Болотное дознание.

О том, как фермеры соседского мальчика притопили.

История, которая произошла в уральской деревне Родничный Дол, что в ста километрах от Оренбурга, могла случиться где угодно. Потому что не существует еще механизмов, способных разрушить утвердившуюся на селе в советское время систему координат, где действует право не уголовное, а обычное. От слова "обычай".

Многодетная семья Кокубенко появилась в деревне пять лет назад. Ольга и Виктор продали трехкомнатную квартиру в Орске, чтобы заплатить за операцию и лечение младшего, Витюши, который родился с букетом серьезных болезней.

Сегодня, однако, семья живет не только этим несчастьем - случилась новая беда, уже с 13-летним Костей. 8 июля тот пошел в сарай - управиться со скотиной. Ему крупно не повезло: в соседнем доме в гостях у разведенки Елены пребывали два фермера - Субботович и Фролов. Отдохнувшие землевладельцы, вернувшись, не обнаружили в машине сумочки с деньгами и вспомнили о "крутившемся поблизости" мальчишке.

Рассказывает Костя:

- На другой день пошел я за коровами. По дороге догнали меня на мотоцикле соседи - Вадим Балыкин и Виталий Кожухарь. Сунули головой в люльку, повезли. У маслозавода ждали нас Субботович и Фролов на "уазике". Кожухарь и Балыкин передали меня им. Те отвезли меня в Васильевку, что в пяти километрах. Связали руки и ноги. Подтащили к речке, сунули головой в тину, держали так секунд двадцать, требуя сказать, где спрятал их деньги. Я понял - могут утопить. Испугался и сказал: мол, я украл деньги, закопал в деревне, поедем - покажу. Вернулись в село, конечно, ничего не нашли, потому что я и не крал. Отпустили, сказали - завтра признаешься, думай, а если родителям скажешь - убьем.

А назавтра совсем другие мальчишки стали бегать в местную лавку и покупать сладости, разменивая пятисотенные купюры. Вытрясти из них остальное для новоявленных Анискиных не составило труда.

Про Костю тут же забыли. Что показалось Кокубенкам несправедливым. И они повезли в райотдел милиции заявление.

Вот что рассказывает понятая Галина Тупаева:

- Нашли веревку, всю в узлах, которой, похоже, кого-то связывали. Следов на берегу полно было, окурки валялись - эксперт фотографировал. Вода, в которую Костю окунали, - страшная, вонючая, тина плавает, настоящее болото. Помню: первое время после этого случая у мальчика водобоязнь была, когда умываться надо было, прямо ступор какой-то на него находил, ужас на лице появлялся.

Уголовное дело по двум статьям Уголовного кодекса: 126-й (похищение) и 119-й (угроза убийством) - возбудили сразу. А дальше стали происходить малопонятные проволочки.

Дело закрывалось дважды. Напрочь выпали из материалов расследования Кожухарь и Балыкин. Пленка, зафиксировавшая следы преступления, оказалась безнадежно испорченной.

Корреспонденту "ОГ", побывавшему недавно в Переволоцке, милиционеры заявили - дело передано в суд (в виде ничтожной выжимки, исключающей обе статьи и оставляющей в силе лишь "подозрения в нанесении побоев") аж 18 октября. Даже номер документа назвали - 5022. В суде же меня заверили: никакого дела из милиции к ним не поступало.

Странности расследования заместитель начальника Переволоцкого ОВД комментирует таким вот образом:

- Если дело возбуждали - значит, были причины. А вот почему закрыли? Поговорите-ка с первым дознавателем Черкасовым. Он из отдела уволился прямо во время следствия. И теперь простым судебным приставом работает.

Пристав Черкасов прячет глаза: "Ничего не помню, ничего вам не скажу..."

Картина начинает проясняться в разговорах с местными жителями.

Прокурор Переволоцкого района Морозов оказался другом несостоявшегося подследственного Субботовича. Бригадир дознавателей (которых за время следствия трижды меняли!) майор Гробов - приятель Алексея Бабаджаняна, жителя Родничного Дола, главы местного строительного бизнеса, который, в свою очередь, корешит с Фроловым и Субботовичем. Это возле его дома состоялась передача мальчика от похитителей фермерам. Говорят, именно он вел переговоры с районной инстанцией о прекращении дела. Субботович - единственный на деревне фермер (Фролов - житель соседнего села). Прежняя должность его - водитель бывшего директора совхоза Калганова. Которого с прокурором Морозовым связывают родственные отношения - они кумовья.

Фермеры, рассказывая мне свою версию события, исключающую, естественно, и похищение, и угрозы, и насильственное купание мальчика в болоте, путаются, противоречат друг другу и смешно спорят. Красноречивы в одном: в обличении Костиной мамы. И самогонщица она, и скандалистка, и обманщица. И муж у нее - пьяница... И дети - воры... Потом выяснится, что все это действительности не соответствует.

Провожая меня, жалуются на жизнь: кокубенковские козни портят им репутацию, соседи уже косятся. Еще немного - и попросят меня заступиться. И я иду в деревню - проверить, не затравили ли в самом деле тех, кто учинил расправу над мальчиком.

Какая травля - их дружным хором поддерживают. Про Субботовича говорят: "Работящий мужик, при хорошей должности состоял". Лишь когда начинаю допытываться - что же, совсем не жаль мальчишку? - тень сомнения набегает на лица. Задумываются. Припоминают о семье чужаков хорошее. Пытаются объяснить собственную черствость:

- Знаете, сейчас ведь всем трудно. Каждый - сам за себя. Так и живем. Кто такие Кокубенко? А Субботовичи сто лет с нами, мы ведь здесь почти все - родственники...

В безоговорочных заступниках Кости лишь учительница географии Мадина Иванова, она же - замдиректора по воспитательной работе.

- Не мог он так наврать - фантазии бы не хватило. Ведь он обычный деревенский парнишка.

Семья Кокубенко не ждет компенсации морального ущерба:

- Мы денег не возьмем. Нам нужна справедливость!

Понятия эти они разводят, тем самым восставая против сложившейся в деревне системы оплаты преступлений. В милицию здесь обращаются редко. Решают конфликты "полюбовно". К примеру, когда уже упомянутый в нашей истории похититель Кожухарь, будучи безнадежно пьяным, насмерть сбил машиной соседа, он выплатил его родственникам два миллиона "старых" рублей.

Деньги тут решают все. Дети зажиточных селян приходят на дискотеку с карманными деньгами и, мусоря и разливая пиво, кичливо размахивают купюрами перед носом уборщиц: "За все заплатим!" Интересуюсь у Субботовича, не приходило ли ему в голову возместить моральный ущерб, нанесенный Косте допросом с пристрастием. После долгого и напряженного раздумья он ответил: "Пожалуй, нет. Я потратил из-за него несколько дней, пока в милицию ездил, потерял часть урожая. Так что теперь уже ничего ему не должен".

Почему деревня оказалась на стороне директорского шофера? На протяжении семидесяти лет советская власть приучала людей к вынужденному воровству. Опыт удался: привезти с поля "казенного" зерна или сена стало делом обычным, никак не наказуемым. Жизнь вне закона позволяла - и позволяет! - власти держать людей на крючке. Что, как известно, не способствует выдавливанию из человека раба.

А раб - существо эгоистическое.

Кое-как регулирует отношения в деревне лишь первобытное, обычное право. Оно, это право, сложилось в строгую систему координат, в центре которой - право сильного, то есть - богатого. Человека "со связями".

Семья Кокубенко сделала простую и вроде бы понятную вещь - заявила о собственном достоинстве. Однако в обычном праве такой категории просто нет. Вот теперь деревня и не знает, что с ними, с Кокубенками, делать. Знает только: Субботович, что бы ни натворил, свой, а эти - чужие. Оренбургская область.

АЛЕКСАНДРА САМАРИНА.

  00:04 20.12