Про молоко.

На чьих баррикадах переработчик. (Продолжение. Начало в номере за 14 июня).

В Шацке рассказал я историю, слышанную мною от руководителя одного из сельхозпредприятий под Рязанью:

ему приходилось неделями искать встреч с директором молокозавода, чтобы выручить хоть часть заводского долга хозяйству. У шатчан на этот счет оказалась своя история. У них один председатель тоже поехал на рязанский молокозавод выручить долг за молоко. С директором столкнулся в коридоре, тот спрашивает: "Ты на прием записался?" У председателя дар речи пропал.

- Ну не записался, так и принять не смогу - "посочувствовал" директор просителю. - Запишись, время тебе назначат.

Легко понять, какие чувства обуревали председателя, который прокатал без малого четыре сотни километров единственно, чтобы узнать: к должникам кредиторы теперь обязаны записываться на прием. Молоко развернул в Сасово. Так рязанский директор потом позвонил: почему, мол, перестал молоко возить?

Было бы смешно, если бы не печально. Печаль же по поводу извращенной психологии нашего рынка, в котором музыку заказывает не тот, кому по праву принадлежат деньги, а тот, кто их не платит.

В Шацке "свой" молочный комбинат, насколько правомерно понятие "свой" к предприятию, большую часть акций которого, принадлежавшую когда-то местным товаропроизводителям, перекупили некие частные лица, которых на комбинате и по именам не знают, во всяком случае, мне не назвали. Но территориально комбинат связан-таки с хозяйствами района, закупает молоко (и значительно) также с частного подворья, завозит его из Чучковского, Сасовского районов, из Мордовии и с Тамбовщины.

Года полтора назад комбинат агонизировал, с новым директором воскрес. О Михаиле Дмитриевиче Громове слышал я много лестного. Во-первых, перестроил технологии, сократив до минимума выработку масла и наладив производство пастеризованного молока в пакетах и в розлив, творога, сметаны, кефира и другой молочнокислой продукции - всего, что имеет лучший спрос и сбыт. Во-вторых, нашли рынки сбыта, в том числе и в Шацке, поставив торговую точку, где самый ходовой товар - молоко в розлив: по пяти рублей за литр.

Тут, однако, нюанс. За прошлый год закупки молока удвоились. Но из 9,6 тысячи тонн в переработку пошло чуть больше четверти. А три четверти отгрузили в Москву - в Лианозово, Царицыно, Останкино... Немного отправили Ижевскому комбинату в Спасском районе; расчет, однако, получили лишь в конце года. Неплатежи - камень преткновения в сотрудничестве с мощным комбинатом, который Громов хотел бы видеть партнером.

Бытует мнение, что переработанное молоко сегодня самое выгодное в реализации, на него наибольший спрос.

Громов и согласен, и не согласен. С одной стороны, и собственная практика подтверждает: в торговых точках комбината в Шацке молоко в розлив - самый ходовой товар. Выставляемая на московские ярмарки продукция переработки тоже раскупается "на ура". И понятно:

Москва ведь тоже не из одних богатеев, а шатчане просят цену намного ниже, чем у московских переработчиков. На последней ярмарке, в марте, за день выручили около 8 тысяч рублей - вдвое больше, чем это удается, скажем, на ярмарках рязанских. Постоянного рынка собственной продукции у шатчан нет, однако, ни в Москве, ни в Рязани. На местных же рынках - в Шацке, в других районах области - спрос скромнее: население бедное, к тому же на самообеспечении. В том же Шацком районе коров на подворьях чуть не столько же, сколько и в сельхозпредприятиях.

И торговля - даже в провинции - предпочитает московскую продукцию: дороже, но с многократно большим сроком реализации. У москвичей технологии современные, продукция стерилизуется, гарантийные сроки реализации - несколько месяцев против недели шацкой пастеризованной.

Словом, с потребительским рынком отношения у комбината складываются пока не очень успешно.

Остается везти молоко в Москву, тамошним переработчикам. Зимой за него давали от 3,9 до 4,1 рубля за килограмм - довольно скромно. Перед Новым годом от молока вообще было отказались, потом дали себя уговорить. Но цену сбросили на полтинник. Шестьдесят копеек с литра (летом тридцать) комбинат оставляет себе - не работать же в убыток. Что остается сельхозпроизводителю, легко сосчитать. Недавно москвичи предупредили о предстоящем снижении цен.

- Комбинат разрубил узел неплатежей, - так сегодня оценивают ситуацию в районной администрации. Во многом верно. Особенно, если вспомнить, что полтора года назад комбинат был затоварен маслом, реализация не шла, и неплатежи хозяйствам за молоко были обычным, рядовым явлением.

И все же верно не до конца. Хотя бы потому, что конъюнктура платежей благоприятно сложилась во многом по причине августовского полуторагодовой давности кризиса, когда отечественная продукция оказалась востребованной. Комбинат тут "попал в струю". И дал бы Бог, как говорится. В конце концов дело не в том, как считаться славою - свои же люди.

Но нынче ситуация вновь сгущается. Громов тоже считает: по сегодняшним - новым уже - паритетам-диспаритетам справедливо давать товаропроизводителю хотя бы по пяти рублей за литр молока. Расчет, конечно, ориентировочный, исходит из цен на горючее. Но тенденции рынка отражает объективно.

Сам Громов, однако, такой цены дать не может, он тоже привязан к Москве на четырех с хвостиком. И получается, что узел только надрублен, а нынче опять затягивается.

Принципиально ничто не изменилось в отношениях сельхозпроизводителя с переработчиком. Он, товаропроизводитель, как и прежде, остается неравноправным партнером, над которым все больше сгущаются тучи монополизма. А теперь уже и Шацкий комбинат оказался в роли зависимого посредника. И тень этого уже лежала на взаимоотношениях партнеров.

Как-то не сразу проникся я огорчением Громова:

из 30 хозяйств района три не сотрудничают сегодня с комбинатом, еще одно-два, как он выразился, - "туда-сюда". Всего-то три - велика ли потеря?

- Но каких три? - не согласился Михаил Дмитриевич.

- Половина, наверное, всего молока в районе.

Позже я сверился по оперативке на один из дней апреля: поменьше, все-таки, половины. Из 26,7 тонны общей суточной валовки на долю колхоза "Вперед", товарищества "Конобеевское" и сельхозкооператива "Феникс" приходилось без малого 10 тонн.

Тенденция искать счастья на стороне и у шатчан достаточно отчетлива. Хотя не всегда продуктивна. Если колхоз "Вперед" ищет партнеров солидных и надежных, умело использует конкурентные интересы партнеров, то и вознагражден за это самой высокой в районе ценой реализации молока - по году 3 рубля 35 копеек за литр.

"Конобеевское" и "Феникс" не столь удачливы, где-то и просчитались - 2,77 - меньше среднерайонной цены.

Впрочем, тут как посмотреть. Председатель "Конобеевского" Николай Петрович Яныкин не меньше, чем на цены, уповает на своевременность расчета: дорого яичко к Христову дню. Рассказывал: за прошлый год прибыль от молока выросла многократно. За счет цены. За счет прибавки производства и товарности фермы. И немало за счет ускорения оборачиваемости рубля, возможности расшить узкие места в производстве имеющейся кассовой наличностью. Хотя признает: с посредническими фирмами работать труднее - бывало и такое, когда они "испарялись", не оставив следа. С Громовым вышла у них какая-то недоговоренность по поводу расчета: объяснили намеками - я до конца не понял. Амбиции, вроде бы, взыграли. Если так, тем больше оснований думать, что причины даже и не в расчете, а в неудовлетворенности сельхозпроизводителя своей ролью зависимого партнера в рынке. Вкладывая в молоко львиную долю затрат, он получает с рынка лишь четверть, максимум треть конечной цены реализации. Сознание несправедливости тем больше подталкивает его к поиску самостоятельного выхода на рынок. И всюду наталкивается на посредника.

Отношения в рынке сложны, часто причудливы и не свободны от рецидивов администрирования. Вот и Громов, показав оперативку, густо испещренную красным (хозяйства - должники комбината), прокомментировал:

- Если считать общим балансом, мы хозяйствам не должны ни рубля. Наоборот, нам должны 700 тысяч.

- А Дробышеву в "Высоком", - напоминаю ему. - Он говорил о долге комбината в триста тысяч.

- Дробышеву должны, - соглашается Михаил Дмитриевич. - Хотя уже не триста, часть возвратили.

Сельхозтоварищество "Высокое" - партнер у комбината из разряда "туда-сюда". Александр Иванович Дробышев, председатель, - хозяин расчетливый и беспокойный, у него даже быки на откорме дали по прошлому году 500 тысяч прибыли, что по нынешним временам редко встретишь. Сотрудничать с комбинатом заставила нужда.

Еще и в прошлом году молоко в "Высоком" перерабатывали в собственном молочном цехе, часть пастеризованным продавали в Шацке через свою торговую точку. Такая практика давала хорошие доходы и прибыли.

Но тут одно за другим. Энергетики вдруг усмотрели нарушения в расчетах за электроэнергию, на молочный цех предъявили счет по промышленным тарифам. Выработка масла - основной продукции (говорят, эксперты по ряду параметров отдавали ему предпочтение перед вологодским) - стала невыгодной. Дробышев пробовал кооперироваться с соседями, через это вернуть переработке рентабельность, но те повезли некачественное молоко - кооперация распалась, не успев состояться.

С торговой точкой тоже возникли проблемы.

- Идет санитарный инспектор, - рассказывал Дробышев, - переступает через банки, склянки, бутылки с молоком - частник рядом пристроился. Торгует с земли - на него никакого внимания. А у нас проверки с пристрастием. Устранили замечания, на следующий раз опять что-то находят.

Словом, рынок свернули. Александр Иванович, хоть и не оставляет мысли найти новые к нему пути-подходы, но пока везет молоко на комбинат.

С Дробышевым у Громова отношения деликатные. Цену ему дает максимальную - не только за качество, но и за количество поставок: такой партнер дорог. И долг, сознавая свой грех, дипломатичный Михаил Дмитриевич, бывает, самостоятельно отвозит в "Высокое" - с покаянием и извинениями за задержку. Впрочем, тут уже не из конъюнктурных соображений - так воспитан.

Сущность отношений оттого, однако, меняется немного, собственный интерес для комбината - прежде всего. И семисоттысячный аванс, выданный хозяйствам, привязывает их к комбинату немало за счет "Высокого", о чем Михаил Дмитриевич, пусть и нехотя, не до конца, но соглашается.

И не только за счет "Высокого". Заехали мы с Зинаидой Васильевной Ферстер, зоотехником сельхоз- управления, с кем вместе "вояжировали" по хозяйствам, в Сново-Здорово (есть в Шацком районе село с таким озорным названием). Здешнее товарищество только-только встает на ноги, оправляясь от потрясений агрореформ, туберкулеза, опустошившего фермы четыре года назад, и собственной бесхозяйственности. А и здесь за комбинатом долг. Невеликий, в 40 тысяч. Но для сновоздоровцев нынче и копейка дорога.

Политика "внутренних займов" не громовское изобретение. Николай Михайлович Черныгов, начальник райсельхозуправления , так и сказал: приходится иногда перераспределять деньги в пользу слабых. Подпитка слабых за счет сильных не делает, однако, комбинат привлекательным для сильных. И не на пользу слабым.

Товаропроизводителю тоже ведь пальца в рот не клади - не голубь. Всякое себе послабление старается утвердить как норму. Тем более и руководители разные:

кто-то ищет пути-выходы, другие, кляня реформы, за собой и видеть не хотят, что инертностью и слабодушием только усиливают негативы. Тут уже по себестоимости можно судить, кто чем живет и дышит: в колхозе "Вперед" - 1,36 рубля; в сельхозтовариществах "Высокое" - 1,52;

в "Моринском" - 1,53... Есть в районе целый ряд хозяйств, где затраты на производство молока с лихвой оправдываются ценами реализации.

Но в "Ялтуновском", когда-то передовом, - 3,93; в "Чернеевском", с его пойменными лугами - 4,14; в "Федяевском", где от одного из самых больших когда-то в районе стад осталось 57 коров - 5,20; в "Каверинском" - 7,52... И совершенно фантастическая в "Полесье" - 36 рублей затрат на литр молока. Это какую же надо дать цену, чтобы оправдать также издержки? И какими авансами ублажить?

В Шацке я вспоминал Крестьянинова: "Любое хозяйство можно поднять". В Сново-Здорово убедился: любое не любое, а крестьяниновский оптимизм почву под собой имеет. Уж на что тяжелое хозяйство, а выправляется:

стадо наращивает, кормов с запасом, удой за прошлый год за три тысячи... Председатель Олег Владимирович Кукушкин, правда, напутствовал: "Если о нас писать будете, то не пишите, что вот, мол, пришел Кукушкин и все сделал. Это не так. У нас все решается коллективно - это я вам без преувеличения говорю и без ложной скромности". Ну что ж, коллективно так коллективно - была бы только удача.

В хитросплетениях хозяйственной политики в районе у молочного комбината свое место, о котором случился спор (спонтанный и только из принципа) у Громова и Ферстер. Зинаида Васильевна, человек прямой и откровенный, позицию свою обозначила "с порога": "Я всю жизнь в производстве и товаропроизводителя буду защищать даже осознавая, что где-то и не права". Тут, однако, аргументировала веско и неопровержимо - о непаритетном партнерстве сельхозпроизводителя и переработчика, в котором последний всегда в выигрыше.

Михаил Дмитриевич острые углы сглаживал; там, где не находил контраргументов, апеллировал к народной мудрости об одеяле, которое всяк тянет на себя, и в конце концов капитулировал: "Мы по разные стороны баррикад". Хотя позиция у Громова вроде как и между баррикадами. Он ведь не столько переработчик, сколько посредник, отгружающий три четверти закупаемого молока московским предприятиям. И даже цены не определяет, выгадывая себе (комбинату, конечно) из того, что дадут москвичи, на доход и прибыль: "Если летом цены сбросят, то и я буду снижать".

Что сбросят, можно не сомневаться. Слухи о предстоящем снижении закупочных цен подтвердили и в облсельхозпроде. Ничего удивительного, это происходит каждым летом. Хотя не припомню случая, чтобы летом с той же закономерностью уменьшались бы розничные цены на молоко, масло, сыры, творог, кефир и прочую продукцию молочной переработки. Одни утверждают, что причиной тому пониженное качество летнего молока: загрязненное, повышенная кислотность и так далее. Другие, не отрицая греха, оправдываются тем, что наказание ему несоразмерно, тем более, что огульно и следует не по размеру и результату греха, а даже его опережает.

Распря эта давняя и тяжелая, и не родился еще арбитр, способный ее рассудить. Суть ее, однако, в том, что средняя закупочная цена молока в том же Шацком районе составила за прошлый год 2 рубля 84 копейки за литр; если исходить из декларируемых цен - примерно цена второго сорта. Удивительно не то, как переработчик делает из второсортного молока первоклассную продукцию.

Удивительна та легкость и простота, с которой отбирает он у товаропроизводителя по праву принадлежащую сезонную ренту.

И объективно баррикада Громова все же ближе к московскому переработчику, чем к шацкому товаропроизводителю, - своего рода форпост московской политики на шацкой земле.

(Продолжение следует).

Святослав САЛОМАТИН.

  00:04 15.06