Тайная революция Михаила Шемякина.

"Щелкунчик" из Мариинки показан в программе "Золотой маски".

ВОЛШЕБСТВО, сказка, привычный рождественский утренник, без которого не обходятся зимние школьные каникулы, - таким мы знали "Щелкунчика", и таким он уже никогда больше не будет для тех, кто видел новую версию Мариинского театра, созданную Валерием Гергиевым и Михаилом Шемякиным.

Их совместными усилиями балет-сказка превращен в исполненное красоты и печали, зашифрованное послание из царства теней. Они движутся друг за другом в единой связке - партитура открывает характер движения, движение подхватывает музыкальный поворот, и все это погружено в таинственные ритмы сменяющих друг друга сновидений.

Весь первый акт наполнен этим темным и волнующим морем сновидческих ощущений. Вместо реалистических декораций Шемякин с удовольствием погружает нас в гротескный мир кухни, праздничных приготовлений. Этот мир подвержен постепенной метаморфозе. Капли гротеска, волшебных превращений просачиваются в кухню советника Штальбаума, а потом - и в саму гостиную с волшебной елкой-дриадой, увиденную точно глазами Маши. Огромная серая гардеробная, родительские гости на елочном балу, внезапно превращающиеся в зверей и воронов, - все это удивительно воскрешает сам дух гофмановской сказки и позволяет услышать в знакомой музыке Чайковского новые, исполненные таинственности и драматизма интонации.

Близость смерти слышна в этом прощальном балете Чайковского. Гергиев услышал, а Шемякин увидел это в партитуре. Граница между сном и бодрствованием, иллюзией и реальностью, жизнью и смертью у них едва заметна. Как в старинном японском театре "Но" превращения происходят с изысканной графической непреложностью: актер в фас - значит он с нами, в профиль - значит в мире теней.

Контуры предметов становятся все больше и больше, и вот уже Маша, Щелкунчик и Крысиный Король становятся малюсенькими обитателями кукольного театра, марионетками в чьих-то невидимых руках. Возможно, это руки Дроссельмейера - магистра таинственных превращений. Шемякин с удовольствием пользуется цветами и знаками розенкрейцеровской мистики: у него в дивертисменте второго акта, в вариациях феи Драже балерины в костюмах коричневого, зеленого и голубого цветов - в строгом соответствии с розенкрейцеровской мистикой - выстраиваются в крест, вокруг которого образуется роза. Вся хореография, партитура и пространственные образы балета разговаривают на этом таинственном языке посвященных.

Огромный елочный шар, запущенный магом Дроссельмейром, - это световой и светящийся образ, разрастающийся и заполняющий собой все зеркало сцены. Его полет начинает череду волшебных превращений, которые произойдут с Машей. Маша - чудесная, тоненькая, болезненная девочка, которую аристократично и сдержанно танцует Наталья Сологуб (номинантка нынешней премии).

Сражения с крысиным принцем, полет над городом, завывания холодной снежной бури на пути Маши и Щелкунчика, снежинки в черных трико, торжественный и жуткий танец этой черной вьюги, страшные силуэты голых деревьев. А вслед за этим царством ужаса - чрезмерно сладкий и величественный Конфитюренбург с разноцветными башенками и куполами - сказочный город последнего приюта, где Маша и ее героический защитник Щелкунчик остаются навсегда - двумя куколками на огромном свадебном торте.

Юмор, легкая насмешка над старинным балетом и глубоко детское чувство таинственных метаморфоз бытия пронизывают весь первый акт. Ко второму этот революционный запал несколько иссякает, обнаруживая дань традиционному дивертисменту. Точно создатели новой версии балета в последнюю минуту чего-то сильно испугались. Впрочем, таинственные, печальные и волшебные превращения, исполненные с фантастическим блеском, навсегда останутся вехой русского балетного театра.

Алена Карась.

  00:04 11.04