из духовного рабства.

Он стал своим даже для тех студентов-радикалов, которые в ноябре 1979 года захватили в заложники американских дипломатов и удерживали их в стране 444 дня. Многие из них вошли в его кабинет министров. "Революция продолжается!" - заявили эти бывшие хомейнисты в 1997 году, всерьез задумав реформировать систему, которая была создана "под имама". Ведь именно Хомейни перевернул созданную в первые месяцы революции пирамиду власти в Иране с ног на голову. Проект новой иранской конституции, поначалу одобренный им, предполагал сильную светскую президентскую власть и совещательный характер власти религиозной. Но харизма Хомейни и степень его влияния на иранцев оказались так велики, что иранцы добровольно, в каком-то революционном угаре выбрали теократию (власть духовного лидера) в качестве верховной власти. А со смертью имама в отсутствие духовного авторитета в Иране, равного Хомейни, перевернутая властная пирамида так и зависла над страной с 1989 года, грозя привести Иран к новой кровавой революции.

Хатами взялся поставить эту пирамиду с головы на ноги. Четыре года назад, в ту самую ночь, когда шел подсчет голосов, он, будучи уверенным в своей победе, сказал своей дочери: "Пожелай папе спокойной ночи - это последняя спокойная ночь в его жизни".

И он оказался прав. За четыре года его президентства по сфабрикованным делам были брошены в тюрьму ближайшие его соратники - мэр Тегерана Гулям Хусейн Карбаши и министр внутренних дел Абдулла Нури. Закрыты десятки либеральных газет и журналов, убиты несколько писателей-диссидентов внутри страны и десятки - за границей. После знаменитого интервью Си-эн-эн, в котором он призвал администрацию США к культурному диалогу, иранский парламент (до выборов 2000 года он контролировался консерваторами) почти уже добился его отставки. Каждые девять дней в его кабинете министров начинался кризис. Любая властная структура реформаторов парализовывалась теневым кабинетом консерваторов, которые от имени высших чинов Революционной Гвардии даже опубликовали в прессе открытое письмо к Хатами, предупреждая его, что их терпение не безгранично. Новые закрытые судебные процессы над реформаторами лишь подтверждали тот факт, что удавка на шее Хатами сжимается.

Из уроков исламской революции иранское духовенство усвоило один главный - когда толпа перестает бояться служб безопасности, самое время бежать из страны. И до сих пор режим делал все, чтобы этот страх не исчез. Однако несмотря на репрессии, еще больше иранцев отдали свои голоса за Хатами на новых выборах, продемонстрировав клерикалам, что их власть не так уж и легитимна. Более того, даже они, кажется, начинают сознавать, что джинн выпущен из бутылки, а сама бутылка давно разбита. "Я им нужен", - прозорливо заявил Хатами в одном из интервью. Не случайно накануне выборов он не побоялся отменить смертный приговор Салману Рушди, вынесенный еще самим Хомейни. Олег ТУРОВ.

НАТАЛЬЯ ГОЛИЦЫНА, ОЛЕГ ТУРОВ.

  00:04 14.06