Уроки Бориса Полевого.

Алексей Пьянов.

Знаменитому писателю не нашлось места в современной энциклопедии.

ДУМАЮ, Борис Николаевич по старой дружбе простил бы меня за то, что заметки эти, посвященные 95-летию со дня его рождения, я начинаю не полагающимися в таких случаях словами. Но что поделать, если такие веселые времена стоят на дворе. Соберешься писать юбилейную статью, обложишься словарями, справочниками, энциклопедиями и прочими умными изданиями, полистаешь их и с оторопью поймешь, что тут не панегирик, а фельетон в духе старого "Крокодила" надо писать!

Ну в самом деле, а как же иначе, если, раскрыв накануне столетия С.С. Гейченко новый "Иллюстрированный энциклопедический словарь" (научное издательство "Большая Российская энциклопедия", Москва, 1999), не находишь там имени, которым уже многие десятилетия гордится и будет гордиться всегда наша культура? Имени человека, вдохнувшего душу в святое для каждого россиянина Пушкиногорье, заповедное Михайловское, почитаемое одним из центров мировой культуры.

Нет в словаре Семена Гейченко, зато на том самом - по алфавиту - месте, где он непременно и законно должен быть, стоит Билл Гейтс. Ах, прошу простить за фамильярность - "Уильям Генри III (р. 1955), амер. предприниматель... Личное состояние (по разл. оценкам) 30 - 40 млрд. долл." В этой энциклопедической справке не хватает только слова "дорогой". Что было бы вполне справедливо, учитывая доходы Билла.

И тут тебя невольно посещает мысль, что в данном случае не стоит упрекать авторов словаря, ибо проходным баллом на его страницы они считали именно доход. А поскольку, как мне доподлинно известно, "дед Гейченко" (так он подписывал свои письма) имел несколько меньше 40 млрд. (и не в долларах, а в рублях), нищего пенсионера из глубинки не сочли достойным столь высокого и престижного, поистине энциклопедического издания.

Впрочем, как и Бориса Полевого, хотя, что я тоже знаю наверняка, ибо пять лет проработал под его началом в журнале "Юность", получал он хоть и меньше Гейтса, но гораздо больше Гейченко, если учитывать гонорары от трех десятков книг. Дело тут, думаю, в другом: Полевого из словаря вытеснил Полибий, который еще до н.э. объяснял быстрое завоевание Римом почти всего Средиземноморья совершенством римского республиканского строя. С точки зрения авторов словаря, вероятно, эти крайне актуальные сейчас в России сведения стоят всего сделанного одним из представителей совсем другого строя.

Однако хватит о словаре, слишком много для него, его авторов и издателей чести быть столь обильно цитируемыми. Даст бог, дойдут руки, но уже в другом жанре. Поговорим лучше о Борисе Николаевиче Полевом, которому выпало счастье написать одну из самых читаемых не только в его стране, но и во всем мире книгу "Повесть о настоящем человеке". Я видел на его столе в "Юности" рассказ о легендарном летчике, изданный на суахили, вьетнамском, японском, арабском.

Оглушительный успех "Повести..." сыграл с ее автором злую шутку: он заслонял собой все, что было написано им до и после нее. И сегодня нелишне напомнить российским читателям, считающим Бориса Полевого автором одной книги, что им написано много и достойно, чтобы произведения эти, честно и талантливо отразившие время, не стояли на пыльных полках библиотек.

Все они, эти сочинения, только условно могут быть названы таковыми, ибо родились из журналистских блокнотов "репортера с авантюркой", каковым был Полевой. И все они или почти все о настоящих людях нашей страны, чей пример так важен для нас сейчас, когда остро ощущается дефицит таковых.

Напомню лишь наиболее значительные книги Бориса Полевого: "Доктор Вера", "Золото", "Глубокий тыл", "На диком бреге", "Анюта", "Полководец", "Силуэты", "В большом наступлении", "Сокрушение "Тафуна", "В конце концов (Нюрнбергские дневники)"...

К этому следовало бы добавить не утратившие своей актуальности дневники военного корреспондента "Правды", путевые заметки о поездке в Америку, его "Ангарские" и "Саянские записи"... Но и тогда это будет еще далеко не весь Полевой. Огромную часть своего щедрого таланта, своей души отдал он почти двадцатилетней работе главным редактором самого популярного в ту пору литературного издания - журнала "Юность". Это он напечатал "Затоваренную бочкотару", "Апельсины из Марокко" Василия Аксенова, "Братскую ГЭС" Евгения Евтушенко, "А зори здесь тихие" Бориса Васильева, которого любил особенно как писателя и как солдата. Это он бился со всемогущим цензором Романовым за стихи Андрея Вознесенского, посвященные памяти Владимира Высоцкого...

Впрочем, что толку перечислять сделанное Полевым в журнале? Честнее и правильнее сказать, что "Юность" тех лет - одно из лучших, если не лучшее произведение Бориса Николаевича Полевого.

При все при этом он - как человек, писатель, редактор - был начисто лишен спеси и прочих "штучек", присущих классикам, мэтрам, мастерам. И, к слову сказать, совсем не любил юбилейных статей. Поэтому каждый год в день его рождения "Юность" дарила своему главному редактору дружеский шарж, зная, что это самый желанный для него подарок. Особенно нравился ему рисунок, на котором был он изображен в образе мудрой бабушки, вяжущей чулок и присматривающей за резвящимися вокруг "юниорами", как называл он коллег по журналу. И дома у него рядом с портретом, написанным Сарьяном, висел шарж Кукрыниксов.

Старый журналист, он почитал эту профессию выше писательской, ибо считал, что она может принести пользу людям быстрее и надежнее. И в этой своей оценке был строг и категоричен, в чем убедил меня один случай, который оставил рубцы, что называется, на моей собственной шкуре.

Я только что стал редактором калининской газеты "Смена", где когда-то начинал свой путь в журналистику Полевой. Вскоре получил от него письмо, которое запомнил наизусть. Вот оно: "Дорогой коллега! Как старый сменовец внимательно слежу за родной газетой. Рад, что она живет и процветает. По себе знаю, что редакторство - дело нелегкое. Ну да в Твери много талантливых журналистов.

Вернулся из командировки, прочитал последние номера. Много интересного, толкового. Но один материал меня крепко огорчил. Вернее, не сам материал - написан он недурно, а его автор. К сожалению, фамилия мне эта незнакома. Должно быть, из молодых. Так вот, описывает он, как разгружают баржу на селигерской пристани. Подробно описывает, красок не жалеет, рассказывая, как женщины таскают на берег тяжелые мешки. Возмущается.

Ну а сам-то что? А сам стоит и смотрит на это безобразие. А ему не возмущаться надо, а помочь этим женщинам. Мешки таскать ему надо. Думаю, тогда и злости бы у него прибавилось. А стоять и смотреть - стыдно это. Поймите, дорогой редактор, это вовсе не придирки старого газетчика. Это дело принципиальное. Не может, не должен журналист быть наблюдателем.

Пишу вам, дорогой Алексей Степанович, ибо с автором незнаком. Человек он, судя по всему, способный. Тем более должен знать, что нельзя стоять на берегу и возмущаться, когда надо собственную спину под мешок подставить.

Не сердитесь на старика за нотации. Они - от любви к Вам, от желания помочь газете... Крепче держите штурвал, старик! Ваш Б. Полевой".

Этот урок я запомнил навсегда. Урок Полевого. Относительно спины. Потом был еще один, о котором, думаю, стоит вспомнить сегодня, ибо сама жизнь сделала его даже более актуальным, чем тогда, когда он был так великолепно преподан.

Приехал из Калинина по звонку Бориса Николаевича: он обещал дать из верстки "Юности" несколько глав "Апельсинов из Марокко" для "Смены". Сижу в его кабинете на Воровского, рассказываю о тверских делах. Беседу нашу нарушило появление элегантного молодого человека. По тому, как он вошел, как держался, было видно - свой.

- Ну что там у вас, старик? - спросил Полевой.

- Принес удостоверения, - ответил джентльмен. - Подпишите, я раздам их по отделам.

Полевой надел очки, достал из стола зеленый фломастер и собрался было ставить свои автографы на красных книжечках, но вдруг насторожился, снял очки и спросил удивленно:

- Что это вы принесли мне, сеньор?!

- Удостоверения...

- Вижу, что не страховые полисы. Но почему разные?

Сеньор помялся и ответствовал:

- Для вас, Сергея Николаевича и редакторов отделов - кожаные, остальным из дерматина, потому что...

Договорить он не успел. Полевой собрал корочки и протянул их элегантному молодому человеку со словами:

- Вот возьмите, унесите, закажите всем одинаковые - из кожи. Всем, даже вахтеру. Поняли? А мы, старик, - повернулся он ко мне, - пойдем в ЦДЛ, а то тут поговорить не дадут.

Так познакомился я с заведующим редакцией "Юности" Ильей Сусловым. Потом работал он в "Литературной газете", ведал знаменитым клубом "Двенадцать стульев", оставил в нем добрый след. Не знаю, помнит ли Суслов, давно живущий в Америке, тот урок Полевого. Я помню: в редакциях, где мне довелось работать, все получали одинаковые удостоверения. Даже вахтеры.

Борис Полевой был лауреатом Государственных премий, Героем Социалистического Труда и кавалером нескольких десятков орденов. Но очень редко носил. Даже Звезду. Носил только дырочку от нее на лацкане старого буклевого пиджака. А саму Звезду иногда носил в кармане, завернутой в клочок газеты: нужно было, значит, куда-то идти, просить что-то для кого-то. Однажды, когда я уже работал в "Юности", он позвал меня в свой кабинет, где на обшарпанном, залитом чернилами столе под стеклом лежали фотографии жены, детей, внуков и... Папы Римского, и смущаясь попросил:

- Старик, вы не смогли бы зайти - тут через дорогу, на Маяковке - в авиакассу, взять мне билет. Там очередь большая, так я вам дам свою Звезду... Кажется, ее обладателям можно вне очереди.

Я невольно рассмеялся:

- Борис Николаевич, меня же сразу арестуют как самозванца и Звезду вашу отберут.

- А я вам удостоверение дам, скажите, мол, владелец документа ногу подвернул. Может, поверят...

Звезду я не взял, а билет купил без очереди: в кассе подземного перехода на Маяковке у меня (как и всей "Юности") была знакомая кассирша. А ведь блат в России всегда был выше наркома...

Ну вот, не получилось у меня юбилейной статьи. Но утешает и оправдывает то, что и сам юбиляр не любил этот жанр и часто говорил нам в "Юности": "Надо жить весело, с улыбкой. Юмор, друзья мои, штука необходимая. Без него закиснешь..."

"Юмор был у Бориса Полевого природным даром, как голос у Лемешева". Это сказал Ираклий Андроников. А ему можно верить.

  00:04 14.03