С видом на ЧАЭС.

ПАМЯТЬ будто прокручивает фильм - черно-белые кадры без красок и полутонов. Сначала слухи: что-то случилось в Припяти, лучше уехать. Затем - скупое официальное сообщение, понять из которого решительно ничего невозможно. Первомайская демонстрация на Крещатике, 1200 детей, радостно машущих красными флажками руководству партии и республики. После праздников - скорбное лицо Горбачева на телеэкране. И, наконец, запоздалые советы не гулять по улицам и не открывать окон. Вереницы автобусов с детьми. Ошалелые толпы, штурмующие переполненные поезда. Враз постаревший Киев.

Когда в начале июня 1986 года я оказалась на ЧАЭС, сюда уже прибыли донецкие шахтеры. Молодые парни-добровольцы выдерживали на шахтах конкурсы, чтоб попасть на ликвидацию аварии, где хорошо платили. Они вели тоннель к четвертому реактору, чтобы под его днищем залить бетон и не дать попасть в почву радиоактивным потокам, смесям, остаткам топлива. Их работа была сродни работе пожарных в первые часы после взрыва, которые в это время уже умирали в больницах.

Город энергетиков Припять стоял еще красивый, ухоженный, чистый, умытый. Только наметанный глаз заметил бы следы поспешного исхода. "Когда сюда вернутся люди?" - спросили мы главного инженера Чернобыльской станции Владимира Штейнберга. "Никогда", - ответил он тихо.

Тогда, если честно, я ему не поверила. Осознала гораздо позже, в один из очередных приездов. Машины медленно, как похоронная процессия, двигались по единственной дороге Припяти, поддерживаемой в относительной чистоте (естественно, радиационной). А вокруг были последствия нейтронной войны, которой нас когда-то пугали: стены стоят - людей нет.

В 30-километровой зоне развалины бывших сел отодвинуты от дорог бульдозерами или похоронены в могильниках. Те, что остались, утонули в лесах, сомкнувших кроны над крышами. И все же, несмотря ни на что, кое-где люди здесь живут. Их более 600. Сталкеры существуют без тепла, света, иных примет цивилизации. Зато с видом на самую знаменитую электростанцию в мире.

Первые два энергоблока ЧАЭС стоят уже давно. Пятый и шестой так и остались недостроенными. И только третий, как пуповиной связанный с разрушенным четвертым машинным залом, давал энергию. Девять тысяч энергетиков и специалистов, обеспечивающих "инфраструктуру" 30-километровой зоны, до последнего надеялись, что станцию все-таки не закроют. Но политики решили иначе. Политическая составляющая в послеаварийной судьбе Чернобыльской атомной вообще играла (и продолжает играть) главную роль.

  00:04 14.12