Опера - рок-музыка нового века.

Спектакль не должен быть правильным - он должен быть талантливым, считает Дмитрий Бертман.

ПИАНИСТ по профессии, он создал на голом месте маленькую оперу, куда сегодня большие очереди и которая стала явлением мирового масштаба. Режиссер Дмитрий Бертман теперь нарасхват: его спектакли идут на многих сценах мира, на оперных фестивалях его театр желанный гость. Сегодня приятный повод для встречи: "Геликон-опера" на пороге новой жизни, а сам режиссер судит коллег по цеху на "Золотой маске".

- В разгаре театральный фестиваль "Золотая маска", и вы председатель одного из жюри. По каким законам судите?

- Вообще-то в этом году я второй раз в жюри. Первый раз пригласили на Букер, чему был очень рад: иначе не прочитал бы столько современной литературы! А теперь вот попал в жюри своего цеха. А главный критерий... наверное, степень таланта. Я не должен думать о том, как сам поставил бы этот спектакль. Спектакль не должен быть правильным - он должен быть талантливым.

- В этом году "Маска" не без скандала: один из многократных ее лауреатов и главных претендентов на премии - Театр имени Станиславского и Немировича-Данченко - отказался участвовать в конкурсе, мотивируя свое решение несовершенством отбора. Как вы относитесь к такому демаршу?

- Я театр полностью поддерживаю - здесь вопрос престижа профессии. Ведь действительно нонсенс, когда спектакль номинирован как лучший, но при этом в номинации не попадают его главные создатели.

- Руководители "Маски" ссылаются на опыт "Оскара". Я проштудировал всю его историю - не было такого случая, чтобы режиссер "лучшего фильма" не оказался в номинантах!

- Претензии театра к некорректной работе экспертов обоснованны. Мне только жаль, что в конкурсе не участвуют замечательные актрисы Елена Манистина и Хибла Герзмава, у которых были высокие шансы стать лауреатами. Они очень талантливы и обладают яркими индивидуальностями.

- Важно, чтобы демарш был услышан и дал результат. Дело, как я понимаю, не в амбициях "станиславцев". Существует реальная проблема, и театр обращает на нее внимание.

- Пресса иногда странно трактует этот конфликт, и плохо, что серьезный разговор приобретает скандальный характер.

- В интервью телепрограмме "Намедни" вы сказали, что Валерий Гергиев не нуждается в "Маске". Что вы имели в виду?

- Здесь типичный пример журналистской нечистоплотности. Меня спросили: зачем вообще "Маска" Гергиеву, не много ли ему? Я ответил, что "Маска" Гергиеву, конечно, не нужна - у него уже есть все премии мира, но его участие нужно "Маске": он задает конкурсу уровень, а фестивалю - престижность. Журналистка в монтаже оставляет только фразу: "Маска" Гергиеву не нужна". И я оказываюсь в глупом положении. С такими сюрпризами сталкиваешься постоянно.

- Торонто до сих пор вспоминает вашу шоковую трактовку "Травиаты" в шеститысячном зале "Колибри". Вы режиссер большой формы - не тесно вам в "Геликоне"?

- 10 апреля театру стукнет 12 лет, и все эти годы он работал вопреки логике. Начинали мы со штатом в десять человек, а сейчас уже четыреста сотрудников, огромный коллектив с оркестром и хором. Теперь солисты "Геликона" поют на самых престижных сценах мира. Но наш московский дом уникален: ведь это особняк княгини Шаховской, где работала опера Зимина, пел Шаляпин, дирижировал Чайковский и прошел первый в России концерт Дебюсси. Намоленное место. Правда, при восстановлении после бомбежек зал был перестроен, и теперь мы работаем на сцене в пять метров глубиной, на ней стоят шесть колонн. Каждый раз мы с художниками ломаем головы, что с ними делать.

- Как вы приспосабливаете свои миниатюры к тысячным залам?

- Фактически ставим два разных спектакля. Это не просто увеличение пространства, но совсем другой дизайн.

- Вам, кажется, уже не раз обещали новое здание?

- Мне приснился сон, будто открыл я дверь, а там, внизу, как в каморке папы Карло, большой золоченый театр. Проснулся - театра нет. Но сон был в руку: в этом году что-то начинает меняться. Наверное, сработало то, что "Геликон" стал известен, к нам зачастили дипломаты, много политической элиты. Валентина Матвиенко, патрон клуба друзей "Геликон-оперы", обратилась к Юрию Лужкову, и теперь принято решение к сезону 2005-2006 годов построить новый зал.

- Но где?! Тут же теснотища!

- Княгиня Шаховская нам оставила в наследство замечательный рояль "Блютнер" и дворовую пристройку, где сейчас ресторан. И архитекторы придумали уникальное решение: во дворе разместится зал, а интерьером станут окружающие дома. Возможности старой сцены давно исчерпаны. Уже теперь некоторые спектакли мы можем показывать только за границей.

- Правда, что вы посягнули на "Лулу"?

- И это будет самый сложный проект нашего театра. Опера Берга "Лулу" в России не ставилась, а по трудности она стоит десяти других опер. В мире она очень известна, но в России нет традиции исполнения атональной музыки. Премьера в июне, а уже в августе "Лулу" поедет на оперный фестиваль в Испанию. Как раз тот случай, когда продукт покупают еще до его выхода.

- Кто за пультом?

- Владимир Понькин. Это с ним уже вторая большая работа!

- Занятно: ваш театр принято считать режиссерским, где музыка на втором плане, но именно у вас такие дирижеры, как Понькин и Бражник!

- И еще приезжают из-за рубежа.

- Вы считаете, опера должна поражать воображение?

- XVIII век был веком красоты, XIX - веком чувства, а финал ХХ стал периодом чистого драйва. И зритель приходит в театр не за концепцией, не за идеями, а чтобы подпитаться энергией, ему нужен шок. Поэтому такой спрос на поп-культуру, где больше энергии, чем в классике. Великая певица Чечилия Бартоли мне сказала, что поет оперу словно рок-музыку, и я понял загадку ее фантастической энергетики. Опера всегда была народным видом искусства, и она должна быть популярной. Это искусство будущего, потому что сочетает все виды искусств. Так и Лулу сочетает в себе типы всех оперных героинь: она и Виолетта, и Мими, и Татьяна, и Кармен, она синтезирует даже то, что не взаимосвязано. Она никого не любит - просто притягивает к себе мужчин, и они погибают от этой энергии. А если тут и есть любовь, то она как бы вне пола. Нарушение всех законов мира - один из признаков нового века. И "Лулу", написанная во времена Рене Магритта, обнажает это разрушение, случившееся в ХХ веке. Не осуждает и не восхваляет - принимает как факт.

- Хорошо, "Лулу" предрасположена к такой трактовке. А как в новых условиях жить Верди или Чайковскому?

- Они потому и классики, что в разные времена могут читаться по-разному. В опере текст всегда не равен музыке - музыка является подтекстом. И этот подтекст - повод для спектакля. Композитор протягивает руку режиссеру, остается ее только пожать.

- Расскажите о гастрольных планах театра.

- С "Лулу", как я сказал, едем на фестиваль в Сантандер - крупнейший оперный фестиваль в Испании, там фантастические спектакли, концерты, множество звезд - супер! Летом наш "Золотой петушок" поедет в Рио-де-Жанейро, осенью "Фальстаф" и "Травиата" во Францию, весной 2003 года двухмесячное турне по США: "Фальстаф", "Сельская честь" и "Паяцы". Будут еще маленькие гастроли в Тайване и Гонконге - там споем "Макбета" и "Мавру".

- А что нового увидит Москва?

- У нас на "Леди Макбет Мценского уезда" побывал Геннадий Рождественский, спектакль ему понравился, и он предложил вместе ставить "Средство Макропулоса" Яначека. А еще в планах "Порги и Бесс" Гершвина и, к юбилею Петербурга, "Петр Великий" Гретри.

Валерий Кичин.

  00:04 08.04