Мир сквозь оптический прицел.

"Было совершено деяние, которое противно человеческой совести и божественному установлению "не убий"... С точки зрения Высшей справедливости все они заслуживают самой суровой кары - смерти и только смерти".

Это - о тех, кто убивал, отрезая уши и носы, невиновных ни в чем жителей населенного пункта Российской федерации Цоцан-юрт? Или это - о тех, кто изнасиловал и убил (или убил, а потом изнасиловал) чеченскую девушку? А может быть, это - о химкинском прокуроре Олеге Надмидове, который спьяну задавил женщину и был на днях приговорен к четырем годам тюрьмы условно? (МК, 28.1.2002). Нет, это призыв ввести смертную казнь, чтобы неповадно было убивать детей номенклатуры. Это цитата из письма президенту от декана социологического университета МГУ. У социолога убили дочку и ее жениха. Жених тоже был не простой, а внук председателя совета директоров "ЛУКойла". Почему-то во всех газетах подчеркивают, что внук вот этого человека. Что убитый был еще сыном главы департамента безопасности Российской инновационной топливно-энергетической компании, почему-то говорят мимоходом. Подразумевается, что дедушка держал теплое место для сына и внука. Дедушка не отрицает: 19-летний внук не просто учился в университете нефти, а уже "подрабатывал" в "ЛУКойле". Не этот ли юрист посоветовал, как закрыть ТВ 6?

Сытая благополучная жизнь. Квартира на Фрунзенской набережной - видимо, еще от советских времен. "Лексус" и кафе "Москва - Берлин" - от новых. И вот все рухнуло в одночасье: пятеро солнцевских бандитов позарились на автомобиль и убили хозяина вместе с его невестой. Автомобиль им не достался: слишком хитроумная сигнализация. Бандиты - ровесники убитого.

Конечно, было бы ханжеством напоминать о суетности богатства и мирской славы. Было бы смердяковщиной и большевизмом торжествовать: что, не вышло запереться в золотой клетке?

Но и сочувствовать было бы ханжеством, потому что одно дело - сочувствовать родителям погибших молодых людей, и совсем другое дело - сочувствовать тем, кто требует возобновить в России убийства по приговору суда. (Полезно помнить, что убийства без приговора суда в России совершаются ежедневно, совершаются представителями власти под предлогом борьбы с терроризмом, а часто и без предлогов, но всегда - безнаказанно.).

Конечно, это не вина, а беда этих людей, что у них даже искренняя скорбь принимает такие уродливые формы. От горя эти бывшие марксисты и коммунисты, заместители министров, оказавшиеся без больших угрызений совести владельцами миллиардных нефтяных компаний, вдруг заговорили о заповедях, о божественном. Этим людям, как Вольтеру, Бог нужен только для того, чтобы лакей не смел их зарезать. Но если вдруг смертную казнь восстановят - на совести тех, кто этого добьется, будет больше трупов, чем на совести любой банды. Это будут трупы невиновных людей, на которых списали преступление. Это будут трупы виновных людей, которые спьяну прибили свою лучшую половину утюгом. Это будут разные трупы, но это будут трупы.

Призывы восстановить смертную казнь раздаются в России вновь и вновь. И это показывает, что живых трупов в стране еще предостаточно. Стоит ли добавлять к ним мертвых?

Нормальная советская ненормальность: чтобы победить зло, добавить еще зла. Нормальная близорукость, глядящая на мир через оптический прицел. Кажется чудом, что в мире есть еще нормальные страны, где видят дальше своего кошелька и своей мстительности, где понимают, что "надо делиться" - только делиться не деньгами, а сочувствием, свободой.

Если бы этот призыв был, как поспешили предположить добрые люди, проявлением горя и аффекта! Увы, нет. В аффекте человек плачет, но не пишет. В аффекте человек может завыть, но не логически доказать благодетельность мести. В аффекте человек может потребовать от Бога уничтожить все человечество, но не от правительства - конкретной политики. Аффект не действует достаточно долго, чтобы статью отправить в редакцию, да в другую, да в третью, да начать сбор подписей среди коллег. Это уже не горе, а бегство от горя, нежелание действительно переживать и страдать. Такое состояние притворного аффекта характерно вообще для той озлобленности, которая составляет суть большевизма и которую Макс Шелер и Бердяев именовали ресентиментом.

ЯКОВ КРОТОВ.

  00:04 07.02