Вагончик тронется.

А кто останется? Всюду вдоль железной дороги њ жизнь. Какая? Наш 17-й поезд Москва њ Бишкек отправился в путь....

Перед отъездом судьба подарила образ из разряда "нарочно не придумаешь": на газоне лежал сброшенный с высокого этажа и разбившийся глобус. На одном осколке Аляска и Чукотка тянулись друг к другу своими палеоазиатскими оконечностями, на другом виднелся хвост Южной Америки с погремком Огненной Земли. Все прочие останки глобуса чернели пластмассовым нутром. Сюр. Словно бы и не было никогда нашей песенной "одной шестой"...

Однако њ поехали.

Купи, купэ.

Так хотелось увидеть из окна вагона побольше рабочей жизни: ну чтобы техника ползла по полям, пастухи гнали стада...

Но работа все больше кипит на станциях и в вагонах.

Достижение последних лет њ торговля часами прямо у вас в купе. Продавцы утверждают, что часики им выдают вместо зарплаты. Купила себе механическую пензенскую "Зарю" за 45 тысяч. Ничего, пока ходят. За Сызранью затолклись в коридоре торговцы обувью: фабричной, ужасно грубой. Предпочла купить у бабуси домашние тапочки домашнего производства. Позже стало понятно, что бабусь с торговыми соблазнами встретится на пути легион.

њ Ну вот и я тоже, њ сказала Света, њ побывала замужем в Москве и вернулась с сыном на историческую родину. Уж давно. К своей первой любви, да. А теперь вот новый муж умер, молодая вдова я теперь. 33 ему было. От чего-от чего, ясное дело. Не знаешь, что ли, какие теперь мужики. Мечтают о миллионах, а во дворе "синегалы" синие ждут. Спился. Только на бабах все и держится.

Светлана ехала в Бишкек, бывший Фрунзе. И вообще полпоезда ехало от самой Волги с тощими пока что "шахматками" в Бишкек њ как выяснилось, торговую оптовую столицу Средней Азии, Поволжья и даже, кажется, Сибири. "Ну смотрите, њ объясняла вдовушка непосвященным, њ детские кроссовочки стоят там 5 долларов, а у нас с руками оторвут за 15, женские босоножки от силы 15 тысяч на наши, а в Самаре за 50 перевалят. Плохо ли...".

Почем место у окошка?

Дела у проводников совсем суровые. Дай всем, а где взять? Ответ дает нищета, а вовсе не всеобщая коррупция, как вы подумали. Железнодорожные билеты так дороги, а пенсии так мизерны, а зарплаты порой и вовсе нет, но ехать все равно надо... На пассажира, купившего билет в кассе, здесь посмотрят как на круглого дурака, ибо проводнику надо заплатить за проезд в два раза меньше. А с "челноков" вообще грех не взять.

На каждой казахской станции по перрону ходит человек (как правило, женщина) с красной, видной издалека повязкой. Это привычная и бесполезная деталь пейзажа. Тайная система поборов снизу доверху отработана так четко, что до самого Арала наши мажордомы грустили: россияне стали большими домоседами, вся надежда на казахов. И когда началась безграничная среднеазиатская пустыня со снежно-белыми соляными наметами меж барханов, ребятки вздохнули с облегчением: в нашем купейном вагоне "зайцы" заняли даже приставные сиденья в коридоре. А вскоре появились у проводников в купе и девицы њ раскосые, сильно накрашенные, наглые, заметно неприятные даже хозяевам, но, видимо, воображающие себя гейшами. Увы вам, девушки: таким могучим русским матом гейши не ругаются.

Тенге њ таньга њ деньга...

Встреча с Казахстаном произошла на станции Актебе (Актюбинск). В приперронном киоске обнаружился удивительно умный набор товаров њ то, что пассажиры обычно забывают взять в дальнюю и скучную дорогу: игральные карты, зубные щетки, вата, сода, карамельки, лейкопластырь, батарейки для плейера, тут же баночная водка "Черная смерть".

"Манты!", "Котлеты!", "Жареные окорочка!", "Жареная картошка!"... Высокий милиционер-казах устал приструнивать торговок: "Надо гнать, бывают случаи отравления, но сами видите..."

Я решила взять бутылку кефира у пожилой интеллигентной русской женщины. Она запросила или 35 тенге, или четыре тысячи русскими (что неравнозначно). От стотысячной купюры вначале отказалась: "Ой, боюсь, настоящая ли". Потом взяла.

њ Вы, наверное, учительницей раньше работали? њ спросила я.

њ Нет, врачом, њ ответила она. њ Муж был военным, умер, пенсии не хватает...

Она оправдывалась.

Казашкам нет нужды оправдываться перед покупателями: ислам считает торговлю делом для человека достойным и славным. Наше, еще совсем недавно вполне презираемое, понятие "деньги" происходит от тюркского "таньга". После неожиданного и непродуманного развала Союза Назарбаев ввел у себя однокоренное с деньгами "тенге". Валюта не хлипкая. Русские деньги в Казахстане принимают только торговцы в поездах њ с уважением, но не вполне законно.

њ Почем носочки, бабуль?

њ Сесь тысясь.

Из чистой верблюжьей шерсти, цвета летней пустыни, теплые и целебные њ за цену трех поездок в московском метро? А ведь 75-летняя бабушка Сата (бордовый бархатный жилет, накрученный на голову платок) сама вязала их, напрягая маленькие глазки. На жилете у старушки њ медаль к 50-летию Великой Победы: "Я всю войну на зелезной дороге работал!" .

Железная дорога њ сейчас поистине дорога жизни для казахов. Кажется, все население пристанционных поселков сбегается к поездам, чтобы хоть что-нибудь продать: "Пиво-водка-сигареты!", "Риба-риба-риба, вяленая риба!", "Рис! Дешевле не бывает! Чиили њ родина риса!" Торгуют речным жемчугом и зубной пастой, непряденой верблюжьей шерстью и четками, пшеничными лепешками и белыми семечками азиатского подсолнуха, на асфальте и на базаре, бегом по поездам и у подножек вагонов. Знающие люди предупреждают: не покупайте резаных баранов в Челкаре, они надутые. Знаете, как рынок по-казахски? Базар. А рыночная экономика?

Но судите сами, что лучше: увидеть на станции Эмба трехлетнюю казашечку в красном платьишке, которая тащит на плече огромную бутылку кока-колы для возможного покупателя, или бритого местного отрока, который заглянет к вам в расчете на денежку-милостыню, и гневно задвинет дверь в ваше купе в ответ на ваш отказ?

Чимкент њ город хлебный.

В Чимкенте на вокзале отцветала белая акация, и прошедшая зима стала казаться людям забытым сном, общим на всех.

Поздней осенью мы получили от тети Тани письмо, в котором она сообщала, что жизнь в Чимкенте стала очень тяжелой, часто не бывает воды и газа, на несколько дней отключают электричество и даже почему-то телефон. Чимкентцы готовили на кострах во дворе, а наиболее смелые добывали и затаскивали на высокие этажи баллоны с газом, что строжайше запрещено пожарниками. Татьяне Григорьевне по крайней мере помогала жить надежда на скорый переезд в Москву, к сыну, в квартиру напротив нашей. По два раза в год она приезжала к нему, и наш коридор тут же оглашался запахами вкусной и здоровой пищи, южной зелени, всякий раз она несла нам на пробу то пельмени, то пирожки, как бывший фельдшер лечила и помогала советами, и, что самое удивительное, тут же налаживала по телефону связь едва ли не со всеми бывшими чимкентцами, переехавшими жить в Россию: в Москву, в Вербилки или даже Смоленск. Но беспокоилась и об оставленных ею в Чимкенте казахах и русских: как там соседка Мара с детьми, которые смешно коверкают русские слова ("Тетя Таня, дайте сюпчику!")? Как сестра Клава с Федей и сыновьями, не потеряли ли работу? Как сосед и друг Павел Прокопьевич с внуком?

Теперь она возвратилась в Чимкент после очередной побывки в Москве, и я с нею, и мы быстро вникали в тамошние дела. В некоторых микрорайонах, говорили люди, зимние неприятности продолжаются и по сю пору. А что такое пять дней без света? Суп в жару прокисло "вскипает" уже через пару часов, все продукты приходится покупать "на один укус".

Впрочем, все одно к одному: "на два укуса" может просто не хватить "тенежек". Многие предприятия Чимкента и всей Южно-Казахстанской области не работают вообще, на других надолго задерживается зарплата. Ранней весной шахтерам свинцовых и золотых копей Кентау, бывшего города коммунистического труда и быта, искренне любимого жителями, надоело ждать, и наиболее смелые из них пошли "маршем голодных желудков" по направлению к Чимкенту. Успели отойти на 15 километров и тут были встречены (да не пугайтесь вы так сильно, это же цивилизованная страна!) самим акимом (главой) области Заутбеком Турисбековым. После короткого, но многообещающего митинга демонстранты были усажены в автобусы и отправлены по домам. Значительная часть обещаний, с помощью фирмы "Ачполиметалл", была выполнена, но знакомое и большинству россиян напряжение сохраняется.

В самом Чимкенте заработали (не на полную мощность) свинцовый завод, нефтеперерабатывающий, цементный, механический, объединение "Фосфор", остальные или вовсе стоят, или "готовятся к пуску".

Электроэнергию, по специальному соглашению между Назарбаевым и Акаевым, Южный Казахстан получает теперь из Киргизии, с Токтогульской ГЭС. С прежним другом Узбекистаном отношения куда более напряженные.

њ Многие русскоязычные люди из Чимкента или уже уехали, или собираются уезжать, три семьи из встреченных четырех навострили лыжи, њ сообщила я "новость" заведующему отделом внутренней политики областной администрации Петру Гусеву. њ Вы связываете этот исход с экономическими проблемами или национальными?

њ Скорее с экономическими, њ сказал Петр Георгиевич. њ Проявлений ационализма у нас нет, разве что на бытовом уровне, да и то редко. В Чимкентской (теперь Южно-Казахстанской) области живут люди более ста национальностей. Казахов њ 68 процентов. Государственный язык њ казахский, но по закону используются два языка и для документов, и для выступлений. Там, где большинство населения русские, этот второй њ русский язык, где узбеки њ узбекский и т.д. Мы помогли созданию в Чимкенте 14 национально-культурных объединений. Славянское, узбекское, еврейское, турецкое, чеченское и т.д. Их представители выступают друг у друга на праздниках: Науруз, Пасха...

Но плясать, согласимся, умеют не все. Своеобразным славяно-греко-русскоязычным центром становится каждый год в родительский день чимкентское православное кладбище. Грандиозное шествие продолжается от зари до зари. Словно не только к родным могилам идут њ к корням...

Что у вас, девчата, в рюкзаках?

њ Согласитесь, что как только наладится все с экономикой, мы все, бывшие республики Союза, станем гораздо ближе друг к другу, экономика нас свяжет, њ говорил мне в прелестном чимкентском дендропарке молодой образованный казах.

Теперь мне хочется возразить Нахипбеку: давайте все наладим еще и с культурой. Взаимно.

Обратно мне довелось ехать "семеркой", поездом "АлматыњМосква", где нет такого разгуляя, как на бишкекском, проводники вежливы и чистоплотны, хотя, прямо скажем, тщетны их усилия в борьбе с ростом тараканьего поголовья.

Едва я попрощалась на перроне с Татьяной Григорьевной и поезд ушел из Чимкента, как в купе вошел какой-то облеченный властью казах и предъявил удостоверение. А я ему в ответ свое, журналистское.

њ Что везем, Татьяна Александровна? њ спросил. И тут же открыл молнию на моей дорожной сумке. Мне доставило неизъяснимое наслаждение наблюдать, как он перебирает своими темно-смуглыми крепкими пальцами мое запасное бельишко, шарфики, пакет с едой, журналы, сувениры.

њ Это таможенный досмотр или что? њ не выдержала я.

њ Сейчас перевозкой наркотиков все чаще занимаются женщины, такие, как вы, њ объяснил он.

Мне стало жутко: если б я везла в блокноте не нейтральную беседу с представителем администрации, а заведомый "компромат", насколько легко было бы подбросить известный пакетик в уголок сумки... Как говаривал Сухов в известном фильме, Восток њ дело тонкое, Петруха.

Буранный полустанок.

Еще когда двигались на юг, ночью, на дальних подступах к великому полустанку Тюратам, небо затрепетало от сухой степной грозы, и на фоне этих сполохов ярко вспыхнула в вышине не то маленькая луна, не то большая комета. Казалось, что здесь, рядом с Байконуром, все должно напоминать о нечеловеческом усилии человеков побиться с земным притяжением и победить...

На обратном пути Байконур предупредил о своем приближении жирафьими стадами электромачт, поспешавших к жертвеннику космодрома. На горизонте виднелся космический город Ленинск, уже забывший свой элитный расцвет.

И нигде, прости, о русская культура, ни на одной казахской станции не довелось мне увидеть столько мусора, сколько валяется его у станции Тюратам. Горы битого стекла, рассыпанный по серо-зеленой степи кирпич, ржавое железо њ иногда в виде целых вагонов... Мы полетим к Марсу с другого космодрома, а эта дрянь останется вечным памятником русским первопроходцам Вселенной.

В Тюратаме стояли долго. Маленький русый мальчик с космонавтским именем "Юрочка" вышел с мамой на перрон подышать воздухом под закатным солнышком. Он топал по бетону ножками в пестрых ботиночках и заливисто смеялся:

њ Ах-ха-ха-ха!..

Как хороши,

как свежи были маки.

Юрочка навсегда уезжал из Казахстана, и кто знает, суждено ли ему будет когда-нибудь увидеть те немыслимые поля маков, что красными озерами сияют по весне в предгорьях Каратау. Теперь он с мамой и папой будет жить в Сычевке Смоленской области. Там никаких родных, просто уехали из Чимкента знакомые и отписали затем: здесь хорошо. В Чимкенте Юрины родители работали на шинном заводе и не получали зарплату с 95-го года.

Трехкомнатная квартира в центре Чимкента стоит сейчас меньше 10 тысяч долларов, и то сбыть нелегко. Дачный участок с домиком можно купить за 500 долларов. Продают в основном отъезжающие русские њ потомки тех смелых и доверчивых людей, которые выехали в 30њ50-е годы помогать народам Средней Азии строить светлое будущее. И, между прочим, они его им построили. Да, с издержками, с недоделками, с вечным русским хаосом, но без нас там вообще "ничего бы не стояло".

...В открытое окно вагона врывался запах цветущего лоха. Сейчас почему-то думают, что "лох" њ это смешной, наивный, "советский" человек, которого легко обмануть, обвести вокруг пальца. В ботанике это степное дерево с листвой дюралевого цвета њ лох серебристый.

Еще тысяча километров и еще.

Уже после Ртищева к окну подошла пожилая женщина из соседнего купе. Все стояла и вглядывалась в Россию.

њ И чего уезжаете? њ спросил ее проводник-казах.

њ Ненавидят там русских, њ тихо и без всякой злобы ответила она.

њ Да ну! њ возразил он. њ У нас в Алма-Ате њ нет.

њ Может быть. Я 45 лет прожила в Чимкенте. А сейчас даже должность сторожа сократили. Я со своей соседкой казашкой ну всем делилась: и вареньем, и супом. Как она там без нас будет? Наши-то выберутся! Вас жалко.

В Мичуринске, белом от цветущих садов, бабуля выгрузилась со всем своим трехпоколенным семейством, чтобы пересесть на электричку и угнездиться затем где-то в глуби Воронежской области.

А наш поезд привычно повернул на Москву.

Печальный постскриптум.

Прошло время после того, как были дописаны эти путевые заметки. Жизнь шла своим чередом, а когда она идет себе и идет, никогда ведь не думаешь о ее невидимой спутнице. Вот-вот должен был раздаться в нашем московском коридоре веселый и вечно бодрый голос теперь уже бывшей жительницы Чимкента.

Но в одно из прошлых воскресений я вернулась вечером с дачи, и домашние сообщили мне: "Татьяна Григорьевна умерла..." В сентябре ей должно было исполниться 70 лет, по нынешним временам не возраст.

Она успела продать квартиру в Чимкенте и "шара-бара" (ненужные вещи), попрощаться на православном кладбище с незабвенным мужем Сашенькой и переехать в Москву, но так тихо, что мы об этом даже не узнали. Еще дома она заболела и, переночевав всего ночь в московской квартире, попала в Институт Склифосовского. Там ей сделали операцию, дело шло на поправку, как вдруг возникла тромбоэмболия, и Татьяны Шумской не стало.

Молодой серьезный батюшка отпел ее, царствие ей небесное, в ритуальном зале "Склифа", и она обрела постоянную прописку на Хованском кладбище. Нелепо, чудовищно. Все-таки сердце не выдержало переезда, смены одной родины на другую: старой на новую? новой на старую?..

И, кажется, в день смерти тети Тани пришел в Москву ее контейнер.

Татьяна КОРСАКОВА.

МосквањЧимкентњМосква.

  00:04 28.08