Обняться с Бетховеном и зарыдать.

Болезнь держит эту женщину в четырех стенах квартиры.

ЕЩЕ ДО войны девочка Лида ЛЮБЧИКОВА попала в костнотуберкулезный санаторий. Невероятный оптимизм позволил ей выучиться, стать редактором в издательстве "Наука". Среди ее многочисленных друзей был и Венедикт Ерофеев (это о ней и ее муже Вадиме Тихонове он упоминает в своей поэме "Москва - Петушки": "...пришли Вадя с Лидой...").

О чем думает Лидия Дмитриевна сегодня?

- Самое большое разочарование в жизни? То, что не стала певицей. Еще мечтала объездить весь мир, как только стану дипломированным историком. Увы, я окончила университет в 1960 году.

Из детства помню, как везли наш санаторий в эвакуацию, как стояли на станции и - ощущение какой-то железнодорожной тоски: темнота, фиолетовые и красные огни... Какая была радость, когда нас привезли наконец в красивейшее место - Нижний Уфалей, под Челябинском. Есть воспоминание, травмирующее меня до сих пор. На Урале многие малыши болели менингитом и умирали. Умирающий мальчик вообразил себя... маленькой собачкой. Мы несколько дней слышали в коридоре непрекращающийся звонкий "лай"...

В санатории мы не только лечились, но и влюблялись. В шесть лет я увидела мальчика, сразившего меня наповал, - брюнет с яркими голубыми глазами. Мы с подружкой обе в него влюбились. Ему было 14, он был ходячий: приходил к нам, брал за ручки. Мы накапливали для него сахар, который нам давали, и складывали в красивые картонные коробочки, которые делали сами. Поэтому, наверное, он и ходил к нам, дурочкам.

Воспоминания о санатории у меня светлые, потому что нас окружали настоящей любовью. Нас учили шить, вязать, плести корзины, ретушировать фотографии. Мальчики работали даже с металлом. Нам постоянно доказывали, что мы все можем, нельзя отчаиваться. Были уроки музыки, рисования. Нас выносили на природу и учили не только любоваться ею, но и рисовать все, что видим вокруг себя! Нам давали на руки котят, потому что понимали, как это важно для ребенка. По вечерам читали книги. Многие из нас стали заядлыми книгочеями. Мы даже ставили спектакли. В "Снегурочке", например, участвовали и ходячие, и лежачие. Наши воспитатели, врачи, нянечки делали все, чтобы мы чувствовали себя не бедными, несчастными инвалидами, а полноценными людьми. Неудивительно, что большинство моих друзей по санаторию получили высшее образование.

Жизнь распорядилась так, что я уже давно не выхожу из дома. Конечно, я впадаю в отчаяние, но не люблю ныть прилюдно. В отчаяние впадают и другие люди. Марк Аврелий, может, немного перехлестывал, но был прав, когда говорил, что не надо показывать свои неудачи другим. Все же люди общаются ради обмена любовью. Можно разговаривать ни о чем - о погоде, о всякой ерунде, и при этом обмениваться любовью. А если мы начнем все время плакаться...

У меня морщинки вокруг рта с 12 лет: из-за того, что смеялась всю жизнь. Иногда даже просыпалась оттого, что хохотала во сне. Это для меня - самое естественное, самое любимое состояние. Но вот кто уж по-настоящему был смешлив, так это молодой Веничка Ерофеев. Мы с ним один раз досмеялись до того, что уже не могли остановиться, я ему показала палец, он закатился, прижал ладонь к животу, уже болевшему от смеха.

К сегодняшней жизни отношение у меня скорее ироничное. Поводов для смеха немного. По причине собственной угнетенности предпочитаю сейчас читать что-нибудь веселенькое - страшно люблю Вудхауза. Если бы я была редактором, то издавала бы какой-нибудь развеселый журнал. А если бы была нормальной красивой женщиной, то была бы вся обвешана, как елка, побрякушками и у меня были бы декольте самые смелые.

Я не знаю спасительных рецептов, "как не впасть в отчаяние". Но знаю, что всегда спасает работа. Мне постоянно приходится читать обзоры местной прессы. Хорошо, что за это платят, но читать прискорбно: принудительным образом узнаешь о разнообразных несчастьях страны. Правда, они в какой-то степени помогают не сосредотачиваться на своих собственных. Да и длительное лежание в санатории очень здорово отучает от разговоров и зацикленности на своих проблемах.

Самые счастливые для меня годы - это 70-е, 80-е. Именно тогда я восчувствовала реальность жизни. Мы получили квартиру на юго-западе, рядом с лесом, и у меня появились собаки: сначала одна, потом другая... Благодаря им я вновь познакомилась с лесом, полем, с утром и вечером. Ведь я долго была вынуждена жить "теоретической" жизнью.

Примеры терпения и доброты мне давали не только люди, но и собаки. Например, красотка Бьюти. У нее был "внук", щенок Бенька, из-за озорства которого я то и дело раздражалась. Однажды я увидела, как Бенька выдергивал из хвоста своей "бабушки" свалявшуюся шерсть. Она огрызнулась раз-другой, но едва он оставил ее в покое, простила его и посмотрела на него снисходительно и с любовью. И мне стало непереносимо стыдно за свою злобность, за неумение прощать.

Нам всем не хватает доброты. Бетховен сказал, что самое великое качество человека - доброта. Когда я прочитала это, мне прямо захотелось с ним обняться - и зарыдать!..

ЛАРИСА ШИРКО.

  00:04 18.02