Можно ли из развесистой клюквы приготовить вкусное блюдо.

Свершилось! То, о чем так долго говорили Михалков, газеты и телевидение, и увидели зрители, точнее, их избранная режиссером часть (пять тысяч человек - столько вместил Кремлевский дворец, где состоялась мировая премьера "Сибирского цирюльника"). Конечно, мировая - это лишь громкое название, поскольку одновременно показать фильм во всех кинотеатрах (как это делается на Западе) не под силу даже Михалкову. Возить по стране cистему Dolby - занятие хлопотное, тем не менее во Владивосток, откуда начнется шествие "Сибирского цирюльника" по стране, она будет доставлена. После премьерных показов еще в нескольких городах фильм станет товаром, как ни кощунственно это звучит по отношению к столь мировоззренческому продукту. И товаром прибыльным - затраты в 45 миллионов долларов уже окуплены благодаря продажам на Западе. Теперь дело за наградами, хотя на Оскара в этом году рассчитывать не приходится. По условиям конкурса, американская премьера должна была состояться не позднее декабря 1998 года. Зато Каннский фестиваль имеет возможность украситься картиной лучших голливудских стандартов. Волна интереса, поднятая Михалковым задолго до премьеры, не улеглась и по сей день. В спорах вокруг картины речь идет не столько о ее художественных достоинствах, сколько об идеологическом и политическом контексте этого события.

ПРЕДСТАВЛЯЯ свой новый фильм, Никита Сергеевич Михалков постоянно и напористо - умелый гипнотизер - дает две установки. Одну - "общую": это фильм не о том, что есть или было, а о том, чего бы хотелось - о духовно-нравственном ориентире для России. Вторую - специальную - для критиков: фильм можно честно и адекватно оценить только с позиций поставленных автором задач.

Что ж, попробуем сыграть в эту игру, хоть она не без лукавства. Месседжи, знамо дело, зачастую трудно уязвить изнутри: так и к коммунизму, и к фашизму не останется никаких вопросов.

Поставленная Михалковым задача добиться для фильма беспрецедентного и оттого несколько загадочного статуса "национальное достояние" говорит о масштабах его претензий: на некий новый "большой стиль". Но ведь любому прежнему, насколько известно, были свойственны классицистическая цельность и ясность. В этом смысле лишь к первой части ленты практически нет вопросов: она снята крепко, в сквозном лубочно-скоморошном ключе с изрядной толикой ретроумильности: тут и нацменского вида бомбометатель, и трепетные юнкера, разговаривающие между собой по-английски, и их запойный шеф, и масленица с медведями, изобилием икры и кулачных боев, и цитаты из русской живописи (через Архипова и Кустодиева - к Глазунову), и дуэль, и даже экранизация пары анекдотов. А потом на Соборную площадь на коне выезжает царь (в исполнении Никиты Сергеевича), приветствует молодую офицерскую поросль, призывает их любить Россию, выпивает золотую чарку и слезится, и все вслед за ним выпивают, слезятся, обнимаются и любят Россию. В общем, талантливое попурри из всех зараз "Старых песен о главном" - классный предвыборный ролик (попробуйте снять полуторачасовой - и чтоб дух захватывало).

А вот со второй частью не все ладно. С одной стороны, шутки в сторону и "полная гибель всерьез": горы пафоса и эпоса, а с другой - резкие, вроде бы постмодернистские, только без всякой художественной рефлексии, прыжки от одной киноцитаты к другой без заметных усилий создать сквозную стилистику. Именно в таком контексте сосуществуют мотивы "Лолиты" и "Вечного зова", нескольковышедшие из моды проблемы американского детского харрасмента и непреходящие - загадочной русской души. Правда, все очень символично. Скажем, русская женщина - жена ссыльного героя (сибирского цирюльника, как значится на деревянной табличке при входе в избу) хоронится за дверью чулана, объяв плачущих детей и подъяв серп, чтобы секануть им свою американскую соперницу, если та войдет в их дом, а в это время в двух верстах от них другой "Сибирский цирюльник" - паровое чудовище, изготовленное американским мужем конкурентки, со страшной скоростью сечет своими циркулярками девственную сибирскую тайгу. Американская безнравственность в женской ипостаси сломала жизнь и погубила карьеру чистого помыслами русского офицера, а в мужской - породило чудище, которое губит русский лес. Ну и так далее...

Все это, конечно, "очень большой стиль", но, право, так и подмывает дать авторам добрый совет (сугубо изнутри, с позиции поставленных задач): если уж с таким рвением обыгрывается название картины, ну, покажите хоть просеку с пеньками, оставленную паровым монстром. Вместо этого в кадре толпа жителей Сибири, включающая представителей всех ее народов, долго в ужасе бежит прочь...

При этом все отменно, как всегда у Михалкова, играют, и, как всегда, блестяще работает оператор (П. Лебешев). Есть лихо поставленный бурлескный эпизод с натиркой пола проштрафившимися кадетами, а также захватывающая энергией и драматизмом пробежка арестантов через центр первопрестольной. А одна сюжетная линия проведена и вовсе безупречно. Параллельно с основным действием идут фрагменты жизни американского военного лагеря, где сын главного героя, американский солдат, вступает в противоборство со своим начальником. Этот капрал, попавший в смешное положение из-за Моцарта, портрет которого висел в палатке мальчика, требует, чтобы он отрекся от композитора, обругав его последними словами. Их долгое противостояние кончается полной победой солдата, и в этот момент выясняется, что он наполовину русский. Что его стойкость, верность слову, непредательство корнями уходят в Россию. Сделано смешно, трогательно, изобретательно. Правда, все же возникает ощущение натяжки: больно свежи в нашей памяти массовые камлания интеллигенции в осуждение Сахарова и Солженицына - даже и в противогазах не было нужды. Может, Никита Сергеевич имел в виду голубую кровь? Ну, тогда ему видней.

Кстати, о духовно-нравственном ориентире. Поставим вопрос просто - кто, кого, куда и зачем зовет? Если художник - зрителя - в "русскую мечту", то не очень понятно, при чем тут статус "национального достояния"? Если духовный пастырь - народ в светлое завтра, то отклик на этот "зов предков" чреват тяжелым похмельем. Ну, а если претендент на светскую верховную власть демонстрирует стране и миру свой менталитет, тогда, пожалуй, все становится на свои места. Пишущая братия, обсуждая фильм в кулуарах после премьеры, сошлась на том, что в эстетическом ракурсе Михалков смотрится предпочтительней оцеретеленного Лужкова. И, главное, почти совсем не страшно.

Комментарии для "ОГ".

Виктор Шендерович, сатирик.

Вся Москва уже месяц увешана рекламными перетяжками нового михалковского фильма, звучащими так: "Он русский. Это многое объясняет". Я думаю, что, конечно, это объясняет многое. Но не все.

Я очень люблю фильмы Никиты Михалкова - и, мягко говоря, все больше расстраиваюсь по поводу его человеческих и гражданских проявлений. Что же касается мероприятий вокруг "Сибирского цирюльника", то вкус там вообще не ночевал, не говоря уже о многомиллионных кредитах на фейерверки посреди не самой благополучной страны. С пониманием этого вопроса у Никиты Сергеевича вообще не все ладится. Он, например, совершенно, видимо, искренне убежден, что все мы должны скидываться (из госбюджета) на его фильмы - в чем неоднократно и публично не стеснялся признаться.

Что же до статуса национального кино, которое Михалков поспешил присвоить своему новому творению, то тут он много на себя берет. Такого рода статус выясняется спустя годы - так сказать, по результатам. Статусом нельзя самого себя наградить, это не орден. "Неоконченная пьеса..." - это национальное кино, а "Сибирский цирюльник" пока что - просто тусовка. А там - посмотрим.

Что же до безудержной апологии Александра Третьего, звучавшей в его многочисленных интервью, то хочется напомнить кинорежиссеру, что именно в эпоху этого государя, если верить Брокгаузу и Ефрону, в России расцветал крайний шовинизм и национализм. Впрочем, может быть, как раз это Михалкова уже не смущает...

Владимир Грамматиков, директор киностудии им. Горького.

Никакой национальной идеи - в том смысле, в котором мы это сегодня понимаем, - этот фильм не формулирует. Во всяком случае, для меня. Безусловно, этот фильм никогда не будут рассматривать как выдающееся кинопроизведение, отражающее развитие кинематографа конца тысячелетия. Вместе с тем этот фильм - выдающийся. Он выполняет все поставленные перед собой гражданские и продюсерские задачи. Просчеты - в основном темпо-ритмические - затмеваются победами. Главная из них - возвращение кинематографа, хотя бы и в одной этой картине, к настоящему иллюзиону, искусству, в определенной степени условному.

Национальная идея фильма, о которой столько говорят, для меня затмевается идеей продюсерской. Она гораздо важнее, чем любая идеология. Это первый фильм, который способен вернуть затраты, привлечь зрителя в кинотеатры. В этом смысле Михалков "бежит впереди паровоза", и сегодня меня больше всего интересует одно: каким будет его будущий фильм.

Лев Аннинский, литератор.

Яфильма не видел, и никакого желания его посмотреть у меня не возникает. Вся та шумиха и помпа, которая сопровождала выход картины, отталкивает интеллигентного зрителя.

Глеб Панфилов, кинорежиссер.

Фильм произвел на меня впечатление. Это настоящий кинематографический прорыв на нашем бедном небосклоне. Российское кино погубила не экономика, его превратило в нечто 3-го и 4-го сорта малобюджетное кино. Но бедные, невзрачные, зато высоколобые картины не позволяют кинематографу развиваться. Жить художественным максимализмом, противостоять догматам - прекрасно. Но следовать самым высоким художественным задачам и делать при этом конкурентоспособное кино - верх профессионализма. А Никита Михалков, безусловно, ставил перед собой задачи сложнейшие. И по силам их выполнил.

Прорыв Михалкова создает прецедент и дает надежду на то, что в России могут выходить конкурентоспособные фильмы, способные продаваться на всех рынках, включая США.

Я даже не пытался анализировать идеологическую сторону фильма: если она отвечает чьему-то мировоззрению и может послужить опорой - слава Богу. Но мировоззрение - дело каждого.

Как зритель и, в первую очередь, как кинематографист, я желаю этому фильму коммерческого успеха. Не хочу говорить о недостатках: они есть даже в фильмах Чарли Чаплина, Стивена Спилберга или Милоша Формана.

Юрий Грымов, режиссер рекламы.

Главное достоинство фильма - современность. Современный фильм, снятый в 1999 году, - поэтому он многих и раздражает. Посмотри Михалкова и поверишь, что мы все-таки не папуасы. И честь для нас - не материальное благо, не подвиг а ля Павка Корчагин, а состояние души.

Больше всего мне нравится, что это дорогое кино. Но вот рекламная кампания фильма была проведена не совсем правильно. Реклама дезинформировала зрителя: все кричали об идеологии, политике, национальном статусе. А что такое статус? Любой продукт, который производит страна, является национальным. Даже если его потребляет один человек. На мой взгляд, надо было представлять картину как мелодраму, как историю любви.

СЕМЕН ФАЙБИСОВИЧ.

  00:04 25.02