Подвиг громким не бывает.

Анатолию Приставкину 70 лет.

Всего три личных встречи были у меня с ним, и каждая как бы продолжала во мне след, оставленный первым знакомством. Оно было заочным, и не с человеком, а с книгой. Я тогда приехал в отпуск к себе в Грозный, а в республике словно гул стоит - вся Чечено-Ингушетия читает только что вышедшую повесть Анатолия Приставкина "Ночевала тучка золотая", только о ней и говорят. Я, конечно, тоже нашел ее и прочел. И испытал то сильное чувство, которое испытывал в те дни каждый чеченец или ингуш. Ну, конечно, тема. До Приставкина ее коснулся только Твардовский в строках о Сталине: "Он мог на целые народы обрушить свой верховный гнев". Но то - публицистическая строка, а здесь трагедия депортации, которая касалась каждой нашей семьи, невысказанным грузом лежала на душах наших старших, вдруг оказалась открытой миру. Да еще на таком неизведанном и абсолютно конкретном материале, в такой непосредственной правде, увиденной глазами ребенка, послевоенного сироты, занесенного со своим детдомом в почти обезлюдевшие наши края. И вот этот бездомный потерянный мальчишка вдруг сумел вобрать в себя печаль и горечь этой земли и понять бездомную судьбу народа, лишенного родины, а когда вырос, то первым, задолго до всяких законов о реабилитации, вынес приговор бесчеловечному миру взрослых, допустивших такое, и дал предостережение на будущее. Как выяснилось, и в этом писатель оказался прав... "Тучка..." по сей день для нас единственная в своем роде книга, можно сказать, настольная книга в каждой вайнахской семье, даже там, где пока и дома и стола нет. Но - обязательно будет, потому что народ нельзя убить. Это тоже без громких слов показал Приставкин. Конечно, я не мыслил тогда, что когда-нибудь встречусь с этим человеком воочию, буду говорить с ним... Но я уже знал, что первое чувство, которое я испытал от встречи с его повестью, останется во мне до конца - чувство благодарности писателю по имени Анатолий Приставкин.

Вторая встреча случилась много позже. Нас свели журналисты, посадили друг против друга и стали записывать наш диалог о чеченской войне. В жизни Приставкин оказался очень простым, очень расположенным к собеседнику, и о журналистах мы скоро забыли. Я затронул тему исторических взаимоотношений Чечни и России, а он вспомнил, как в тридцатые годы красноармейцам выдавали русско-чеченские разговорники, где основными выражениями были "Руки вверх!", "Покажи, где дом бандитов?", "Кто в ауле главный бандит?". "У тех, кто начинал эту войну, тот же взгляд на чеченцев, как будто не было в России Толстого, Лермонтова", - удивлялся Анатолий Игнатьевич. "Общество больно жестокостью и равнодушием", - согласился я и почувствовал, что задел больную для него тему. В то время, а это начало 1999 года, и Хасавюртовский мир с Чечней был, считайте, уже угроблен, и позиция Приставкина по чеченской проблеме могла толковаться к его невыгоде. Но я убедился, что у этого мягкого человека есть внутри несгибаемый стержень.

Третья наша встреча состоялась по моему желанию. Мне нужны были его совет и поддержка, в том числе и как Председателя Комиссии по помилованию. Накануне мы, ингуши, обратились к Президенту с предложением - через процесс помилования решить одну из весьма специфических проблем - проблему кровной мести. Этот старинный обычай - элемент народного права, живущего на Кавказе по сей день. Есть кто-то следующий, кто обязан отомстить за своего убитого уже как бы безмотивно, только в силу обычая. Если эту цепочку, протянувшуюся в будущее, не разорвать, она может быть бесконечной.

Разорвать ее можно, если к этому последнему, судимому и приговоренному, применить инструмент помилования. В этом был смысл наших предложений и содержание предстоящего разговора с Приставкиным. При этом Анатолий Игнатьевич вновь обнаружил удивившее меня уважительное знание народных обычаев и обусловивших их обстоятельств. Он согласился с моими доводами и обещал поддержать наши предложения. Сегодня, когда вокруг его Комиссии развернулись интриги и ее работа оказалась практически парализованной, я решительно отказываюсь понимать тех, кто это все затевает. Писатель, добровольно, не получая за это ни копейки зарплаты, взвалил на себя ношу, непомерную для души, и занимается тем, что просто необходимо сегодня при нынешнем состоянии нашей правовой системы. Да необходимо во все времена, потому что во все времена человек и его судьба в чем-то обязательно не уместятся в пределы Кодекса. Где-то я прочел у Приставкина: "подвиг не бывает громким". Вся его жизнь и деятельность представляются таким тихим - не напоказ - подвигом настоящего русского интеллигента.

РУСЛАН АУШЕВ.

  00:04 18.10