Родина-мать не зовет.

Портрет музыкантов-невозвращенцев в фестивальном интерьере.

Утечка мозгов... Эта тема столь же тривиальна, как тотальная коррупция и финансовые аферы, которые все вместе грозят похоронить чахлые ростки ельцинских реформ. В толпу хлынувших на Запад интеллектуалов легко вписались и музыканты.

Уехали виртуозы-солисты Вадим Репин, Максим Венгеров и Евгений Кисин, оперные герои-любовники и злодеи Владимир Чернов, Дмитрий Хворостовский и Сергей Лейферкус, а также оперные дивы Ольга Бородина, Мария Гулегина и Виктория Лукьянец. Отбыли на Запад педагоги и наставники - иные давно, еще в советскую эпоху, как Белла Давидович или Давид Герингас, другие же недавно, уже после распада Союза и падения железного занавеса - среди них Захар Брон, Григорий Жислин и многие прочие. Кое-кто переминается по формуле "одна нога здесь - другая там", как Дмитрий Башкиров, Вера Горностаева или Владимир Крайнев.

Оставшиеся дома коллеги-пессимисты реагируют на происходящее истерически: "О, ужас! - воклицают они. - Если дело пойдет и дальше в том же темпе и направлении, то скоро кроме людей в погонах и бомжей в стране никого не останется. Филармонические залы придется закрыть или перманентно сдавать в аренду южнокорейским гастролерам". Коллеги-оптимисты реагируют более спокойно, веря в бесконечную регенерирующую способность российской почвы, которая после всех побоищ ушедшего века плодоносить не перестала: как говорится, сколько ни вытаскивай, а в корзине все не убывает - талантливая молодежь подрастает и встает в строй со смычками наперевес, заменяя уехавших.

Казалось бы, аргументация оптимистов на высоте, поскольку на Запад приглашают людей именитых и заслуженных, а не зеленую молодежь, из которой бог весть что еще получится. И все бы было так, ежели бы не одно осложняющее обстоятельство: в советской России музыке учили так хорошо, что уже в восемнадцать лет из музыкальных инкубаторов типа ЦМШ и Гнесинской десятилетки вылуплялись не желторотые птенцы, а готовые артисты. Почуяв добычу, уже в середине девяностых западные консерватории поспешили заключить их в объятия, зачислить в студенты и поддержать стипендиями. Резон расчетливых буржуев вполне понятен, поскольку юные российские виртуозы держали марку их полулюбительских консерваторий на должной высоте: помню, как несколько лет назад в лондонском Дрейпер-холле наш Константин Лифшиц, студент Королевской Академии музыки, демонстрировал соло для спонсоров в двух отделениях. Ублаженные спонсоры убеждались в том, что не зря Королевская Академия тратит их денежки, и спешили подписать в ее пользу очередной солидный чек.

В то же самое время оркестры из российских струнников ездили по Америке в качестве студентов тамошних Music Schools (так по-свойски, "школами музыки", за океаном называют то ли училища, то ли консерватории). Оркестры звучали отменно, играли быстро и громко, как мы умеем, показывая в американской глубинке, что такое настоящий "чес". Хозяева школы аккуратно складывали прибыль от концертов в свой широкий карман, а наши юные музыканты продлевали студенческую визу и продолжали обучение, к слову сказать, у наших же, работающих за бугром, педагогов. В качества подарка судьбы студенты имели возможность слышать всех лучших артистов мира, вкушая богатства западной гастрольной жизни.

Но дым отечества по-прежнему манил. Четыре года назад российское студенческое зарубежье собралось на свой фестиваль под символическим названием "Возвращение". На фестивале вместе музицировали уехавшие и оставшиеся лондонцы, парижане и москвичи. Так повторялось каждый год с завидным постоянством. Движение росло и ширилось, пока не засияло на столичном музыкальном горизонте в качестве новой звезды: "Возвращение" 2001 года блеснуло исполнением мирового класса, которое не посрамило бы любую самую престижную сцену. Наши заморские студенты и аспиранты вместе с россиянами-москвичами исполняли камерную музыку с таким вдохновением и мастерством, с такой отдачей и лихостью, что публика была покорена окончательно и Рахманиновский зал консерватории сотрясался от бурных аплодисментов.

Очень жаль, что лишь раз в год московская публика имеет возможность слышать этих будущих "львов" концертной эстрады. Судя по уровню исполнения, совсем скоро они обоснуются во всяческих "карнеги-холлах", и мы можем не заметить, как плавно и легко это случится. Тогда их гастрольный график станет таким тесным, что над Москвой они будут пролетать только по пути из Гонолулу в Гонконг. Неужели это музыкальное великолепие, эти музыкальные богатства уже без пяти минут не наши, а название фестиваля "Возвращение" - лишь подслащенная пилюля, скрывающая горький вкус мероприятия? И не будем утешаться тем, что артист - гражданин мира, и не столь важно место его постоянной "прописки". Нет, важно. И очень даже существенно, где он выступает часто и постоянно, где он преподает и устраивает свои фестивали, а где бывает лишь проездом, чтобы сыграть один концерт, прочирикать пару интервью и, улыбнувшись, отбыть восвояси, как это делают сегодня Гидон Кремер или Миша Майский.

Так как же по поводу возвращения, уже без предательских кавычек? "Что-о? Возвращаться сюда по-настоящему? Такой перспективы я для себя не рассматриваю, - говорит лондонский студент со стажем. - Там я чувствую себя гораздо более востребованным, а тот уровень, так сказать, "занятости", который мне могут предложить здесь, моим потребностям никак не соответствует". Его молодой коллега с ним вполне солидарен: "Да, наш продукт там нужнее, и классическая музыка в народе более популярна. Там у слесаря, который приходит ко мне чинить трубу, любимый композитор - Чайковский, а здесь этот слесарь вряд ли знает, кто такой Чайковский вообще. И не только в музыке дело: там мне просто хочется быть законопослушным гражданином, я, скажем, получаю там удовольствие от того, что плачу в автобусе, а здесь я получаю удовольствие от того, что в автобусе не плачу. Хотя концертов у меня там немного, далеко еще до 100-150 в год, но то, что есть, очень греет душу".

Выходит, что в родном отечестве согреть свою музыкальную душу куда труднее. Те энтузиасты и патриоты, которые остались в России, носятся между музыкальной школой и оркестром, между частными уроками и аранжировками поп-музыки, чтобы обеспечить себе уровень скромного выживания - стол и квартиру. За бугром этот же уровень, без виллы и лимузина, обеспечивает одна-единственная скромная зарплата оркестранта или преподавателя музыки. Российское государство за годы реформ превратило всю интеллигенцию в стахановцев-многостаночников: даешь две, три, четыре и более работ, халтур и закоулков! В каждом окошечке выдают понемножечку, а вместе как-то набегает: так живут почти все артисты, музыканты и прочие пролетарии умственного труда, включая вузовских профессоров, не берущих взятки. Студенты и молодежь еще ловчее устраиваются, просачиваясь в бизнес. Одна знакомая пианистка сообщения на пейджер принимает, другая в валютной кассе сидит, а третья, дочь состоятельных родителей, открыла собственный цветочный магазин, оставив музыку в качестве хобби.

Диагноз в этом случае ясен: тотальная депрофессионализация российской интеллигенции - превращение музыкантов в деляг с музыкальным уклоном, а ученых - в лотошников с расширенными интеллектуальными навыками. Как говаривал поэт: "Служенье муз не терпит суеты"... Одно из двух: или служенье муз - или суета. Не может артист оставаться артистом, обдумывая новые программы на бегу с одной халтуры на другую, так же, как не может ученый оставаться ученым, заменяя работу в библиотеке преподаванием в трех частных колледжах.

Так бывшие профессионалы превращаются в вечно спешащих дилетантов. Навязывая этот образ жизни российскому образованному сословию, власть может напрочь лишиться столь недорогого для нее "мозга нации": родное государство, не нуждаясь в профессорах и музыкантах, в качестве нашего общего будущего предлагает россиянам повальную безграмотность и дикость, превращая страну в базарную площадь размером с шестую часть земной суши.

Процесс пока еще только "пошел", он еще не доведен до критической точки, но вполне понятно желание молодых музыкантов не рисковать своей артистической карьерой, включившись в массовый эксперимент на выживание. Как выразился один из участников фестиваля "Возвращение": "Конечно, трудностей в России много, что-то вопреки им происходит, что-то нарождается, но меня, боюсь, на это не хватит. Я лучше посмотрю на все со стороны"... Фестиваль показал, что новое поколение российских музыкантов навозом для истории быть не готово и жертвовать собой отказывается. Это новое достоинство и новое самосознание - пока единственный ощутимый результат российских реформ. Дождемся ли других, более отрадных результатов? Осознает ли власть, что второго, на этот раз экономического уничтожения интеллигенции, без "корабля философов" и ГУЛАГа, страна уже не выдержит?

ДИНА КИРНАРСКАЯ.

  00:04 01.02