Самарский поэт переводит Шекспира Из всех сонетов Уильяма Шекспира (числом 154) у нас наиболее популярен, пожалуй, 66-й сонет, схожий по настроению со знаменитым монологом Гамлета "Быть или не быть " К нему не однажды обращались русские переводчики.

Известен перевод дореволюционного поэта А.Кремлева: Зову я смерть - покой моих скорбей; Я вижу, что бедняк всем чужд, назначен Не к радости, а к горю средь людей, Долг верности чистейшей в них утрачен. Честь ложно и постыдно воздана; Достоинство унижено обидно, И чистота души развращена; Хромая власть сковала дух постыдно, Заставила искусство замолчать, Невежда (как ученый) правит знаньем, И глупостью все скромность стали звать, Добро в плену у зла: таким сознаньем Измученный, оставил землю б я, Когда б не здесь была любовь моя! Специалисты по английской поэзии высоко ценят перевод сонета № 66 Самуила Маршака, включающийся во многие шекспировские издания. Рамки газетной публикации не позволяют подробно остановиться на нюансах сложной сонетной образности. Потому задержусь лишь на последних стихах, несущих здесь особую художественно-смысловую нагрузку. Их называют еще "замком сонета". У С.Маршака "замок сонета" звучит так: Все мерзостно, что вижу я вокруг, Но жаль тебя покинуть, милый друг. Я не силен в английском, поэтому, наверное, мне ближе перевод Бориса Пастернака (1940 г.), заканчивающийся: Измучась всем, не стал бы жить и дня, Да другу будет трудно без меня. Однако существует еще перевод классического произведения, и принадлежит он одному из отцов-основателей Самарской писательской организации, чувашскому писателю Власу Захаровичу Иванову-Паймену. Не в кабинетной тиши он переводил Шекспира, не на даче в Переделкино - в гулаговской преисподне. Впервые об этом поведал читателям другой гулаговский сиделец - доктор филологии, профессор Лев Адольфович Финк (альманах "Волга" № 31, 1964 г.). По свидетельству старейшего самарского прозаика М.Я. Толкача, известный исследователь английской литературы А.А. Аникст был потрясен, когда узнал из альманаха об обстоятельствах, при которых рождался перевод шекспировского шедевра. Позднее в книге своих мемуаров "И одна - моя - судьба" (Самара, 1993 г.), Финк напишет о лагерном бараке в Республике Коми, где Паймен читал товарищам свой перевод (подстрочник смоленского литератора Вл. Муравьева, понятно, лагерника). " И вдруг он сделал паузу и тихо-тихо произнес заключительное двустишие: Постыл мне свет, где столько горьких мук, Но без меня осиротеет друг. Много лет спустя мы прочитали переводы С.Маршака Вряд ли пострадает имя великого поэта, если мы признаем, что Паймену удалось сказать значительно больше. "Жаль тебя покинуть" - это забота о себе. Необычно выразительное слово, найденное Пайменом, - осиротеет - раскрывает заботу о другом, стремлении предотвратить чужую боль, чужое горе " Я запомнил В.З. Иванова-Паймена, давно реабилитированного, сидящим не в президиуме, где ему вроде бы полагалось по чину находиться на писательских собраниях, а в тесном предбаннике Союза на Красноармейской улице. Там обычно гуртовалась литературная молодежь и было преимущество: позволялось курить - благо, лестничная площадка рядом. Он сидел на вынесенном стуле, упершись подбородком в сложенные на тяжелую палку руки. Бывало, крутил головой, вздыхая, если речи выступавших ему не нравились. Едва ли не самый последний свой автограф он оставил тогдашнему главному редактору Куйбышевского книжного издательства, где несчастливо проходила рукопись моей второй книжки. Перед тем как лечь в больницу, на операцию, отправил записку в издательство, в ней старый мастер защищал от редакторского произвола совсем молодого автора. И в этом тоже Паймен! Я тогда даже не успел поблагодарить, так как вскоре пришла трагическая весть о нем. Теперь говорю запоздало: спасибо вам, Влас Захарович!.. Анатолий АРДАТОВ

  00:04 18.08