Все могут короли?

Вездесущая шведская статистика подсчитала, что за тысячелетнюю историю монархии страны, нынешний глава государства Карл XVI Густав, который в понедельник прибывает с очередным официальным визитом в Россию, является чуть больше, чем пятидесятым королем.

ВСЕ ЭТИ столетия монархическая традиция не прерывалась ни на год, но, кажется, ни на год, начиная еще с викинговских времен, не прерывалась и борьба (шла она с переменным успехом), самодержцев за сохранение и умножение своих прерогатив.

Многие столетия главным конкурентом абсолютной власти были не крестьяне, не духовенство и не сравнительно рано возникший средний класс, а дворянская знать.

На протяжении веков дворяне то "по-хорошему" укорачивали власть королей, то свергали их и отправляли в ссылку, как случилось со шведским "Павлом I" Густавом IV Адольфом, а то и убивали их, как современника нашей Екатерины II - Густава III.

В конце концов представители самых знатных дворянских домов удивили Европу тем, что пригласили на трон Наполеоновского маршала Жана Батиста Бернадота, человека отнюдь не голубых кровей, который, по признанию многих шведских историков, дослужился бы в королевской Франции максимум до унтер-офицера, не встреться на его пути самозванный император.

Бернадот, принявший при короновании имя Карла IV Юхана, реставрировавший за время своего 26-летнего правления королевскую власть, был последним самодержцем в Швеции. Его преемники, представители созданной им династии Бернадотов, уже не столько управляли, сколько представительствовали. Меньше всего власти досталось на долю нынешнего сюзерена.

Если еще в Конституции 1809 года было записано, что "король единолично управляет государством", то конституционный акт 1975 года открывается словами: "Вся государственная власть в Швеции исходит от народа".

Король, например, согласно Конституции, открывает по осени вступительной речью каждую очередную сессию парламента, но в остальные дни путь ему в это царство народных представителей заказан.

За королем остается титул главы государства, он имеет наивысшее воинское звание, но вооруженные силы подчиняются только правительству.

Что касается института монархии, то голоса о его ликвидации не перестают звучать, в том числе и в шведском парламенте - риксдаге. Но шведы не были бы шведами, если бы поддались на эту удочку. Институт королевства с его экзотическими ритуалами остается украшением страны. А его представители - всенародными любимцами. За доказательствами не надо далеко ходить. Опубликованные днями результаты опроса общественного мнения, замерявшего популярность политических, общественных, творческих, научных деятелей, представителей делового мира, показали, что король стоит на первом месте среди мужчин, а королева Сильвия - на втором среди женщин, уступая только непобедимой Астрид Линдгрен.

Со своей будущей женой, дочерью немецкого бизнесмена и бразилианки, король познакомился в 1972 году на Олимпийских играх в Мюнхене, где она работала переводчиком-гидом. Полюбил с первого взгляда - и женился. В его подневольном королевском положении - шаг настоящего мужчины.

По-мужски он ведет себя и в тех экстремальных ситуациях, которые возникают время от времени и в спокойной Швеции, больше, правда, по вине природы и случая, чем конкретных лиц.

Он первый там, где надо поддержать и приободрить соотечественников, пострадавших от наводнения или оползня, от пожара. В качестве общественного деятеля он возглавляет ряд ответственных комитетов, связанных с охраной окружающей среды - лесов и водных богатств.

Но не мука ли для нормального живого человека, полного физических и душевных сил, следовать конституционному запрету затрагивать в беседах с иностранными деятелями и в публичных заявлениях политические проблемы.

Дисциплинированный в принципе человек, король время от времени, вольно или невольно, нарушает это правило. Несколько лет назад много шуму наделало его заявление в адрес тогдашнего премьера, вернее премьерши социал-демократического правительства "братской Норвегии".

В шведской прессе разразилась тогда кампания по поводу варварского истребления тюленей в Норвегии. Там объяснили это тем, что по причине разных экологических бедствий тюлени поедают промысловую рыбу. Находясь в это время в Новой Зеландии и узнав о развернувшейся полемике, король, разумеется, взял сторону своих.

- Если гру Харлем Брундтланд не умеет обращаться с тюленями, как можно доверять ей обращение с норвежским народом, - заявил он и тем самым развернул фронт дискуссии против себя.

Норвежцы возмущались бестактностью в отношении своего премьера, тем более дамы. Шведы, которые про себя, я уверен, гордились своим монархом, протестовали против того, что король нарушил конституционное уложение. Снова, пусть и риторически, встал вопрос о будущем монархии в Швеции, о том, не анахронизм ли она? Споры нахлынули и отхлынули, а ощущение того, что и у королей свои проблемы, по сути дела те же, что у каждого человека, осталось.

В годы работы послом в Швеции мне довелось убедиться в этом в личных контактах с Его Величеством.

Раз в год король с королевой устраивают в своей официальной резиденции - построенный в XVII веке по проекту Никодема Тесина-младшего дворец на слиянии вод Балтийского моря и озера Меларен - торжественный вечерний обед для дипкорпуса, то есть для послов и их супруг. Так как дипломатических миссий в Стокгольме видимо-невидимо, на каждый очередной обед приглашается примерно половина послов, так что каждая посольская пара, будь она из России, США или Сьерра-Леоне, удостаивается такой чести в среднем раз в два года. Нам с женой довелось побывать в королевском дворце по этому лестному поводу четыре раза. И с каждым разом, опять же по суровым, но справедливым правилам протокола, мы оказывались за столом все ближе к монаршей чете.

Вот и в тот раз, о котором я собираюсь сейчас рассказать, дело было через год после убийства Улофа Пальме, в середине марта 1987 года, в ходе одной из рутинных предобеденных церемоний, когда гостей представляли хозяевам, принцесса Лилиан, супруга, теперь уж несколько лет вдова принца Бертиля (дяди короля) сказала, протянув мне свою хрупкую с нежной как у девушки кожей руку: You will be my guardian, то есть, вы будете моим кавалером. Это означало, что мне предстояло вести принцессу к столу и занять место рядом с ней. Соответственно кавалером моей жены оказался принц Бертиль и за столом она сидела между ним и королем, чьей дамой всегда бывает только королева.

НЕ ПОМНЮ, о чем мы говорили с принцессой Лилиан. Кажется, просто обменивались ничего не значащими светскими фразами. А у моей супруги с королем завязался весьма оживленный разговор. Может быть, даже более оживленный, чем положено по ритуалу. Во всяком случае, красавица королева, которая сидела прямо против меня, но из-за обширности стола в поперечнике была недоступна для беседы, время от времени бросала на мужа укоризненный взгляд в тот момент, когда он вдруг разражался смехом.

Когда все закончилось, я, естественно, спросил у супруги, о чем это она любезничала с Его Величеством. Она моего шутливого тона не подхватила, а задумчиво, глядя на устремившийся к выходу поток гостей, сказала: "Знаешь, я, пожалуй, запишу наш разговор. Пригодится для воспоминаний". И показала мне на следующий день запись, которая, на мой взгляд, и сегодня интересна. Вот выдержки из нее:

"Для начала король порадовался переменам, которые происходят в нашей стране и назвал нашего лидера "умным, смелым (brave) человеком, тем более что у него, по всей видимости, не такая уж большая команда.

- Большинство народа входит в нее, - не удержалась я от каламбура в духе дипломатических бесед.

Король охотно и как-то по-человечески искренне закивал в ответ и еще раз повторил, что Горбачев - очень яркая фигура.

Естественным было спросить короля: нет ли в его хотя бы отдаленных планах намерения еще раз посетить нашу страну (король с супругой были с официальным визитом в СССР в 1976 году - Б.П.).

Он ответил, что н-нет, во всяком случае, если не произойдет чего-нибудь чрезвычайного. И тут же уточнил: "Я имею в виду именно государственный визит. А так, по какому-либо специальному поводу, неофициально - кто знает...".

Чтобы поддержать разговор, я высказала предположение, что график короля чрезвычайно плотен. Он опять упомянул государственные визиты. Их в году бывает три.

Бывают, - с удовольствием развивал он тему, которая ему, видимо, импонировала, и не официальные, то есть не государственные визиты. - А вообще, - совсем свойски вздохнул он, - протокола много. Очень много. И ничего с этим не поделаешь. А ведь хочется и спортом заняться, и детьми, и телевизор вечером вместе с семьей посмотреть. Правда, не всегда-то телевизор радует.

Тут он рассказал, что видел накануне по первому шведскому каналу репортаж о стихийном бедствии - наводнении в Таджикистане. Его внимание привлекло поначалу, что это случилось неподалеку от тех мест, где он был во время своего визита в Советский Союз. Поездка была фантастической. А тут - такой ужас. В те дни драматические события в Ливане не сходили с экранов телевидения, и король упомянул о них:

- Сколько слез и горя. Как это бессмысленно и жестоко. Сейчас, - продолжал он, - мне бывает невозможно объяснить моим детям, почему происходят все те ужасы, которые они видят по телевидению. Они спрашивают: "Папа, ты же король, почему ты позволяешь все это".

И вообще, он не совсем понимает, зачем они... короли. Просто дань традициям и привычкам нации и народа. Он и сам так сейчас думает, а что будут думать и говорить его дети? Ведь они растут совсем в ином мире.

Словно бы желая проиллюстрировать свое желание слыть и быть нормальным, как все, человеком с обычными человеческими желаниями и пристрастиями, король сказал:

- Люблю движение, занимаюсь многими видами спорта, но никаких достижений ни в одном не показываю. В спорте я не фанатик. Так же и с охотой: это его любимое занятие, и обычно он охотится вместе с друзьями, больше для общения, чем для стрельбы. О том, что он прекрасный летчик, собеседник по скромности не упомянул. Обед шел к кульминации, и беседа коснулась, естественно, того, что было на столе.

Сервировали фазанов, которые поддавались ножу с трудом, тем более что и ножи, по этикету, могли быть только тупыми. Пиля своего, король не без озорства посмотрел в мою сторону:

"По-моему, он довольно старый, не так ли?".

С удовольствием пил вино, особенно красное и, постепенно разогреваясь, пару раз громко засмеялся.

Похвалил русскую водку, которую, кстати, посольство ему регулярно по праздникам посылало. Одобрил, что в Москве за пьяниц взялись, но спросил дипломатично, что может быть эти правила сухого закона все-таки будут смягчены - для нормальных людей и протокольных мероприятий.

Когда дело дошло до кофе, он уже лихо держал в одной руке чашечку с кофе, рюмку с ликером и сигару".

А ТЕПЕРЬ о том, с чего, следуя канонам нынешней журналистики, надо было бы начать. О сенсации.

Все средства массовой информации Швеции сообщили недавно, что в местечке Варбург, на западном побережье страны, в короля, безмятежно прогуливавшегося по аллеям, на виду приветствовавшей его публики довольно метко бросили... клубничный торт, который, судя по телевизионным картинкам, живописно разрисовал ему лицо. Виновника, шестнадцатилетнего парня, схватили. Ему грозят суд и тюремное заключение за оскорбление главы государства. Пока следователи и СМИ гадают о мотивах, я вспоминаю другой случай, имевший место шестнадцать лет назад на шведском острове Готланд.

Там тогда была организована посвященная викингам выставка, торжественно открыть которую попросили короля. На выставке экспонировались и предметы, присланные из советских музеев. Естественно, пригласили советского посла. Пресса, охваченная бушевавшими тогда "подводно-лодочными эмоциями", навострила глаза, уши и перья.

В начале церемонии не успели еще предоставить слово королю, как над толпой поднялся какой-то парень в джинсовой куртке с распахнутым воротом и стал кричать: "Господин посол, возвращайтесь домой и заберите с собой свои подводные лодки".

Журналисты, подозреваю, осведомленные о "стихийном инциденте" заранее, только этого и ждали. Засверкали вспышки, защелками затворы. Одни с ручками и блокнотами наперевес бросились к королю, другие - ко мне.

Скандал в присутствии королевской персоны - ситуация всегда нештатная, если даже происходящее к королю не имеет никакого отношения. Обеспокоенная свита пыталась сразу же увести своего повелителя. Но он, видимо решив, что это было бы еще большим скандалом, не двинулся с места, спокойно перебирая в руках листочки не произнесенной еще речи.

Через десяток минут все стихло, и король как ни в чем не бывало приступил к речи.

Признательность королю Швеции за его столь благородное поведение до сих пор живет во мне, и я верю, что лишенный какого-либо смысла инцидент в Варбурге не омрачит королевской чете их дней в России.

Борис ПАНКИН.

Стокгольм.

  00:04 05.10